После матча (гет)

— Рон, — сладко окликнула его Лаванда, когда он шёл в сторону учебных кабинетов, — ты где ходишь? Виновник торжества и не на празднике, — она подошла вплотную к Рону и погладила его по руке, глядя в глаза, — Такой напряжённый, тебе надо расслабиться. Пошли, выпьем сливочного пива.

Лаванда обвила Рона за талию одной рукой, а другой положила его руку, которую до того поглаживала, себе на плечо. Оказавшись в его объятиях, она прильнула к нему ещё ближе и начала уводить в сторону гостиной Гриффиндора.

Стакан сливочного пива — именно то, что ему нужно было, решил Рон. Он немного расслабится, и ему легче будет начать разговор с Гермионой.

Он покорно пошёл за Лавандой, однако совсем не слушал, что говорила ему белокурая одноклассница. Они скрылись в проёме портрета, и громкий смех Лаванды разнёсся эхом по коридору, в конце которого стояла Гермиона и наблюдала эту картину, как её друг — уже точно просто друг — в обнимку с первой красавицей факультета заходил в гостиную.

— Грейнджер, что ты здесь делаешь? — раздалось у неё за спиной. — Все уже празднуют. Пошли, я как раз достал огневиски, вечер будет горячим. Ну, так ты идёшь?

— А пошли, Кормак! — задорно, насколько смогла, ответила Гермиона и, вложив свою руку в протянутую ей руку Маклаггена, улыбнулась ему.

Рон, оставив Лаванду с Парвати, отправился за сливочным пивом. Он уже оглядывался в поисках Гарри, хотел перекинуться несколькими словами с другом, как вдруг заметил — в дверной проём под руку с Кормаком заходит улыбающаяся Гермиона. Стакан с напитком чуть не выскользнул из его рук. Мерлиновы панталоны, он опять упустил её. Опять кто-то, а не он, привёл её на праздник, опять кому-то, но не ему, она дарит улыбки и опять он в проигрыше. Весь запал, который он хранил для разговора с ней, мигом пропал, он хотел провалиться, исчезнуть, утонуть в тех чувствах, которые он, казалось, недавно прогнал, стоя под холодной водой. Рон крепко сжал стакан в руке и направился в сторону спален мальчиков — ему здесь делать больше нечего.

Гермиона обвела взглядом гостиную: однокурсники веселились, пили сливочное пиво и тыквенный сок, запускали миниатюрные фейерверки, пробовали различные виды конфет и угощений из «Всевозможных волшебных вредилок», просто разговаривали и смеялись, обсуждая прошедший матч. Она искала взглядом единственного человека, рыжую макушку которого ни с кем не перепутаешь, и в то же самое время она не хотела его видеть. Только что она готова была простить ему все обиды, поговорить с ним, объясниться, как вдруг он нанёс ей новый удар, удар в самое сердце — он обнимался с другой девушкой. Мерлинова борода, она снова на празднике не с тем, не в той компании и снова хочет стукнуть Рона чем-нибудь за его толстокожесть.

Кормак быстро оказался в центре внимания, когда достал огневиски из своей сумки. До Гермионы не сразу дошло, что она староста факультета и не должна способствовать распространению алкоголя в школе. Окинув взглядом имеющееся огневиски, она решила, что этого количества вряд ли хватит на всех, а чуть расслабиться никому не помешает, даже ей. Она одна из первых протянула стакан за огненной жидкостью. Когда Кормак готовился наливать напиток одному из пятикурсников, кто-то резко схватил его за руку.

— Несовершеннолетним нельзя, — строго произнес Рон.

— Да, брось, Уизли, сегодня всем нужен отдых и веселье. Давай и тебе нальём, — Кормак попытался продолжить разливать огневиски по стаканам.

— Я два раза повторять не буду, — ещё более строго и грозно произнес Рон.

— И что ты сделаешь, Уизли? — протянул Кормак. — Мой дядя…

— Мне всё равно, что там с твоим дядей, а я староста факультета, могу снять баллы, — Рон указал на значок старосты, висевший на его груди. — Ну, мне ещё раз повторить?

— Ладно, ладно, успокойся, Уизли. Правильный какой нашёлся, — фыркнул Кормак и повернулся в сторону семикурсников — вот уж кто точно совершеннолетний.

— Если узнаю, Кормак, держись у меня, — достаточно зловеще пригрозил Рон.

Рон внутри торжествовал, он смог уделать Кормака, он отыгрался на нём. Пусть она, Гермиона, видит, на что он способен. Она за соблюдение правил? Так вот и он на страже школьного порядка. Стоя с руками, скрещёнными на груди, Рон не мог сдержать улыбку-ухмылку, он посмотрел на Кормака, перевёл взгляд на Гермиону, улыбнулся ещё шире и, быстро развернувшись, поспешил удалиться из гостиной.

Гермиона молча наблюдала за разговором между Роном и Кормаком, она была удивлена и ошарашена поведением Рона. На мгновение ей показалось, что их поменяли местами, иначе как объяснить, что Рон отчитывал нарушителя, в то время как она способствовала нарушению. Гермиона с долей тоски и отчаяния смотрела на удаляющегося Рона, потом перевела взгляд на Кормака, который выполнял просьбу Рона и даже не подходил к несовершеннолетним. Выпив залпом содержимое стакана, Гермиона почувствовала, как горло обожгло, а внутри по телу стал распространяться жар, глаза затуманилось и голова слегка закружилась. Более противной вещи она не пробовала, хотя нет, пробовала: оборотное зелье на втором курсе.

Ясность стала потихоньку возвращаться к ней, как она услышала:

— Гермиона, а ты не знаешь, куда ушёл Рон? — спросила Лаванда.

— Знаю, он отправился в спальни мальчиков.

— Ты уверена? Мне казалось, что он пошёл в сторону портрета.

— Тебе показалось, — произнесла Гермиона. — Огневиски очень крепкий, чего только не привидится.

Гермиона была довольна, что разрушила романтический вечер Рона и Лаванды. Она почти аплодировала себе, глядя, как Лаванда отправилась вслед за Роном. Улыбаясь, Гермиона последовала к дверному проёму. Она хотела поговорить с Роном? Она поговорит с ним.

Как оказалось, Рон не собирался уходить далеко, просто хотел проветриться, освежиться, в гостиной было слишком душно. "Сейчас они поговорят, — решила Гермиона, — вот сейчас", — убеждала она себя, подходя ближе к Рону, но, поравнявшись с ним, она с высоко поднятой головой прошла мимо и направилась... она и не знала, куда направилась.

Завернув за поворот, Гермиона прислонилась к стене. Мерлин её подери, опять испугалась, опять избежала разговора с ним. Медленно Гермиона сползла по стене вниз, слёзы потекли по её щекам.

— Гермиона, что с тобой? Тебе плохо? — Рон подбежал к ней.

Его голос дрожал, он схватил её за руку, другой рукой провёл по щеке.

— Как ты себя чувствуешь? — взволновано говорил Рон.

— Как я себя чувствую? — в глазах Гермионы загорелись огоньки. — Сначала ты меня обвиняешь чуть ли не во всех грехах, говоришь мне обидные вещи, — Гермиона подскочила вверх и уткнула указательный палец в грудь Рону, — затем ходишь в обнимку с… с…

— Лавандой, — подсказал Рон.

— Да, с этой расфуфыренной куклой! — Гермиона мотнула головой, откидывая волосы с лица.

Рон загляделся на это зрелище: в глазах огонь, волосы торчат во все стороны, голос становится более низким, от неё исходит жар, грудь часто подымается вверх, и этот маленький тонкий пальчик упёрся ему в грудь... С каждым словом Гермиона подходила всё ближе, пока, в конце концов, не встала вплотную к нему. Ей пришлось высоко поднять голову вверх, чтобы говорить, не сводя с него взгляда. Рон молча слушал её тираду и улыбался — неужели она ревновала?

— Я думала пойти с тобой на ужин к Слизнорту, — продолжала Гермиона, — думала, ты тоже этого хочешь, но ты совсем, совсем ничего не понимаешь. Иди и дальше обнимайся со своей Лавандой, может, с ней и пойдёшь на Рождество, хотя вы же не в клубе слизней. А, может, вы уже и не только обнимались. Она же за тобой с начала года бегала. А ты, как всегда, ничего не понял. Ты вообще что-нибудь понимаешь?

— Да, Гермиона, понимаю, ты ревнуешь.

— Нет, я…

— О, нет, Гермиона, ты ревнуешь.

— Нет же! Ты не прав.

— Если я не прав, то тебе должно не понравиться то, что я сейчас сделаю.

Рон схватил Гермиону обеими руками за лицо и поцеловал. Она ответила, ни капли не сомневаясь в своем решении. Из нежного первого поцелуя между двумя влюблёнными он быстро превратился в страстный, жгучий поцелуй, когда оба прижимались друг к другу так сильно, что разъединить их не могла ни одна магия, когда оба испытывали острую необходимость друг в друге, когда оба высказывали все недоговоренности между ними таким способом, когда оба боялись закончить поцелуй и вернуться в действительность, когда оба наслаждались эмоциями, уносившими их куда-то далеко отсюда. Спустя минуты, может, часы, а, может, месяцы или годы они оторвались друг от друга.

— Да, — прошептала Гермиона, глядя в голубые глаза Рона.

— Что да?

— Ревную.