Иной расклад (гет)

Гермиона проснулась рано, едва рассвело. Перевернулась на живот и уткнулась лицом в мягкую подушку, пахнущую цветочным средством для стирки. Боли не было, а волосы, за ночь превратившееся в нечто лохматое и пушистое, щекотали шею, и от этого ощущения Гермиона счастливо рассмеялась. Впервые за несколько недель она чувствовала себя отдохнувшей и умиротворённой. В доме у Гарри не приходилось вздрагивать от каждого шороха и бояться, что кто-то ворвётся ночью в комнату, что уже случалось пару раз, когда отчим перебарщивал со спиртным. Она смутно помнила, как накануне добиралась до Тисовой улицы, ловя на себе изумлённые взгляды незнакомых людей, как кидала в сумку, расширенную заклинанием, школьные принадлежности, книги и одежду, как пыталась вырваться из лап отчима и удержать на своём теле лоскутки ткани. Всё это казалось жутким сном, после которого так чудесно было проснуться дома.

Понежившись в кровати, Гермиона встала и осторожно выскользнула в коридор. С удивлением замерла возле приоткрытой двери в спальню мистера и миссис Дурсль, и около минуты рассматривала опустевшую комнату. Начав осознавать, Гермиона заглянула в комнату Дадли и, обнаружив отсутствие Дадли и его личных вещей, тихо прошла в ванную, чтобы умыться.

Гермиона не знала, что случилось с семьёй Гарри, кроме того, что они точно были живы. Иначе бы она узнала об их гибели, в этом не было никаких сомнений. Гарри нашёл бы способ связаться с ней, да и сам он не выглядел как человек, чья семья погибла.

Приведя себя в порядок и одевшись, Гермиона спустилась на кухню и заглянула в холодильник. Гарри явно не утруждал себя закупкой большого количества еды, и помимо яиц, молока и бекона, Гермиона ничего не обнаружила. Зато морозилка была забита до отказа мороженым, а в шкафу места не было из-за пачек чипсов, крекеров и хлопьев.

Гермиона недовольно покачала головой и, собрав волосы в хвост, принялась готовить завтрак.

* * *

Гарри проснулся от запаха жареного бекона и панкейков. Снизу из кухни доносились приглушённые звуки музыки и звон посуды. Казалось, что он переместился во времени и оказался в детстве, где на выходных тётя Петунья будила всю семью восхитительным завтраком, после которого ещё час весь дом был пропитан умопомрачительными ароматами.

Надев очки и на ходу натягивая футболку, Гарри спустился и замер на пороге кухни. Гермиона в лёгком сарафане взбивала молочный коктейль и пританцовывала, напевая себе под нос песню с призывом к учителям оставить детей в покое. На столе уже стояли тарелки с омлетом и беконом, а в центре на блюде высилась стопка оладьев.

Сердце учащённо забилось, а губы сами собой растянулись в улыбке. Гарри любил Гермиону всякой: влюблённой в Алекса, пропадающей в библиотеке или лаборатории у Снейпа, плачущей и угрюмой, но именно счастливая Гермиона казалась ему самым прекрасным и невероятным созданием. Если бы он только мог оградить её от бед и невзгод надвигающейся войны, зафиксировать улыбку и ямочки на щеках, сделать всё возможное, чтобы глаза её сияли только от счастья, а не слёз! Как хотелось схватить Гермиону в охапку и унестись в Италию, к семье, где никто их не потревожит. Но он дал обещание Дамблдору и доверил тому жизни своих родных. И что-то подсказывало, что директор без раздумий бросит семейство Дурслей на произвол судьбы и пальцем не шевельнёт для их спасения в случае беды.

Гермиона выключила миксер и начала разливать коктейль по бокалам. Песня закончилась, и она, недовольно цокнув языком, выключила радио, как только звуки рекламы заполнили кухню.

— Доброе утро, — Гарри надеялся, что со стороны это прозвучало не слишком глупо.

Гермиона оглянулась через плечо и улыбнулась в ответ.

— Привет. Я завтрак приготовила, надеюсь, ты не против…

— Как я могу быть против? — покачал головой Гарри.

Они не чувствовали неловкости и не касались в разговоре запретных тем: Алекса, войны, отчима. Лишь под конец завтрака Гермиона осторожно поинтересовалась у Гарри, куда уехала его семья.

— Мы заключили сделку с Дамблдором, — Гарри впервые с момента пробуждения перестал улыбаться. — Он помогает моей семье спрятаться и пережить войну, а я становлюсь его ручным героем, который в нужный момент выступит против Волан-де-Морта. К слову, — Гарри по привычке взлохматил волосы, чувствуя нервозность, — мне нужно с тобой поговорить.

— Что-то случилось? — Гермиона настороженно нахмурилась.

— Понимаешь, у Дамблдора странные представление о том, как должна пройти война, — не глядя на неё, начал объяснять Гарри. — Он уверен, что я смогу одолеть Волан-де-Морта, когда придёт время, и для этого меня начнут готовить с сентября. Вместе с тобой, — уже тише добавил он.

— Я не понимаю, — пробормотала Гермиона, нервно крутя в руках стакан с недопитым коктейлем.

— Дамблдор считает, что ты отличная кандидатура, чтобы во всём мне помогать, — медленно выдавил Гарри, сжимая кончиками пальцев переносицу. — По сути, он хочет сделать из нас с тобой парочку воинов, которые поведут за собой остальных. Рона и Невилла, кстати, он не рассматривает нам в помощники, видите ли, способности у них посредственные, — презрительно выплюнул он. — Поэтому с сентября нас будут обучать боевой магии, зельеварению, окклюменции, а тебя ещё и целительству. Я пойму, если ты захочешь уехать из страны из-за всего этого. Нам всего по пятнадцать, и едва ли это подходящий возраст для участия в войне…

— Я не брошу тебя, — отрезала Гермиона. — Даже не думай об этом. Что касается Дамблдора… Я всегда подозревала, что он слишком милый и добрый, чтобы действительно быть таковым. Подростком, с которым у тебя хорошие отношения, куда легче манипулировать, чем тем, кто тебя боится или ненавидит. Но дополнительные занятия звучат довольно привлекательно. Зельеварением мы и так занимаемся, профессор Снейп…

— Не говори о нём! — Гарри резко вскочил, и стул с грохотом опрокинулся, заставив Гермиону вздрогнуть.

— Что не так, Гарри? — Гермиона испуганно смотрела на него.

— Ты не понимаешь, — Гарри прислонился к стене и прикрыл глаза. Ярость, что преследовала его долгие недели, вновь расползлась в телу, проникла в самый разум, уничтожив светлые эмоции от завтрака с Гермионой.

— Так объясни, — Гермиона вышла из-за стола и подошла к нему.

Она стояла так близко, что Гарри чувствовал аромат геля для душа, который оставил в ванной специально для неё, и ванили, которую она добавила в панкейки. Только сейчас Гарри обратил внимание, как сильна стала их разница в росте: Гермионе пришлось чуть закинуть голову, чтобы поймать его взгляд, и её нос оказался на уровне его подбородка. Стоило лишь чуть наклонить голову, и он бы мог поцеловать её, оставив шуточный поцелуй в самый кончик носа. Так легко было сгладить неприятный разговор, отвлечь внимание и, возможно, зайти чуть дальше невинного дружеского поцелуя. Если бы это было возможно…

— Когда я родился, мои родители хотели спрятать меня в Италии вместе с тётей и дядей. Они даже нашли дом и обустроили его, наложили все необходимые чары. Мама тоже решила сбежать из страны вместе со мной, но Дамблдор узнал про эти планы и сделал так, как захотел: моя семья осталась в Англии, а дом в Италии отдали союзникам, которым необходимо было переждать бурю. Он лишил мою маму шанса выжить. Он лишил меня шанса жить хотя бы с мамой! — надрывно вскрикнул Гарри, и тут же почувствовал мягкое прикосновение к своим пальцам.

— Мне так жаль, — в голосе Гермионы слышалась боль. Её пальцы сжали ладони Гарри, и он тут же судорожно вцепился в них, как утопающий в спасательный круг.

— Знаешь, от кого он узнал о планах моей семьи? — Гарри замолк, закусив губу.

Гермиона уже знала ответ, но верить не хотела. Это не могло быть правдой. Только не профессор Снейп…

— Нет… — выдохнула она.

— Это он, Гермиона, — Гарри сжался. — Он предал мою маму!

Он рвано всхлипнул, и Гермиона тут же сжала его в объятиях. Ей пришлось встать на носки, чтобы дотянуться губами до его лба и висков. Покрывая его лицо поцелуями, она шептала ему:

— Всё будет хорошо, Гарри, всё будет хорошо. Мы с тобой справимся, а потом, когда всё закончится, сбежим отсюда, подальше от Дамблдора и болезненного прошлого. Я никогда не предам тебя, никогда не брошу, я всегда буду рядом, пока ты этого хочешь. Клянусь тебе…

Гарри было больно, так больно, что не хватало воздуха, а голова кружилась, из-за чего вся кухня превратилась в размазанное пятно. Лишь голос Гермионы чётко пробивался сквозь гул в ушах, и он был единственным, что ещё удерживало его в сознании. Гермиона была рядом. Гермиона всегда будет рядом. Он верил ей, только ей, лишь она одна никогда его не предаст, Гарри был уверен в этом. Даже смутная, подозрительная мысль «а если всё же…» ни разу не мелькала в его голове.

— Как трогательно, — мягкий голос заставил обоих вздрогнуть.

Гермиона испуганно обернулась, но даже не предприняла попытки выбраться из объятий Гарри. Напротив, она лишь сильнее прижалась к нему, то ли ища защиты, то ли защищая. Она чувствовала, как с каждой секундой Гарри становится всё напряжённее.

— Мисс Грейнджер, — Дамблдор улыбнулся и слегка склонил голову в приветственном жесте. — Не ожидал вас здесь увидеть. Насколько я помню, вы живёте совсем в другом месте…

— Вас это не касается, — жёстко перебила Гермиона и тут же услышала удивлённое хмыканье. Гарри явно не ожидал от неё подобного.

— Я директор школы, где вы обучаетесь, — безмятежно ответил Дамблдор. — Меня касаются дела всех моих учеников. Вы должна сейчас быть дома.

— Гермиона не вернётся туда, — гневно ответил Гарри, сжимая плечи Гермионы, будто опасаясь, что директор выхватит Гермиону из его объятий. — Никогда она не окажется под окной крышей со своим отчимом и матерью.

— Гарри, это не тебе решать, — покачал головой директор. — Я понимаю, что в твоём возрасте хочется проводить как можно больше времени с девочкой, которая тебе нравится, — Гарри и Гермиона одновременно покраснели, — но есть вещи более серьёзные и важные.

— Вы и так собираетесь бросить нас двоих в самый эпицентр войны, — медленно произнёс Гарри. — Вы хотите сделать из нас высококлассных воинов. Я согласился на это, несмотря на то, что сама мысль об участии в войне вызывает у меня отвращение и ужас. Но вы не смеете лезть в нашу с Гермионой личную жизнь. Она не вернётся домой. Точка. Иначе ищите себе другого мученика…

— Ты не смеешь манипулировать мною, мальчик, — в голосе Дамблдора послышалось раздражение. — Ты ещё слишком юн и глуп, чтобы ставить мне условия.

— Вы думаете, что мне не хватит сил сбежать? — с улыбкой проговорил Гарри. — Очень зря.

— Ты не бросишь семью.

Пальцы Гермионы сжали его бока, а шеи коснулось горячее дыхание.

— Вы не посмеете причинить им вред, — процедил Гарри.

— Если это понадобится для победы, — Дамблдор развёл руками. — Прекращай быть эгоистом, Гарри. Тебя ждут трудные времена, и ты не должен думать о себе. На кону судьба магической Британии, и, поверь, желания одного мальчишки ничто по сравнению со счастливым и спокойным будущим. Но, — он сделал паузу, окинув Гарри и Гермиону проницательным взглядом, — я позволю мисс Грейнджер остаться с тобой. Так даже лучше. Завтра вы переедите и начнёте подготовку. Собирайтесь и ожидайте. За вами прибудут в десять. Всего хорошего.

И Дамблдор, не дождавшись никакой реакции, покинул кухню. Через несколько секунд раздался громкий треск, и Гарри с Гермионой остались одни.

* * *

В ту ночь они не сомкнули глаз. Гермиона сидела на диване, Гарри лежал, положив голову ей на колени. Она перебирала его волосы дрожащими пальцами, будто от этого зависела жизнь их обоих, и периодически судорожно всхлипывала. Слёз не было — сказывалось воспитание отчима — но оба понимали, что Гермиона на грани. Гарри после нескольких часов криков и разрушений гостиной был вымотан и безразличен к тому, что устроил Дамблдор. После того, как Гермиона привела в порядок комнату, они обессиленные завалились на диван и так и провели долгие часы, забыв про необходимость принимать пищу и утолять жажду.

Гарри не знал, что ему делать. Он не мог смириться с уготованной ему судьбой, и малодушная мысль бросить семью и сбежать на другой конец мира душила его, и он отчаянно гнал её прочь, кричал в мыслях на самого себя, что он должен делать то, что от него требует Дамблдор, обязан принять участие в войне, он вынужден забыть про свои интересы ради других. Но так тошно было, так не хотелось быть этим самым Избранным из пророчества, про которое рассказал Дамблдор.

Ему хотелось быть обычным подростком. Такими правильными и простыми казались его мечты: квиддич, зельеварения, свидания с Гермионой, дружба с Роном и Невиллом. Чем заслужил он занятия боевой магии и окклюменцией вместо лёгких и невинных поцелуев в тёмных нишах с Гермионой? Почему вместо тренировок и игр в шахматы с друзьями он должен будет учиться выживать и убивать?

Что сказали бы его родители, если бы узнали про его малодушие и эгоизм? Ещё одна мысль, отдающаяся головной болью и обжигающей волной стыда. Любили бы родители его, если бы он изъявил желание сбежать, спрятаться, не участвовать в битве против Волан-де-Морта? И Гарри боялся, что они были бы разочарованы таким поступком.

Дверной звонок заставил обоих подскочить. Гарри потёр покрасневшие от бессонной ночи глаза и, выдавив жалкую улыбку, пошёл открывать двери. Гермиона неслышно прошла за ним. С тяжёлым вздохом, Гарри отворил дверь и посторонился.

— Привет, Гарри, — молодая женщина с ярко розовыми волосами бодро зашла в прихожую и тут же споткнулась на ровном месте. — Чёрт!

— Осторожнее, Нимфадора.

Мужчина, зашедший за ней, был уже в возрасте. На крупной грузной фигуре висела потрёпанная мантия в заплатках, на голове практически не было волос, и лишь несколько седых пучков торчали в разные стороны, в правой руке он держал посох, на который тяжело опирался.

— Поттер! — рявкнул он. — Собирайся.

Он явно ожидал, что Гарри моментально побежит исполнять его приказ, но тот сложил руки на груди и опёрся левым плечом о стену. Гермиона подошла вплотную к нему и с недоверием уставилась на гостей.

— Может для начала представитесь? — сухо поинтересовался Гарри.

— А ты наглец, щенок, — проворчал мужчина.

Девушка же обворожительно улыбнулась и, протянув руку, произнесла:

— Я Нимфадора Тонкс, аврор.

— Аластор Грюм, мракоборец в отставке, — зло выплюнул мужчина, скривив рот. — У тебя две минуты. И твой подружки, — бросил он презрительный взгляд на Гермиону.

Он попытался пройти в гостиную, но Гарри перегородил ему дорогу и со всей вежливостью, на которую был способен, произнёс:

— Я не приглашал вас. У неё, — он кивнул в сторону Гермионы, — есть имя, и я требую относиться к ней с уважением. Мы не давали повода обращаться с нами пренебрежительно. Мы с Гермионой, — он выделил имя подруги, — соберём свои вещи и спустимся. Вы будете ждать нас здесь.

Грюм побагровел от гнева, но Гарри схватил Гермиону за руку и потащил к лестнице.

— Зря ты так, — покачала головой Гермиона, когда они поднялись на второй этаж.

— В своём доме я в праве принимать решения, — отрезал Гарри. — ничего с ними не случится, если постоят несколько минут возле входной двери. Гермиона, — он остановился и внимательно посмотрел на неё, — пойми, они готовы разрушить мою жизнь. Более того, я не удивлюсь, если через пару лет Дамблдор заявит, что я должен умереть, чтобы всех спасти. Я согласился быть на их стороне, но это не означает, что я потерплю подобное отношение к себе. Если уж они решили сделать из меня воина, то пусть смирятся, что я не буду послушным маленьким мальчиком.

— Ты изменился, — грустно произнесла Гермиона. — Но я понимаю, почему это случилось. И я обещаю, что буду рядом до последнего.

Она приподнялась на цыпочки и легонько поцеловала Гарри в щёку, а после, покраснев, скрылась в своей комнате. Гарри несколько секунд смотрел на закрытую дверь, прежде чем уйти к себе. Вещи давно были сложены, но уходить из комнаты не хотелось. Он провёл здесь долгие годы счастливого детства, помнил столько приятных мелочей, связанных с этим местом. Предчувствие, что он больше не вернётся сюда, сжимало горло невидимой рукой. Гарри даже взглянул в зеркало, боясь увидеть на своей бледной коже отпечатки ладони, но в отражении был лишь он: бледный с покрасневшими злыми глазами.

Снизу раздался раздражённый голос Грюма, и Гарри, чертыхнувшись, схватил свои чемоданы и вышел из комнаты. Хотелось громко хлопнуть дверью, но мысль, что тётя Петунья была бы расстроена, остановила его. Гермиона уже ждала внизу и настороженно смотрела на Грюма и Тонкс, расположившихся на диване. Заметив, что на скулах Гарри заиграли желваки, она подошла к нему и в успокаивающем жесте погладила его по груди.

— Просто не обращай на них внимания, — тихо пробормотала она. Гарри, стиснув зубы, кивнул.

— Наконец-то, — проворчал Грюм, тяжело поднимаясь с дивана. — Ты заставил нас ждать, мальчишка. Живо на выход.

Гарри прожигал его спину взглядом, но промолчал. Гермиона ободряюще сжала его ладонь, а после переплела их пальцы. Подушечка её большого пальца непрерывно поглаживала его кожу, и уже это могло помочь Гарри справиться с гневом. Они так и не успели поговорить, и Гарри проклинал Дамблдора, который так непринуждённо разболтал его секрет. Радовало, что Гермиона не отстранилась, хотя и не комментировала услышанное от директора. Надо же было ляпнуть: девочка, которая тебе нравится. Старый идиот, ничего не понимающий и не желающий понимать.

Все четверо вышли на улицу, и Гарри запер дверь. Гермиона, не обращая внимания на цыканье Грюма, начала накладывать на дверь защитные чары. Совсем простенькие, способные отпугнуть разве что воров и подростков, любящих залезть в чужие пустующие дома.

На подъездной дорожке стоял старый автомобиль, и правое переднее колесо заехало на клумбу тёти Петуньи. Гарри закинул свои чемоданы в багажник.

— Если хочешь, я потом сделаю для тебя такую же расширенную сумку, как у меня, — произнесла Гермиона. — Так намного удобнее. Не понимаю, почему школьников заставляют таскать тяжёлые чемоданы, когда можно сделать багаж легче и компактнее.

— Садитесь! Потом будете трепаться! — рявкнул Грюм, и Гарри окончательно понял, что им не поладить.

Нимфадора уже сидела на водительском сидении и нетерпеливо постукивала пальцами по рулю. Гермиона и Гарри молча повиновались, и как только дверцы захлопнулись, а Грюм, кряхтя, пристегнулся, машина сорвалась с места. Неизвестно кто учил вождению Нимфадору, но водителем она была отвратным. Гарри и Гермиона, вцепившись в ручки дверей, вздрагивали на каждом повороте и перекрёстке. Сама же Нимфадора, казалось, не замечает проблем. Она громко подпевала радио, то и дело встряхивая розовыми волосами. После десятого перекрёстка, на котором она чуть не въехала в другую машину, Гарри не выдержал.

— Может, стоит выключить музыку и следить за дорогой?

Повисло молчание. В зеркале заднего вида Гарри и Гермиона поймали удивлённый и обиженный взгляд Нимфадоры, но извиняться Гарри не стал. Не дождутся.

Оставшийся час они ехали в полной тишине и гораздо медленнее. Волосы Нимфадоры потускнели и стали неприятного сероватого оттенка. Наконец, они выехали на тихую улицу, по одну сторону которой тянулись старинные особняки, стоящие вплотную друг к другу, по другую раскинулся сквер, а посередине, между припаркованных машин, расположился фонтан.

— На выход! — рявкнуд Грюм и первый вылез из машины.

— Зачем мы приехали к Сириусу и Люпину? — тихо спросила Гермиона.

— Не знаю, — покачал головой Гарри. — Может, они будут с нами заниматься?

Они пересекли улицу и подошли к четырёхэтажному зданию из тёмного кирпича. По бокам от чёрной массивной двери чернели окна, занавешенные тёмными шторами. Дом выглядел гораздо лучше, чем несколько месяцев назад, когда Гарри и Гермиона в последний раз здесь были.

Грюм что-то проворчал себе под нос и первым зашёл в дом. Нимфадора, всё ещё поникшая после инцидента в машине, пропустила ребят вперёд, и последняя зашла в сумрачную прихожую.

— Нас ждут в столовой на втором этаже, — сообщил Грюм.

Ворча себе под нос, он стал медленно подниматься по лестнице, со стуком опуская посох на каждую ступеньку. Они оказались в длинном коридоре, вдоль которого тянулись ряды закрытых дверей, за которыми скрывались гостевые спальни. В конце из распахнутых дверей лился свет и раздавались голоса.

— Ну же, скорее, — Грюм недовольно оглянулся на них.

— Я хочу оставить вещи в своей комнате, — спокойно произнёс Гарри. — И Гермиона тоже.

— В своей комнате? — опешил Грюм.

Но Гарри не стал отвечать. Он без труда нашёл дверь в комнату, которую Сириус выделил для него. Комната Гермиона располагалась по соседству и была связана тайным проходом, что не могло не радовать. Оставив вещи в комнате у Гарри, ребята наконец прошли в столовую. За длинным столом, укрытым тёмной скатертью, сидели Люпин, Сириус, Грюм, Нимфадора, Дамблдор и Снейп. На последнего Гарри бросил лишь мимолётный взгляд.

— Гарри, Гермиона, — Дамблдор приветственно поднял кубок, — мы рады, что вы наконец приехали.

Гарри отодвинул стул с высокой спинкой, чтобы Гермиона смогла сесть, а после занял место по правую руку от неё. Теперь Перед ними сидели директор, Снейп и привезшие их сюда мракоборцы, а Сириус и Люпин, будто негласно заняв их сторону, сидели по левую руку от Гермионы.

Грюм пробурчал что-то про невоспитанных щенков, и Гарри довольно ухмыльнулся. Невоспитанно и гадко, но только так он мог выразить свой протест.

— Итак, мы здесь собрались, увы, по печальному поводу, — Дамблдор окинул всех присутствующих внимательным взглядом. — Волан-де-Морт возродился, и в ближайшие годы нас ждут серьёзные испытания. Министерство усилило охрану Азкабана и пообещало, что все авроры и мракоборцы будут готовы в любой момент вступить в борьбу. Но пока никаких действий предпринимать никто не собирается. Я посоветовался с министром, и он согласился, что Гарри и Гермиона должны дополнительно обучаться боевой магии. В связи с этим им позволено использовать заклинания вне школы, поэтому мы не будем терять драгоценное время. Сириус, Римус, я прошу вас взяться за подготовку Гарри и Гермионы к боевым столкновениям.

— Прошу прощения, — перебила Нимфадора, — а причём здесь Гермиона? Насколько я знаю, Гарри — Избранный, а Гермиона всего лишь его подруга…

— Гермиона не просто подруга, — мягко улыбнулся директор. — Она ещё и умнейшая ведьма своего поколения, обладающая поразительной силой. Нужно лишь направить её потенциал в нужное русло. Когда придёт время, Гарри и Гермионе предстоит отправиться в небольшое путешествие, — Гарри вздрогнул и бросил вопросительный взгляд на Дамблдора, но тот проигнорировал его, — поэтому оба должны уметь и знать столько, сколько знают лучшие авроры и мракоборцы. Мадам Помфри согласилась давать Гермионы уроки целительства, но этим мы займёмся уже в сентябре. Профессор Снейп же займётся с ребятами зельеварением и окклюменцией…

— Я ни за что не пущу его в своё сознание! — Гарри вскочил, чувствуя, как ярость растекается по венам, отравляя разум.

Он так и не посмотрел на ненавистного профессора, но и без этого знал, что лицо зельевар удивлённо вытянулось.

— Мистер Поттер… — вкрадчиво начал Снейп, но Гарри, бросив мимолётный взгляд на него, процедил:

— Заткнитесь.

— Гарри! — воскликнуло сразу несколько человек, и только Гермиона промолчала.

Она чувствовала себя неуютно и более всего желала оказаться подальше от этой гостиной. Ей не нравилась Нимфадора, которая после объяснения Дамблдора бросала недовольные взгляды на неё, вызывал раздражение Грюм, за всё время не сказавший ни одного вежливого слова, вызывал отторжение профессор Снейп, которого она всегда уважала, но теперь…

— Я тоже не хочу, чтобы профессор Снейп проникал в моё сознание, — тихо и твёрдо произнесла она.

— Могу я узнать причину? — хрипло выдавил Снейп. Он казался убитым, и на долю секунды Гермионе стало его жаль. Но лишь на долю секунды.

— Вы и так отлично знаете, — холодно ответил Гарри.

— Не думаю, что понимаю вас, Поттер, — в тон ему произнёс Снейп.

Гермиона тоже поднялась на ноги и положила руку на плечо Гарри. За последние сутки она столько раз это делала, что можно было уже привыкнуть, но вновь и вновь Гарри чувствовал, как радость от прикосновения любимой девушки пересиливает слепую ярость.

— Вы предали Лили, — выдохнул он.

С нескрываемым удовольствием отметив, как жалко стал выглядеть Снейп, он взял Гермиону за руку и обратился к директору:

— Мы готовы с Гермионой начать заниматься боевой магией. Сириусу и Римусу я доверяю, но Снейпа я не подпущу ни к своим мыслям, ни тем более к мыслям Гермионы. Не думаю, что нам есть, что ещё обсуждать, директор, пока вы не предложите другую кандидатуру. Уверена, у вас достаточно знакомых, владеющих окклюменцией.

И, потащив Гермиону за собой, он покинул столовую.

* * *

Был уже поздний вечер, когда Гермиона и Гарри покинули особняк, чтобы прогуляться. В доме остались лишь Сириус и Люпин, понимающе улыбнувшиеся ребятам и пообещавшие, что не будет слишком давить. Они не одобряли задумку Дамблдора и считали, что необходимо оградить всех детей от участия в войне, даже если один из них якобы Избранный. Но идти против Дамблдора, который смог спасти их от повторного заключения в Азкабан, они не осмелились. Гарри был благодарен им хотя бы за позицию. В остальном же они были ничуть не свободнее его самого.

Было тихо и тепло, и, если немного напрячься, можно было представить, что они самые обычные подростки, живущие простой жизнью без магии, войны и Волан-де-Морта. Гарри купил Гермионе мороженое на углу улицы, и они, взявшись за руки, пошли в сквер.

— Как думаешь, Дамблдор заставит нас заниматься со Снейпом окклюменцией? — тихо спросила Гермиона, когда они сели на скамейку, выходящую на площадь.

В окнах домов были видны люди: счастливые и грустные, с детьми и без, они жили своей жизнью, даже не подозревая о старинном особняке, находящемся по соседству, и двух подростках, которым не оставили никакого выбора.

— Надеюсь, что нет, — Гарри осторожно обнял Гермионы за плечо, боясь, что она отстранится.

Но Гермиона поудобнее устроилась и прижалась к его груди. Подняв руку с рожком, она мазнула холодным десертом по его губам и слабо рассмеялась.

— Я счастлив, что ты рядом со мной, — облизнув губы, тихо произнёс Гарри.

Гермиона подняла голову и встретилась с ним взглядом. Гарри ощущал, как бьётся её сердце, и был уверен, что и она сама чувствует биение его сердца — бешеное и сильное, будто орган хотел сломать оковы рёберной клетки и вырваться на свободу, ближе к той, что вызывала самые светлые чувства. Приближаясь к её губам, Гарри думал, что Гермиона всегда сможет отстраниться, если ей что-то не понравится.

Поцелуй — лёгкий и нежный — был со вкусом ванильного мороженого. Гарри не ожидал, что это будет так… странно. Он всего лишь прикусил верхнюю губу Гермионы своими губами и замер в этом положении, но по всему лицу будто побежали искры, оставляя невыносимо приятные ожоги на коже. В груди и животе что-то защекотало, так приятно и необычно, что хотелось то ли продолжать до скончания века сидеть в этом положении, то ли отстраниться и бежать прочь, лишь бы всё внутри не взорвалось от счастья.

Гарри не знал, сколько секунд, минут, часов или дней они так просидели, пока Гермиона не отстранилась. Он подавил стон разочарования, и испуганный голос Гермионы заставил его вздрогнуть и открыть глаза.

— Гарри…

Гермиона с ужасом смотрела, как асфальт, деревья и скамейки начинают покрываться инеем. Повеяло холодом, и вдали, возле лотка мороженщика, зависла фигура в рваной чёрной мантии с капюшоном. Серая кожа, будто её обладатель долгие недели пролежал в воде, была покрыта струпьями и слизью, а под капюшоном с трудом угадывалась щель на месте, где у людей находится рот.

— Чёрт… Что это? — выдавил Гарри, вскакивая и заслоняя собой Гермиону.

— Дементор, — глухо отозвалась Гермиона. — Я читала про них, но чтобы создать щит от них, нужно долгие недели тренировок…

Фигура стремительно приближалась, и голос Гермионы становился всё тише. Невыносимый холод, казалось, стёр все светлые эмоции и чувства, что только что переполняли Гарри во время поцелуя.

Вдалеке послышались крики, ему даже показалось, что он узнал голос Сириуса, но он уже ничего не понимал, кроме того, что за его спиной тихо плачет Гермиона. Фигура замерла прямо перед ним и наклонилось к лицу Гарри, будто желая поцеловать. Стало невыносимо тоскливо и холодно, а свет начал меркнуть. Уже падая на обледеневший асфальт, Гарри услышал пронзительный женский крик.