Ольга (джен)

-Ну и где твоя ведьма?

Ехали всю ночь и полдня. Пров привык ездить в телеге или на санях. Везде, где мог, он ходил пешком. А вот верхом монах ездил плохо. На лошади удерживался с трудом, и для того, чтобы сесть в седло, ему нужна была скамейка. Лошади его не любили и не слушались. Хоть и выделили ему самую спокойную кобылку, она то и дело норовила его сбросить, иной раз припадая на передние ноги. Отчего мужчина кренился в седле так, что, кажется, вот-вот перевалится через голову лошади под копыта. На то, что он пустит лошадь в галоп, надеяться не стоило. А о том, чтобы прыгать через упавшие деревья в лесу даже речи быть не могло.

Женщину Ольга не сразу увидала. Просто удивительно, как её истрепанный тулупчик и серый шерстяной сарафан сливались с кучей сломанных досок, на которой она устроилась. Ведьма, кажется, задумала полностью раствориться в весеннем лесу. Платок у неё был из той же грубой материи, что и сарафан, грязный подол которого приподнимаясь, обнажал серые стоптанные валенки, надетые на голые тощие ноги. Сидела она тихо, глядя куда-то вдаль. Руки грела сунув рукава один в другой. Она была такая слабенькая, что даже не могла согреться ворожбою. Но слабость эта была обманчива.

Ольга молча указала своему спутнику на две ленты, повязанные на рукав. Время Дневного Дозора. Что бы тут не делала эта женщина, она была в своем праве. Да и связываться с нею было опасно. Даже для Ольги с её вторым порядком. Басманов специально несколько лет посвятил тому, чтобы девушка не бросалась очертя голову карать ведьм — нарушительниц. Как бы слаба не была её соперница, полагаться на свои ощущения не стоило. Никто и никогда не знает, чем обернется ссора с ведьмою.

Сперва стоило убедиться, что женщина действительно что-то задумала. Не всякая ведьма день и ночь ворожит. Может первую травку вышла собирать. Али прошлогоднюю, кто её знает? Или ей позарез потребовалось добыть пепла от кострища в отведенный день. Ворожба, она ведь всяких средств требует. Это Ольга руками знаки складывает. А ведьмы отвары варят, травки пучками вяжут да подкладывают. Петушиною кровью амулеты кропят. И колдовство у них особенное. Предметное. Зато всякую ведьмину ворожбу всегда доказать можно.

В отличие от соучастия. Вот где ведьмы мастерицы, так это в передаче друг другу Силы. Объединившись, толпа слабосильных старух вполне могла одолеть сильного мага, кабы на то была их воля. А после на допросе в Ночном Дозоре будут удивленно отнекиваться, да плечами пожимать. Не ворожила. Не знает. А то и вовсе в другую сторону глядела. На базар шла да подруг встретила. Басманов, и тот предпочитал с ведьмами договариваться. Потому, как ведьме все едино, кому служить. Могут и светлому помочь, и темного уничтожить.

Стоя на топком островке меж двух сугробов, прячась за прошлогоднюю поросль, дозорные довольно долго присматривались к ведьме. А та сидела, почти не шевелясь, и кажется, не дыша. Даже если она и ворожила, то было это утром или ночью. И сейчас ведьму не за что было наказывать. И хотя Пров уже начал шептать, что пора уходить, что он ошибся, Ольга не спешила. Почто женщина приходит сюда не первый день? И если это разные ведьмы, что им тут делать? До Москвы далеко. Да Углича тоже. Ближайшая деревня ведьмами не богата. Но не стоять же тут до прихода Двуединого.

-Ночной Дозор, — представилась она, подходя к женщине на такое расстояние, чтобы можно было легко бросить заклинание, но нельзя было достать рукою.

Ведьма лишь втянула голову в плечи, отчего ворот тулупа скрыл её лицо почти до бровей. Но с места не двинулась. И правда. Чего ей таиться? День на дворе. Женщина меланхолично поглядывала на запечатанный вход в монастырь. Все постройки ещё при аресте монахов были разрушены заклинаниями. Поляну расчистили, конечно. Но неструганные доски далеко не унесли. Обломки их за зиму покрылись снегом и сейчас только кое где проглядывали из под жиденьких весенних сугробов. Более всего разрушенные стены обители походили сейчас на расчищенный бурелом.

Снег, который в городе уже почти везде растаял, в лесу ещё оставался. Местами можно было довольно глубоко провалиться, и под снегом уже текли ручьи. Между сугробами почти сплошным ковром цвели белые да синие лесные цветы. С того дня, как монахов-отступников заперли под землею, прошел почти месяц. Порою Ольга думала о них. И о Власе. Сможет ли он свой порядок нарастить? Жив ли ещё? И даже размышляла, куда его поселить можно будет, когда он в Дозор на службу придет. К кому его пристроить.

Сейчас девушка тоже задумчиво глядела на печати, наложенные инквизиторами. Ни одна не была сломана. Определенно ведьма пришла сюда не за тем, чтобы освободить вампиров. У женщины не было ни костерка, ни вязанки сухой травы. Ни дохлого петуха, наконец.

-Почто зря мерзнешь, красавица? — одними губами улыбнулась девушка.

-Чей-то зря? — прошептала ведьма из своего одеяния, — Сколь силы-то! Сама глянь.

Ольга подошла поближе, и поёжилась. Она тоже почувствовала то, что приманило сюда эту женщину. Ужас, страх, отчаяние. Они как горячий источник, били из под земли. Пров тоже приблизился, и сейчас в растерянности топтался подле ведьмы. Он тоже чувствовал, что под землей творится недоброе.

-Почто ты здесь ошиваешься? — подозрительно поинтересовался он, зло глянув на ведьму.

-А чего? — огрызнулась та, — чай земля-то не барская.

-Отстань от неё, — вступилась за женщину Ольга, — али Силу не чуешь?

-Чую, — кивнул монах, — запоры ломать надобно!

-С ума сошел?! — зашипела девушка, — мало тебе в инквизиции досталось?

-Высветли! — потребовал Пров, — ты же можешь?

-Не буду, — надулась Ольга, — что на тебя нашло? Нечто ты не ведал, в чем наказание состоять будет?

-Это она ворожит! — настаивал монах, указывая на ведьму. Та как будто и вовсе уснула, угревшись в своем тулупе, — заберем её.

-Никуда не пойду, — донеслось из складок овчины, — у меня детушки малые. Голодные, холодные.

Ольга и сама чувствовала, что ведьма не так проста, какой казаться хочет. Вот и они с монахом, едва с нею рядом оказались, тут же ругаться начли. Но чем это доказать? Ведь в руках у неё и нету ничего. А точно ли?

-Дай-ка руки твои поглядеть, — вежливо попросила она, оборачиваясь к ведьме.

Та сделала вид, что не слышит. Пров тем временем становился все более нервным, и все поглядывал на запертую дверь. Взгляд у него стал мутный, блуждающий. Девушка окликнула его, но он и бровью не повел. И когда он, вопреки приказа, направился к ней, намереваясь, как видно, сорвать инквизиторскую печать, Ольга решилась. Как не хотелось ей мирно с ведьмой расплеваться, да видно не судьба. Она резко дернула женщину за край трепанного платка. Тот сполз, обнажив собранные в тугую косу жидкие сальные патлы. А ведьма вся встрепенулась, как будто пробудилась ото сна. Она высвободила одну руку, пытаясь вернуть грязный платок на место, и только тогда стало заметно, что в рукавах у неё спрятано что-то бурое. Ольга, обозлившись, рванула на себя её тулуп и замерла. На землю пролилось несколько капель крови, а ей под ноги выпал окровавленный пучок сухого сена.

-Ты смотри-ка! — раздалось прямо у Ольги над головою, — Ночной Дозор инквизиторскую печать ломает, да ведьму тиранит!

Вампир из Дневного Дозора недобро ухмыляясь, поглядывал то на неё, то на Прова. Тот будто одеревенел. Застыл с пустым взглядом прямо у запертой двери. Ведьма тут же запричитала, собирая с земли и быстро запихивая обратно в рукава пучки испачканной кровью травы. Уходя, Ольга ещё раз обернулась поглядеть на поляну. Ведьма, встретившись с нею взглядом, усмехнулась, и помахала ей исцарапанной рукою. Затем вновь закуталась в тулуп, и притворилась спящей.