Письмо из музея (джен)

Откуда: Королевский музей, зал №5

Куда: Королевское Общество по защите животных

Кому: господину Председателю

От кого: от Экспоната №441-А (при поддержке и одобрении Экспоната №441-Б)

ПИСЬМО

Здравствуйте, господин Председатель, да продлится жизнь ваших сапог! Мы с сестрой пишем вам от безвыходности. Наверное, вы защищаете живых животных, коров там всяких, например, а нами заниматься вовсе даже не хотели бы. Но, так как Общества по защите обуви мы, к прискорбию своему, в Королевстве не обнаружили, а сами мы когда-то были коровой, вернее, её частью, то и решили написать вам, потому как больше некому. Надеемся, мы правильно указали адрес.

Я, поименованная как Экспонат №441-А, и сестра моя, поименованная как Экспонат №441-Б, проживаем в Королевском музее, зал пятый, уже неизвестно сколько лет: я так думаю, что триста, а сестра утверждает, что никак не меньше пятисот. Работники музея, конечно, знают точно, только нам не говорят. Неуважение проявляют.

Поименовали нас тут, в музее, а до того звали оскорбительными кличками «хрустальные туфельки», чем причинили нам обеим большую обиду. Судите сами, господин Председатель: разве это мыслимо, носить туфли из хрусталя? Никак нельзя, в них даже и встать нельзя, а значит, что? Значит, очернение наших с сестрой возможностей, прямой плевок по функционалу и ущерб деловой репутации. За такое «спасибо» не говорят. Сообщаем вам, господин Председатель, что пошиты мы из натуральной коровьей кожи, не больно из какой синтетики, а поверх кожи посеребрение, и ни я, ни сестра не знаем, какой олух заподозрил тут хрусталь. Он, может, хрусталя-то ни разу не видел, вот и ляпнул просто так, а мы столько лет терпели неудобства.

До того, как попасть в музей, мы с сестрой жили в королевском дворце. И там нас, господин Председатель, не обижали, разве только вот хрустальными обзывали. Зато до этого, до дворца то есть, нам пришлось вынести немыслимые лишения.

Злоключения наши начались с рождения. Создал нас обувных дел мастер по заказу какой-то важной дамы и оставил в мастерской, откуда нас, меня и сестру, колдовством вытянула преступница, поименованная Феей, чем совершила похищение и грубое попрание наших прав. И оказались мы, вместо ног важной дамы, на ногах будущей королевы. Только тогда она была не королева, а Золушка, то есть душой, может, и королева, а вот пятками точно Золушка, господин Председатель. И не очень-то нам с сестрой было приятно путешествовать во дворец на Золушкиных ногах.

Но это, господин Председатель, были цветочки. Ягодки начались, когда Золушка, проявив непростительное пренебрежение, разлучила нас с сестрой — меня потеряла, а сестру себе оставила, и просим заметить, господин Председатель, что Золушка не предприняла никаких усилий, дабы меня разыскать. Нехорошо такое говорить о ныне покойной королеве, но что поделаешь, приходится. Так я попала в руки Принца, а сестра моя осталась у Золушки.

Принц и вся его свита, не дав мне опомниться, кинулись разыскивать Золушку, а поскольку они искали заодно и мою сестру, я, господин Председатель, терпела все их действия. А терпеть там было что! Меня возили по всему Королевству и давали примерить каждой благородной даме, будто Принц был слепой и не мог упомнить, с кем плясал на балу, а кого впервые видит. Думается мне, это всё ради того, чтобы полюбоваться на ножки — ножки-то у некоторых дам были прехорошенькие! И я вам напишу по секрету, что вообще-то кой-кому я пришлась впору задолго до Золушки, ног-то похожих на свете немало. Но старый король, отец Принца то есть, поглядел на этих дам и сказал, что сын его хоть и любит изредка выпить, однако ж на балу не настолько был пьян, чтобы танцевать с такими во всех смыслах удивительными созданиями. И я, господин Председатель, только порадовалась, что Принц ни на ком из тех дам не женился: я им, может, и пришлась впору, да только не было у них моей сестры! И ножек красивых или хотя бы чистых тоже не было, у них, понимаете, благородными оказались только лица. А меня не для того пошили, чтобы помещать в антисанитарные условия! У меня от них посеребрение облезть могло!

И вот так, побывав в великом множестве домов, я, господин Председатель, оказалась в доме Золушкиного семейства, где меня и ждали самые суровые испытания. Одна тамошняя девица, чтобы в меня влезть, отмахнула себе палец, а вторая — пятку. Залили всё кровью, перемазали меня, будто я каторжный башмак, и вообще едва не загубили. А ведь я была юной несовершеннолетней туфелькой, которой не пристало глядеть на такие ужасы! У меня с тех пор нервы ни к чёрту и, кажется, даже каблук шататься начал от испуга.

Пока всё это со мной происходило, сестра моя, которая оставалась у Золушки, тоже претерпевала всяческие лишения. Во-первых, Золушка знать не знала, как обращаться с приличными туфлями, и бросала сестру, куда придётся. Нормальные-то мастера прикладывают к обуви инструкцию по уходу, а Фея нас отправила практически контрабандой! Во-вторых, тамошний кот, поименованный Люцифером, найдя сестру в куче золы, систематически проделывал такие непотребства, о которых я, господин Председатель, не могу вам даже написать! Это ужасное животное своим поведением оскорбило и нас с сестрой, и создавшего нас мастера, и даже корову, из чьей шкуры мы были пошиты! С тех пор сестра на котов смотреть не может без дрожи, а ведь они, коты разные, частенько прогуливаются по музею.

В общем, господин Председатель, долго ли, коротко ли ездил Принц туда-сюда по Королевству (как по мне — излишне долго!), а в итоге нашёл-таки Золушку, женился на ней и воссоединил нас с сестрой. С тех пор мы, пока не померла Золушка, жили во дворце. А после королевские наследнички, чтоб им на том свете ходить в дырявых ботинках, передали нас в музей, где мы по сей день и пребываем и где нас ни в грош не ставят: ходят все, кому не лень, и таращатся, будто мы не разумная обувь ручной работы, а какой-нибудь китайский ширпотреб! И коты, коты местные везде разгуливают…

Опираясь на всё вышеизложенное и уморившись скандалить со здешними сотрудниками, мы, господин Председатель, просим вас защитить наши права и законные интересы. Во-первых, мы хотели бы стрясти с королевской семьи компенсацию за пережитые нами страдания. Сестра, правда, говорит, что времени с тех пор прошло изрядно, и истекли уже все сроки исковой давности. Но у нас есть уважительная причина: мы писать и читать кое-как обучились только в том году, спасибо новому экспонату по соседству. А поскольку представителей у нас отродясь не имелось — ни законных, ни ещё каких — мы, господин Председатель, просим вас написать куда-нибудь какой-нибудь иск, или ещё какую бумагу, мы в этом не разбираемся. Может, и продлят нам эти самые сроки.

Кроме того, господин Председатель, мы вас убедительно просим оказать воздействие на работников музея, чтобы они навсегда выставили из нашего зала котов. Может, вы их даже заберёте, котов то есть, хотя можете и работников забрать, мы не возражаем. И напишите здешнему руководству, чтобы имело совесть и делилось доходами! Мы тут, понимаете ли, сутками напролёт стоим, подвергаемся бесстыжему разглядыванию, терпим мяукающих чудовищ поблизости, нам наносят психологические травмы и причиняют моральный ущерб, а деньги за всё это местное начальство кладёт в свой карман! Это уж никуда не годится, господин Председатель, бизнес так не делается.

С надеждой на понимание,

Экспонат №441-А и Экспонат №441-Б.

P.S. Нам правда жаль ту корову, из кожи которой нас пошили, но мы получились весьма хорошенькие, а красота, как известно, требует жертв.