Некромант (джен)

— Грязнокровка в роли старосты, — покачал головой Родольфус. — Нет, подобное бывало прежде, но… скажи, она талантлива?

— Ну, она отличница, — ответил Рабастан. — Её все обожают. Даже Слагги.

— Хорошенькая? — ухмыльнулся Родольфус.

— Ну… наверное, — вот в чём-в чём, а в этом Рабастан ничего не понимал. Ему вообще стоило определённых усилий отличить одно лицо от другого: приходилось долго их рассматривать и искать особые черты — шрамы, родинки и тому подобное — и отдельно запоминать цвета волос и глаз. Если же не делать этого, они все казались Рабастану донельзя похожими — хотя лица тех, с кем он общался долго, постепенно выделялись из общей массы и становились легко узнаваемыми, и он был уверен, что узнал бы их среди тысячи других даже через много лет. Так что Рабастан обыкновенно просто повторял за Мальсибером те оценки, что тот давал внешности окружающих, запоминая их так же, как запоминал материал уроков. — Все говорят, что да. Тёмно-рыжая, глаза зелёные… но она не похожа на Уизли или Прюэттов.

— Ну откуда же ей быть похожей, — кивнул Родольфус. — Была бы похожа — не была бы грязнокровкой… я шучу, — добавил он, привычно поясняя брату свою шутку. — Если так — понятно: хорошенькая, даже красивая девушка-отличница обычно вызывает у учителей восторг и умиление. Это ничего не говорит о ней плохого — но и ничего хорошего. Что ж, возможно, она заслуживает своего поста — не знаю. Хотя выбор странный. Она тебе не нравится?

— Нет, — ответил честно Рабастан. — Но их ведь всё равно нужно учить. Грязнокровок. Иначе получатся обскури.

— Ты… тебе Эйвери сказал о них? — спросил Родольфус удивлённо.

— Может быть, — пожал плечами Рабастан. — Не помню. Это тайна?

— Нет, — сказал Родольфус. — Но об этом мало говорят. На самом деле, обскури не обязательно появляются в подобных случаях — но ты прав, учить их нужно. Но одно дело — учить, и совсем другое — позволять им занимать ведущие места. Вместо того, чтобы изучать наш мир и приспосабливаться к нему, они тащат в него маггловские вещи, взгляды, принципы — и рушат всё вокруг, даже этого не понимая. Да, конечно, исчезают мелочи — но из этих мелочей и сложены наши традиции. Мир стоит на мелочах.

— На каких? — спросил Рабастан больше чтобы что-нибудь спросить.

Хотя эта мысль показалась ему очень интересной, и он решил позже её как следует обдумать. На мелочах… Если посмотреть на мир вот так, кое-что становится понятно. Например, почему люди обращают столько внимания на ничего не значащие вещи вроде причёсок, нарядов и вскользь брошенных слов.

— К примеру, наши имена ничего не говорят им, — ответил Родольфус. — В школе это не особенно существенно, но в дальнейшем это иногда приводит к неприятностям и даже трагедиям. Впрочем, некоторые из них начинаются как раз в школе — возьми известный тебе скандал с Андромедой. Несчастье для родителей, скандал, позор — а всё почему?

— Скажи, — спросил Рабастан, — а что бы ты сделал, если бы я женился вдруг на грязнокровке?

Родольфус сморгнул и, озадаченно нахмурившись, переспросил:

— На грязнокровке?

— Ну, теоретически, — добавил Рабастан. — Руди, некроманты не женятся. Но если бы?

— Почему не женятся? — непонимающе спросил Родольфус.

— Потому что нам это не нужно и не интересно, — ответил Рабастан. — Но если бы…

— Не знаю, — отмахнулся Родольфус. — Об этом после. Почему не интересно? Хочешь сказать, у тебя ещё ни разу не было девчонки?

— Нет, — Рабастан тяжело вздохнул.

Отбиваться от таких вопросов ему уже доводилось. Но одно дело соученики, которым можно было просто ответить что-нибудь многозначительное, что они, конечно же, немедленно додумывали и трактовали так, как им того хотелось, и совсем другое — брат. Почему всем это вообще так важно? Нет, в случае Родольфуса Рабастан готов был это объяснить привязанностью и заботой, и даже, может быть, не только о нём, но и о продолжении их рода — но остальные?

— Почему? — спросил Родольфус. — Тебе Эйвери запретил?

— Нет, — очень терпеливо ответил Рабастан. — Просто это мне действительно не интересно. Руди, я прекрасно знаю, что, как и зачем — но не хочу. Просто не хочу. И всё. Я ведь вообще странный, — он слегка улыбнулся.

— Ты можешь жить, как хочешь, — серьёзно сказал ему Родольфус. — Но ведь ты не врёшь мне? Эйвери тебе не запрещал такое?

— Нет, — Рабастан для убедительности даже головой качнул. — Он вообще мне ничего не запрещает… не рекомендует иногда. Хотя это, по сути, то же самое. Но мы с ним эту тему обсуждали только один раз, когда он мне рассказал, что некромант, как правило, использует энергию иначе — и поэтому нередко остаётся девственнен. Или нет — но всё равно потом от этого отказываемся. И что если мне захочется, то он не видит никаких причин мне что-то запрещать, но должен предупредить, что я, возможно, никогда не ощущу желания, и мне не нужно этого пугаться. Так бывает. И потом, — Рабастан ещё раз улыбнулся, — я читал, кто может родиться у урождённых и практикующих некромантов. И не думаю, что я хотел бы привести такое в мир, а ты — иметь таких племянников. Так что род продолжишь ты, — закончил он серьёзно.

Вернее, думал, что серьёзно, но Родольфус почему-то рассмеялся:

— Хорошо, как скажешь. Некроманты все такие? — поинтересовался он шутливо — а потом вдруг посерьёзнел и спросил: — Но как же Маркус?

— Эйвери ведь не рождённый некромант, — ответил Рабастан. — Он научился. Я пока не разбирался в этом, но, наверное, для таких, как он, существует способ зачать нормального ребёнка. Или, может быть, вообще проблема только у таких, как я. Лучше бы, конечно, верным был первый вариант, — добавил он — и ответил на незаданный вопрос Родольфуса: — Если так, то сделать это, вероятно, сложно. А значит, Маркус в большей безопасности — по крайней мере, пока бездетен.

— Понимаю, — кивнул Родольфус. — Тебя очень мучают вопросами на эту тему в школе?

— Не особенно, — равнодушно пожал плечами Рабастан и попросил: — Расскажи мне лучше про твоего Лорда.

— Он не мой, — Родольфус слегка улыбнулся. — Скорее, Беллы, если уж определять его подобным образом. Хотя я бы не советовал.

— Но ведь он же тебе нравится? — спросил Рабастан с нажимом.

— Он высказывает дельные идеи, — ответил Родольфус. — Он достаточно силён и смел, чтобы пойти до конца. И он не боится крови. А она, похоже, будет — потому что, к сожалению, мы слишком много отдали уже. Иногда для того, чтобы вернуть уважение, нужен страх. Мы должны напомнить тем, кто позабыл об этом, кто такие чистокровные волшебники. И что кровь значение имеет.

— Ты уже убил кого-нибудь?

Вопрос Рабастана явно застал Родольфуса врасплох — он ответил не сразу, а когда заговорил, в его голосе звучала осторожность:

— Это странный вопрос, Рэба. Какая разница?

— Многих? — ответил Рабастан вопросом.

На сей раз на лице Родольфуса мелькнула смесь досады и почему-то гордости.

— Я не думаю, что нам стоит это обсуждать, — ответил он.

— Почему? — спросил Рабастан. — Ты считаешь, меня это оттолкнёт?

— Не знаю, — подумав, признал Родольфус. — Но мне странно говорить с тобой об этом. Хотя тебе ведь в самом деле через полгода исполнится семнадцать… Да, я убивал.

— А как?

Родольфуса этот разговор явно заставлял чувствовать себя неловко. Он ответил резковато:

— Для чего тебе?

— Я не хочу, чтобы мы с тобой скрывали что-то друг от друга, — ответил Рабастан очень серьёзно. — Что-то важное, конечно. А убийство — это важно.

— Это… сложно, — признал Родольфус. — Но ты прав. Я тоже не хочу скрывать от тебя что-то важное.

— Тебе тяжело об этом говорить? — спросил Рабастан, очень внимательно наблюдавший за Родольфусом всё это время. Тот кивнул, и тогда Рабастан предложил: — Если хочешь, можем отложить. Ты пока подумаешь, как со мною разговаривать теперь.

— Ты стал очень взрослым, — сказал ему Родольфус с искренней признательностью. — Мне нужно привыкнуть. И к этому, и к тому, что нас с тобою только двое.

— Ненадолго, — ответил Рабастан. — Ты женишься, и у вас с Беллой будут дети.

— Я вовсе не уверен, что женюсь на ней, — засмеялся Родольфус. — Да и Белла, полагаю, замуж пока отнюдь не собирается. Особенно после скандала с Андромедой.

Об этом Рабастан, конечно, слышал — да что там, об этом знала вся Британия. Андромеда Блэк связалась с грязнокровкой! И не просто так связалась — вышла замуж! Рабастана эта новость, впрочем, не слишком удивила. Блэки… И потом, он смотрел на Эванс, Поттера и Блэка-старшего и думал, что, возможно, очень скоро кто-нибудь из них на ней женится, и история повторится. Правда, скандал будет меньшим, но ведь суть-то не изменится. Рабастан довольно много размышлял о том, что может показаться чистокровному волшебнику к таким, как Эванс, и решил, что, вероятно, им как раз приятно то, что возмущает Родольфуса — то, что те понятия не имеют, кто они такие, и видят в них не Блэков и Лестрейнджей, а Регулуса или Рабастана. Так, по крайней мере, они сами думают. А уж что на самом деле в голове у грязнокровок, знают только они сами и легиллименты.

В целом, самого Рабастана совершенно не интересовало, за кого там вышла замуж Андромеда Блэк, но за Регулуса, по которому эта выходка ударила, он переживал. Родители тогда ему совсем жизни не давали, и однажды Рабастан, прочитав очередное присланное Регулусу послание, который тот с грустной улыбкой показал ему, объясняя своё отвратительное настроение, сказал:

— Я не понимаю их. Они же тоже Блэки. Андромеда поступила очень по-блэковски: сделала так, как захотела, ни о чём другом не думая. Это же ваш принцип. Это просто нелогично.

— Нелогично, — согласился Регулус. — Ты считаешь, наш принцип — делать всё по-своему?

— Разве нет? — спросил Рабастан. — Сколько я знаю Блэков — все такие.

— И я тоже? — улыбнулся Регулус.

— И ты, — Рабастан кивнул. — Просто ты спокойный, как Нарцисса. А остальные Блэки буйные, как твой брат. Но принцип тот же: делать только то, что вы хотите.

— Думаешь, мне нравится быть правильным во всём? — вздохнул Регулус.

— Я думаю, ты хочешь, чтоб родители считали так, — ответил Рабастан. — И цена тебя не интересует. Расхочешь — перестанешь, и никакие их угрозы или обещания не помогут.

— Им тяжело, — сказал Регулус. — Особенно маме. Она всегда любила Сириуса и надеялась на него — а он вот так… Знаешь, они с ней ужасно похожи, вот ни один и не уступает. И не уступит. Я уже и не надеюсь. А она страдает.

— Потому что слишком сильно его любит, — сказал Рабастан.

Интересно, хоть кому-нибудь эта любовь вообще приносит что-нибудь хорошее, думал он, продолжая разговаривать с Регулусом. Даже самому Рабастану что привязанность к Родольфусу, что к Маркусу постоянно приносили неприятности. Всё время! Но это чувства братские и дружба — а любовь, как говорят, сильнее. Как же, вероятно, люди мучаются от неё! Зачем она вообще нужна? Хотя он признавал, конечно, что и приятных моментов ему дружба приносила много, да и с братом ему было хорошо. И всё же…

— Она Блэк, — сказал Рабастан Родольфусу. — И сделала, что захотела. Как все Блэки.

— Это верно, — согласился с ним Родольфус. — Но где она научилась смотреть на грязнокровок как на равных? В школе. Если бы не Дамблдор с его идеями, она вообще не посмотрела бы на этого Тонкса. Нельзя влюбиться в того, кого презираешь. Вот с чем следует бороться, понимаешь? Вот об этом Лорд и говорит. Пускай учатся — хотя, возможно, для них стоило бы сделать отдельную школу, маленькую и попроще. Где их обучали бы простым вещам — и пусть они потом живут здесь и врастают в этот мир. Дети их уже пошли бы в Хогвартс — но они уже бы родились здесь. Грязнокровкам же попросту рано иметь те же самые возможности, как нам.

Рабастан просто кивнул. Эти разговоры про политику всегда навевали на него чудовищную скуку. Грязнокровки, обучение, права… Если Риддл некромант или же наоборот, если он ищет бессмертие, то какое ему дело до всей этой ерунды?