Цена вопроса (гет)

Джейсон Дин щурит один глаз, его губы искривлены в ухмылке. Он подпирает рукой щёку и молчит, пока трещит огонь. Милые детские фотографии медленно обращаются в пепел. На плечах Дюк — красный пиджак, на волосах — красная резинка — символ власти. Не имперская корона, конечно же… Но и маленький Вестербург — не Британская империя. Впрочем, ей хватает.

И всё-таки, здесь что-то не то. Что-то здесь неправильно и заставляет тревожится. Что же? Пламя? Тлеющий глянец? Или планшет с подписями в чужой сумке?..

— Знаешь, Дин… Мне всё ещё трудно понять тебя. Всё, что ты делаешь — не акт бескорыстной добродетели, — она отворачивается от пламени и заглядывает ему в глаза, стараясь найти там ответы на свои вопросы. Но ничего, кроме лукавства, не находит.

Красивые у него глаза, бесовские: серо-зелёные, с бурыми крапинками и тлеющими искрами ночного костра. Хэзер нравится. Ей трудно отвести взгляд, будто зайчику от удава. Джей-Ди не прерывает их контакта. Он вообще не двигается: замер лукавым изваянием и ждёт, что же сделает новоявленная Королева улья.

А что она?.. Она осторожным движением подаётся к нему, не прекращая смотреть в глаза и, как завороженная, произносит:

— Так что же, Джейсон Дин? Для чего эта инициатива со днём скорби на городском уровне? Зачем тебе — бунтарю и одиночке, сближаться с элитой? Зачем тебе отпевать тех, кто состоял в ней? Почему ты, Клайд, помогаешь тому, кто заставил твою Бонни реветь в туалете?

Его серо-зелёные глаза на мгновение темнеют. Из глубины рвутся уже не искры — языки лесного пожара. Мгновение — и он обратится в тайфун, что пожрёт весь Вестербург. Дюк слышит, как стучит кровь в висках, чувствует, что её вот-вот вырвет от животного страха перед этим огнём. Она вжимает голову в алые плечи, но, чтобы не выдать себя, находит силы наклонить круглый подбородочек в заинтересованном жесте. Хэзер знает, что это бессмысленно. Знает, что Джей-Ди видит её на сквозь.

И она готова признать, что в этом что-то есть.

Если бы Джейсон Дин хотел — стал бы местным князьком. Умея играть на нужных струнах, он бы построил их всех: от аутсайдеров и элиты до преподавательского состава. Джейсон умеет плести интриги, умеет манипулировать толпой не хуже сучки-Чендлер — Хэзер Дюк знает это точно. Ему даже напрягаться бы не пришлось: захотел бы — через месяц-другой опрокинул Чендлер на лопатки и растоптал на глазах у всех. И тогда бы весь их маленький мир увидел, как она ревёт в женском туалете.

Хэзер Дюк даже не знает, жалела бы она ненавистную подружку. Наверное, нет. Кто ж теперь скажет?

Зато Хэзер Дюк знает: ей неимоверно повезло, что Джейсон не такой, каким он должен быть в её личной парадигме. Он бунтарь и одиночка. А, значит, ему гнилой трон Вестербург-Хай нужен так же, как и собаке пятая нога. Вот и славненько. Зачем падальщику конкуренты? Но с другой стороны… какой тогда в этом всём смысл? Что обломится ему при её популярности? В его действиях нет логики. Или же есть? Просто ей не хватает нужных паззлов, чтобы сложить картину в одно полотно?..

О чём ты молчишь, Джейсон Дин — путник из пыльной полуночи? Что за пожар прячешь в своём бесовском взгляде?

— Какая ты любопытная, — наконец говорит он, облокотившись на стол, тем самым сократив расстояние между ними до критического. Хэзер смущается. — Мне нравятся любопытные женщины. Любопытство — признак разума. Но, увы, я вынужден оставить его неудовлетворённым.

Льстит, как дышит. И это чертовски привлекательно. Хэзер нравится. Ей хочется, чтобы он сказал что-нибудь ещё такое, чтобы можно было забыть обо всём.

— Не надо играть со мной в свои игры. Я не Вероника.

И жаль. Хэзер Дюк всегда очень хотелось на место Вероники. Вероника Сойер была любимым питомцем Чендлер, Чендлер её не пинала, как грязную шавку и не заставляла униженно наклоняться раком посреди столовой в качестве письменного столика. Сейчас она любимица загадочного парня. И на это место Хэзер тоже внезапно захотелось.

Между его бровей пролегает тень — небольшая, но грозная. Однако взгляд спокоен. Тёмные языки пламени исчезают в глубинах серо-зелёного взгляда в бурую крапинку столь же быстро, как и появились. Хэзер всё ещё не отводит взгляд, заворожённая метаморфозами.

Джейсон же скользит по ней взглядом, будто оценивая попкорн на витрине. Простой? С беконом? Нет. Этими, без сомнения, сакральными вопросами, задавалась девочка на побегушках у Чендлер. Хэзер уверена, что Дин давным-давно перерос этот жирный пересоленный шлак.

— Не беспокойся, я не буду покушаться на твоё конфетное королевство. Мы помогли друг другу: с меня ключи к власти, с тебя — выполнение маленькой просьбы, которая пошла в пользу тебе. Волки сыты, овечки целы.

Он мнёт пальцами серьгу, и всё также заискивающе смотрит. Хэзер Дюк шумно выдыхает. Она не инфантильная дурочка МакНамара, которой ничего не стоит прыгнуть в фургон к добродушному мороженщику-педофилу. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

Хэзер хочет докопаться до правды, чтобы не угодить в капкан, чтобы избавить себя от лишних хлопот в будущем. Но как тут думать о будущем, когда Джейсон Дин, парень-загадка так мнёт треклятую серьгу, а от его тренча пахнет сигаретами и бензином? И его лицо так близко…

Она кусает губу, чтобы сбросить хотя бы толику наваждения.

— Ничего за просто так не бывает.

Хэзер считает бледные веснушки на его щеках. Их совсем мало. Хочется, почему-то, каждую из них отметить отпечатком ярко-красной помады, а потом посмотреть на перекошенное лицо Сойер. Но в первую очередь — отметить.

— Не бойся, дорогуша (Хэзер шумно вздыхает, она чувствует, как щёки цветут маковым цветом, прямо в тон пиджачку), мне от тебя ничего не надо. У тебя просто-напросто этого нет.

Она сама подаётся к нему ещё ближе, её пухлая грудь оказывается совсем на столе, приходится опираться на локти. Но в глазах Дина не видно ничего, кроме искр и тьмы.

Джей-Ди и Хэзер почти дышат друг другу в губы. От странных чувств, нахлынувших девятой волной, её голосок срывается на шёпот:

— Что же нужно такому как ты, Джей-Ди?..

Джейсон Дин, усмехнувшись, наклоняется к её уху и, обманчиво-ласковым движением, заправляет за него неестественно-вьющуюся прядь. У Хэзер всё сводит внутри, в желудке вместо бабочек ворочаются куколки и клубок из сколопендр. Джей-Ди дышит горячо, шумно и невероятно томно. Хэзер пытается сосредоточить взгляд из-под полуопущенных век на серьге — такой близкой и блестящей. Ей хватит и половины самого ленивого движения чтобы обхватить её губами. Это наверняка удивит его, выбьет почву из-под ног. И тогда эта жестокая игра прекратится.

Но Хэзер не может. И легонько касается мизинцем его ладони — сухой на ощупь. Джей-Ди, не прекращая так дышать, проводит носом по вьющейся копне и едва задевает губами кончик ушка.

Хэзер уже не важно, что этот плут задумал. Ей не важно, почему Сойер с ним порвала. Ей плевать, сколько и чем она заплатит за такой ленд-лиз.

Его губы (такие же сухие, как и ладони) у самой ушной раковины. Хэзер, наконец, чувствует этих грёбаных бабочек. Они поднимаются к сердцу, наполняя собой рёбра, от чего пульс бьётся чаще, отдавая в висках барабанной дробью.

— Не важно.

Он отстраняется и возвышается над ней. Взгляд его равнодушен, губы искривлены в жестокой насмешке.

Хэзер хочется разреветься. Сердце от возмущения бьётся мышью в клетке, наманикюренные ногти впиваются в ладони. Только-только вылупившиеся из коконов бабочки упали на самое дно, пристыженно и робко сложив крылья. Их сжирают сколопендры, треща лапками и блестящим хитином панцирей.

Джейсон Дин — невероятный плут и редкостная сволочь — хватает свою сумку и разворачивается к выходу, напоследок бросив:

— С прямыми волосами тебе шло больше.

Хэзер Дюк не согласна заканчивать рандеву вот так. За всё в этом мире нужно платить. Мама так ей постоянно говорит. С того самого дня, как объём её девичьей груди увеличился вдвое.

— Стой!

Джей-Ди щурит один глаз в своей лисьей манере. Хэзер мгновение мнётся, но всё же протягивает ему любимую книжку. «Моби Дик или Белый кит», Герман Меллвил. Затёртая книга с зелёной закладкой-ленточкой. Хэзер почему-то горько с ней расставаться. Но если этот плут не примет её, то будет намного горче.

— Мне она больше не нужна. А тебе — подарочек.

К её великой радости (и пунцовым щёчкам), Джейсон берёт книгу без промедлений.

Он поднимает глаза: искры в них горят светлячками. Даже желваки еле шевелятся. Хэзер тревожится. И вместе с этим — её влечёт к нему. Как мотылька к пламени.

— Вот уж спасибо, дорогуша. Мне таких подарков ещё никто не делал.

И он уходит, даже не попрощавшись.

После тихого хлопка дверью мензурки и колбы звенят нестройным хором. Будто колокола в крошечной мышиной церкви.

Хэзер медленным движением облизывает губы, стирая с них плотный слой алой помады, и смотрит на пепел в раковине взглядом, преисполненным обидой и вместе с этим — затаённой тревогой.

Несчастная книжка не удовлетворит его. Где-то в глубине души, в тревожном клубке из сколопендр бьётся мысль: а не подарила ли она ему новую игрушку для очередной запутанной и жестокой игры?

Джейсон Дин — лжец. Джейсон Дин — манипулятор. Для него вся жизнь — бесконечные игры да бирюльки, за которые кому-то придётся платить.

Хэзер не знает, как,чем, когда и, главное, кто заплатит за эту сделку с подкидышем Дьявола.

Но точно она знает одно: платить придётся.