Девушку для невидимки, пожалуйста (гет)

У Джейкоба в голове вертелось только одно слово: фейспалм. Но окружающие бы его не поняли.

Миллард планировал поразить Нору Истон новомодным цветным снимком (на котором отражалось бы его лицо!) — и вовлёк в это дело всех друзей.

— Если бы только здесь был Хью, я бы всё спрашивал у него, — извинялся он. — Я же ничего не понимаю в девушках! Жаль, что нет подходящей книги... Если бы Перплексус написал об этом...

В гардеробной перед петлёй мисс Королёк обнаружился набор для грима, и с его помощью Эмма пыталась расцветить лицо Милларда. Пыталась она уже в третий раз: за время жизни в петле она разучилась краситься. И всё же у неё шансов было больше остальных, ведь именно она отвечала за грим, когда ребята путешествовали с цирком.

Джейкобу было получено добыть цветные контактные линзы. Он потратил много времени на поиск нужного цвета (Миллард никак не мог вспомнить, какие у него глаза). А ещё нашёл, где печатают фото поблизости от выхода из петли.

Гораций подбирал костюм. Собственный вкус, который Миллард всегда считал отличным, вдруг оказался недостаточно хорошим для этой фотографии.

Но оказалось, можно было так не стараться. На цветных фото несостыковки грима словно кричали: «Привет, Нора! Тебя дурят!» — на чёрно-белом выходило правдоподобнее.

Конечно, всё это было глупо. Но Миллард — один из самых рассудительных людей, известных Джейкобу, — впервые почувствовав интерес со стороны девушки, растерял всю свою логику. Джейк сталкивался с этим и в нормальном мире: в попытках заинтересовать девушку парни делали всё возможное, чтобы её отпугнуть.

Например, однажды Рику понравилась одна девчонка из соседнего класса. Чтобы показать, насколько он крут, он при ней затеял драку сразу с двумя парнями. И победил!.. В результате девчонка решила, что он — асоциальный тип, и боялась его ещё пару лет.

Рик... иногда Джейкоб чувствовал, что скучает по нему. Но с удивлением заметил, что гораздо больше он скучает по Хью — и Фионе, с которой не перекинулся и парой слов. Странные теперь стали его семьёй.

Что самое забавное, фотография и впрямь вышла неплохо. Было интересно посмотреть, как на самом деле выглядит Миллард. Джейкоб обнаружил, что увиденное не слишком расходится с образом в его голове: то же интеллигентное лицо, умные глаза — и коричневые волосы, которые ещё неделю мелькали по коридорам, даже когда Миллард снова ходил голый.

— Сохраню себе такую же фотографию. Буду вспоминать, как я выгляжу, — Миллард загрустил.

А ребята пытались отговорить его до самой отправки фотографии.

— На лжи хорошего не построишь! — громогласно заявила Бронвин. Она покосилась на Клэр, задремавшую на диванчике, и продолжила тише: — Мисс Сапсан учила нас этому с первого дня.

— А когда вы встретитесь, что скажешь? — смеялся Енох. — Потерял цвет от смущения? Хотя книжных червей, наверное, устраивают романы по переписке.

— Да! Ты только всё усугубляешь! — вокликнула Эмма. — Когда придётся рассказать, отвечать будешь ещё и за ложь. И я не понимаю, почему ты так стесняешься своей особенности? Нора ведь тоже странная!

Миллард снова замялся.

— Правда не понимаешь? — на этот раз тон Еноха не звучал не только по-детски, но даже по-человечески. Он даже отложил голема, которому откручивал ноги. — Смотри. Есть странности полезные, как говорят в 2016-ом, крутые. Как у меня и тебя. Ого, он оживляет кукол! Ух ты, огонь! Есть странности, стрёмные даже для нашего мира, но их можно скрыть... например, под волосами, — он кивнул в сторону Клэр. — А есть стрёмные, но от которых никуда не денешься. Вроде невидимости.

— Я не думаю, что невидимость стрёмная, что бы это ни значило. Да и смешно слушать про бесполезность от парня, который ни разу не сделал ничего толкового за время войны!

— Я не сделал ничего толкового?! А кто вам воскрешал мертвеца?

— Это было до того, как мы покинули петлю. А после? Все пригодились, и не раз! А где был ты со своими куклами?! Как ты смеешь говорить, что у Клэр дурацкая странность?

Енох уже готовился к сокрушительному ответу, и Джейкоб с удовольствием бы его послушал: ведь Енох действительно не вытащил их ни из одной передряги. Но получившуюся тишину прорезал голосок Клэр:

— Моя странность дурацкая? — губы девочки дрожали. Она обвела ребят испуганным взглядом. — Я плохая?

Все замерли с открытыми ртами.

— Нет, что ты! — первым опомнился Енох. — Наоборот! Твоя странность — классная! Это самая странная странность в странном мире. Круче только моя. Вот, смотри, — он достал из нагрудного кармана голема, напоминающего пряничного человечка. — Сможешь съесть его вторым ртом?

Клэр со смехом погналась за големом, и все облегчённо выдохнули. Енох обвёл ребят взглядом и решил, что, хотя он бесстрашный и саркастичный циник, лучше ему побыть циником в другом (надёжно запертом) месте. Бронвин, качая головой, вышла вслед за ними.

— По-моему, его единственная странность — быть несносным придурком, — процедила Эмма. — А доставать с того света мёртвых — лишь побочный эффект.

* * *

Серый пиджак пронёсся по коридору и как раз успел к завтраку.

— Мистер Наллингс! Юные джентельмены бегают исключительно на занятиях атлетикой. Когда вы в следующий раз решите укрепить своё здоровье, я надеюсь, вы наденете спортивный костюм.

— Извините, мисс Сапсан.

Мисс Сапсан выжидающе смотрела на него — взглядом настолько пристальным, что Джейку показалось, будто директрисса видит Милларда.

— Нет, мисс Сапсан. Хью ничего не писал.

Все вздохнули. Хью пообещал, что отправит письмо с первой же почты. Но дни шли, а вестей от него не было.

— А Нора? — прервала молчание Оливия. — Она прислала фото?

— Лучше! Она прислала справочник по семиотике! — возбуждённо воскликнул Миллард. — Но фото тоже, да...

Енох фыркнул, но ничего не сказал.

Гораций пообещал рассказать Еноху о его девушке, если тот хотя бы пять дней не будет никого доставать. И не поддавался ни на провокации, ни на угрозы, ни на жалобы. Наконец, Енох заявил, что он — единственный голос логики в этом сумасшедшем доме и с удовольствием посмотрит, где окажутся остальные, если он прекратит объяснять окружающим, насколько безумно их поведение.

Но пять дней ни разу не выдержал.

— Можно я посмотрю?

— Ух ты, а можно я?

— Красивая.

— А что у неё на шее?

На лице Еноха была видна мучительная работа.

— Могу я посмотреть, пожалуйста?

При мисс Сапсан отказать столь вежливой просьбе было невозможно. Миллард молча передал ему фото. И тут Енох сорвался.

— Это что, крест?! Она больная, что ли? Кто из странных верит в бога?

Справочник по семиотике пересёк столовую и почти воткнулся Еноху в лицо.

— Три дня, — ободряюще произнёс Гораций. — На этот раз почти получилось.

На лице Еноха промелькнули пятиэтажные ругательства. Но вслух он ничего не сказал, лишь стал очень аккуратно резать бифштекс столовым ножом. Будто представлял под ножом чью-то шею.

— Мистер Наллингс! — пришла в себя от изумления мисс Сапсан. — Что вы себе позволяете? Кто учил вас бросаться предметами во время еды?! А вы, мистер О’Коннор, почему высказываетесь в подобном тоне о юной леди?.. — она обвела всех учеников тяжёлым взглядом. — Вы меня очень огорчили.

Джейкоба всегда поражало, как она ухитряется произнести «Вы меня огорчили» тоном «Сейчас я тебя вскрою, а печень скормлю крокодилу».

Следующие десять минут царило молчание.

— В Дьявольском Акре опять был пожар, — бросил Енох.

— Много народу погибло? — выпалила Эмма.

— Человек пять.

— Как жаль всех этих людей... — Бронвин прижала руку к сердцу, не замечая, что с вилки в её руке капает подлива. — Они живут в такой нищите и злобе... неужели ничего нельзя сделать?

Джейкоб поёжился, вспоминая Дьявольский Акр. Вряд ли эти люди были заинтересованы в спасении. Наркоманы, бойцы, грабители... с другой стороны, были там и другие. Он вспомнил женщин, шивших одежду из рванья. Надо бы что-то сделать, конечно... Надо бы и с амброманами разобраться... Но кто может взять это на себя? Совет имбрин?

Совет имбрин, похоже, страшит только законопослушных странных, а может, и вовсе только детей. Что они могут сделать против бездушных ублюдков? Если бы могли, то не задерживали бы детей в искуственном детстве, а вели бы их на войну. Нужен кто-то... холоднее, жёстче. Может, Сергей Андропов бы справился... жаль, что он исчез.

«Столькие уже исчезли... хоть бы с ними всё было в порядке. Сергей, Хью, Фиона... — почему-то пришло в голову: Сэм и Эсме, — какая глупость, уж с ними-то точно не будет... ещё бы пустóту свою вспомнил».

Джейкоб вздрогнул и после завтрака ноги сами вынесли его к Панпетликуму. Он часто возвращался сюда — как преступник на место преступления, причём испытывая схожие чувства. Его пустóта давно была мертва. Она была нужна только чтобы запустить и разогнать машину, а дальше уже не использовалась — как стартёр. Разве что стартёры не умирают в диких мучениях и с ужасными воплями... Джейк пытался разговаривать с ней на её языке... убеждал, что ей не больно... метался по комнате, пытаясь запустить обезболивающий газ — и чуть не сошёл с ума, пока искал его, а потом оказалось, что никакой газ не может затмить эту боль... А потом всё было кончено. Только чёрная слизь выползала из камеры.

Джейк ударил по камере кулаком. Это было одним из самых тяжёлых воспоминаний, страшнее даже смерти дедушки.

«Спокойно. Спокойно.

Отрицание. Гнев. Вина. Принятие.

Ты находишься на стадии вины, значит, осталось немного.

Спокойно, Джейкоб. Ты бы не смог ничего сделать.

Тихо. Так было надо».

В этом была ирония: Джейкоба спасали сеансы доктора Голана. Он вспоминал встречу за встречей и повторял себе сказанное поддельным (или настоящим?) психиатром. Тварь и пыталась подтолкнуть его к определённым выводам и действиям, но теорию излагала правильно.

«Хорошо, допустим, выжила твоя пустóта. И вышла живой из клетки. Дальше что? Вот она стоит напротив тебя, измученная и послушная... ты её успокаиваешь... а потом говоришь: „А пойдём-ка прогуляемся к обрыву“? И что, тебе было бы легче, если бы ты лично её убил? Или ты хотел оставить её жить? А кормил бы ты её чем?»

Джейкоб всё понимал. Диснеевская смерть! Добрый герой побеждает злодея и стоит перед дилеммой: убить его он не может, он же добрый. А отпустить его нельзя — он продолжит убивать.

Тут-то на помощь и приходят высокие обрывы, кипящая лава... и безумные изобретатели Панпетликумов.

Когда Джейкоб немного пришёл в себя, он вернулся в гостинную. Там сидел Миллард: судя по тому, что в воздухе висели учебник по семиотике и фотография Норы. В кресле напротив расположился Енох. Он не был чем-то занят, лишь, щурясь, глядел в сторону Милларда.

Фото качнулось в сторону Джейкоба.

— Она такая взрослая!..

— Наверное, позже попала в петлю. Но ты можешь нагнать её в реальном мире. Ты-то не стареешь.

Миллард вздохнул.

— Конечно... могу... но зачем я ей?

— Потому что ты порядочный, умный и добрый, — без запинки ответил Джейкоб.

Он не заметил, когда сзади подошёл Енох, и вздрогнул, едва тот заявил:

— С этой фотографией что-то не так.

— Конечно, с ней что-то не так, — процедил Миллард. — Она же странная.

Но Енох даже отложил сарказм. Он глядел на фото недоумевающе, склоняя голову то к одному, то к другому плечу.

— Нет, правда! Я не подкалываю. Дело даже не в кресте, хотя это реально стрёмно. Но её лицо... с ним что-то не так. Дай мне фотку на пару часов и я пойму, что именно.

— С каких это пор ты специалист по фотографии?

— Я специалист по обману. И это фото...

— ...Ты никогда не увидишь, — закончил Миллард и убрал фотографию в книгу. — Если даже она что-то скрыла, я узнаю это от неё самой.