Десять лет спустя (гет)

Видимо, нас недопоняли Боги…

— Вот, собственно, и все… — заканчивает свою историю Андрей, прекрасно понимая, что его никто не слушал. Друзья не откликаются, и Авдеев не торопится нарушать тишину.

Негромкая приятная мелодия и приглушенный свет создают уютную атмосферу.

Четверо молодых людей сидят за столиком в глубине зала уже больше получаса, но им нечего друг другу сказать.

— Как Надя? — Вика не выдерживает первая. Вопрос невпопад, но рассказ Андрея она прослушала, а признаться в этом неловко.

— Ей очень нравится Лондон и учеба. Про Москву и не вспоминает. Игорек вот вспоминает. Рвался со мной, но мама ни за что не отпустит его. После похорон бабушки она сама не своя…

— Еще бы, — соглашается Лиза. И добавляет: — Я сама ни за что не вернулась бы сюда.

Андрей и Вика удивлены, а Макс бросает на жену злобный взгляд и раздраженно допивает виски.

Между Морозовыми происходит что-то нехорошее. Гнетущее напряжение между ними темной тучей повисло в воздухе, но ни Андрей, ни Вика не решаются задавать им вопросы. Внешне супруги выглядят респектабельно, а чужая душа — потемки.

«Чужая», — Вика ловит себя на мысли, что именно так думает про людей, которые когда-то были самыми близкими. Когда-то…

Десять лет прошло, а кажется, будто целая вечность.

Дело Ингрид не удалось сохранить в тайне от общественности, и выпускники «Логоса» быстро стали знаменитыми, когда арестовали Раубер и ее помощников. Оставаться в родном городе они не хотели и не могли. Ребята разъехались кто куда.

Макс с матерью и Володей вначале жил в Петербурге, а потом переехал в Штаты. Они с Лизой поженились уже там. Андрея и Вики на свадьбе не было. О том, что Виноградова стала Морозовой, они узнали из открытки, присланной молодоженами во время медового месяца.

И у обоих это событие не нашло должного отклика. Андрей со вновь обретенной семьей переехал в Грецию, где отец оставил им дом. Рана в сердце Авдеева заживала медленно и мучительно; казалось, что он не никогда не сможет забыть Дашу.

Вика уехала не так далеко, как остальные, — в Стокгольм, поступила в шведский университет и стала изучать юриспруденцию. В глубине души она завидовала Лизе. Образ Макса постепенно стирался из ее памяти, но другое чувство никак не проходило. Вике казалось, что «Логос» навсегда отнял у нее надежду на счастье. Два парня, что были влюблены в нее, погибли, а третий — тот, кого любила она сама, — никогда не отвечал тем же. И подруги — родной, с самого детства, которую никто не заменит, — больше нет.

Вика хотела только одного: забыть «Логос», забыть все и всех, что напомнило бы ей об этом кошмаре.

Идея встретиться принадлежала Андрею. Он чаще остальных звонил им и случайно узнал, что все трое собрались приехать в Москву.

Теперь же эта мысль показалась Авдееву провальной. Чужие друг другу; бывшие друзья не знают, о чем говорить. В настоящем у них нет ничего общего, чтобы обсуждать мелочи, а прошлое слишком отдает оттенком горечи.

— Мне пора, — Вика вновь не выдерживает первой. Нужно бы добавить что-то еще. Вежливое «было приятно встретиться», но это не так, а лицемерить Кузнецова не может. — До связи, ребята, — с сожалением добавляет она и покидает кафе.

Остальные сидят еще совсем немного и расходятся по своим делам.

* * *

Андрею в Москве делать совсем нечего. Он прилетел в Россию на один день, и до самолета несколько часов. Бродить по столице нет настроения.

Авдеев ловит такси и неожиданно для себя называет незапланированный маршрут.

Листья на деревьях еще не опали, в свете многочисленных фонарей они кажутся огненными. Из сводок погоды на российском канале Андрей слышал, что октябрь в его родной стране выдался на удивление теплый.

Но красоту осеннего пейзажа Авдеев не замечает.

Он не сводит глаз с портрета молодой шатенки. Портрета, что крепится на светлом мраморе.

Даша смотрит на него своими красивыми глазами, будто живая. Будто говорит: «Я здесь, я рядом с тобой».

Прошло десять лет, а любимая девушка так и живет в сердце Андрея. И будет жить всегда.

— Сегодня я видел их, — тихо произносит Андрей, опускаясь на корточки, чтобы положить к подножью могильного памятника цветы — белые лилии, любимые Дашины. — Они кажутся совсем чужими, но в их глазах воспоминания. Если бы ты была рядом, мы сохранили бы нашу дружбу… А теперь от нее ничего не осталось, родная… — Андрей будто бы извиняется перед Дашей.

Хочется так много рассказать ей, но времени у него нет. Через несколько часов его самолет поднимется в небо, и этот день превратится в очередное горькое воспоминание…

* * *

Вика торопится. Она долго собиралась и теперь опаздывает на целых десять минут. Она не может опаздывать!

Из их четверки Кузнецова единственная, кто часто бывает в Москве, но вчера рассказывать Морозовым и Андрею об этом совершенно не хотелось.

Скажи она о своей жизни чуть больше, это привлекло бы ненужные вопросы, что было бы ни к чему.

Вика стремительно сбегает по ступенькам на тротуар, сжимая в руке ключи от машины, но у белой «Ауди» ее ждет сюрприз.

— Что ты здесь делаешь? Как ты нашел меня? — Вопросы звучат грубо, но ей совсем не до вежливости…

— Разве так приветствуют лучших друзей… Вика? — Макс стоит, прислонившись к дверце ее машины, и разглядывает Вику. Ей не понятен его взгляд, но времени на разговоры нет.

— Что ты здесь делаешь? — повторяет Кузнецова. Ей так хочется добавить, что он никогда не был просто другом. Но какое это теперь имеет значение…

— Я хотел поговорить с тобой. В последнее время я часто вспоминаю нас, нас всех, — тут же поправляется Морозов, — нашу дружбу. Я знаю, ты часто бываешь в Москве, я тоже соскучился по городу…

— Откуда ты знаешь? Поручил своим людям разузнать обо мне? — Вике совсем не до воспоминаний. И новость о том, что Макс интересуется ее жизнью, вовсе не радует.

Она его вычеркнула.

Вы-черк-ну-ла.

Давным-давно.

— Извини, у меня нет времени на ностальгию. — Вика садится в машину и заводит мотор. Макс больше не пытается остановить ее.

Девушка, которая когда-то рисковала собой ради него, теперь совсем чужая. И в этом виноват он.

Он сбежал прочь от тяжелых воспоминаний, наплевав на Андрея и Вику, которые тоже потеряли родного человека.

Они сбежали. Виноваты все.

* * *

Вернувшись в отель, Макс застает Лизу за сбором чемодана. Что весьма странно, ведь они планировали задержаться в Москве подольше.

— Я так больше не могу! — Лиза отвечает на немой вопрос мужа. А тот лишь раздраженно морщится, услышав в ее голосе истерические нотки. — Я уезжаю сегодня же, и мне плевать, подпишешь ты бумаги на развод или нет! Я вчера поехала на кладбище и застала там Андрея! Я даже не смогла подойти к нему! Потому что не могу смотреть в глаза! Я вижу в его глазах Дашу! Он собрал нас всех, а мы… — Лиза больше не кричит. Усталость резко накрывает ее, ноги тяжелеют, а руки опускаются. — Кем же мы стали…

— Я подпишу бумаги. — Макс больше не хочет ссор и скандалов. Он хочет только одного: тишины.

Пара подписей, и Лиза тоже становится чужой ему.

Перед уходом жена, уже почти бывшая, бросает на Морозова взгляд, полный горечи, но благодарности.

Иногда Максу кажется, что он похож на своего отца (того, кого считал отцом всю жизнь) гораздо больше, чем хотел бы. Они оба так и остались одинокими.

* * *

— Вика… — Леша готов произносить это имя целую вечность. — Вика… — шепчет он, сжимая в объятиях обнаженную брюнетку.

Он ее не заслужил.

Он не раскаивался в своих поступках ни разу. Он всегда верил в то, с чем воспитывала его бабушка.

Когда Вика пришла навестить его в тюрьме первый раз, Барышников не поверил своим глазам.

Она пришла, чтобы сказать, как ненавидит его и Ингрид за то, во что превратили они ее жизнь.

Пришла, чтобы пожелать ему гнить в тюрьме вечно. А он просто смотрел на нее…

И не мог налюбоваться.

Даже искаженное ненавистью лицо Вики было для Леши кислородом.

Второй раз Вика пришла год спустя. То был его День рождения, но Кузнецова об этом не знала. Хотя пришла с подарком. Тася, которую та постоянно навещала в детском доме, уговорила Кузнецову передать Леше презент.

Вика не хотела больше видеть его, но уговорам Таси поддалась. Она привязалась к девочке, у которой не осталось никого.

Так Тася стала передавать брату свои рисунки, пока однажды Вика не опомнилась, осознав, что Барышникова в ее жизни стало слишком много. Она трусливо сбежала в Стокгольм, откуда вела переписку с органами опеки, но Тасю Кузнецовой так и не отдали из-за разницы в возрасте.

Когда Тасе исполнилось восемнадцать, Вика вернулась в Россию вновь, чтобы уговорить девочку уехать, но та наотрез отказалась.

«Мой брат здесь, — сказала тогда она с упрямством Барышниковых, — я ни за что его не брошу!»

К тому моменту она знала об Ингрид и своей семье все, но продолжала любить Лешу.

— Не говори ничего, — просит Вика и топит свое имя, готовое сорваться с Лешиных губ вновь, в очередном поцелуе.

Она предательница: в постели с врагом.

Но Вика ничего не может с собой поделать. Только этот человек — злая ирония судьбы — заставляет чувствовать себя живой.

Вика не может смотреть в глаза друзьям (бывшим), скрывать от них большую часть своей жизни. Но и без Леши она не может.

— Уедем? — раздается в темноте старой комнаты Кузнецовой ее тихий вопрос.

— Куда захочешь. — Леша за Викой куда угодно. Она его кислород. Он задолжал ей десять лет счастья.