В двух шагах от дома 84 по Чаринг-Кросс Роуд (гет)

Посылка от «Маркс и сыновья» на сей раз не сопровождалась запиской от Гермионы, да и почерк на этикетке был не её, и, тем не менее, Саймон нетерпеливо развернул обёртку. Фолиант, который он там увидел, был, если можно так сказать, старым другом из его прошлой жизни. В те годы свои самые ценные книги он хранил в собственном доме в Паучьем тупике, и, когда война закончилась, успел их незаметно оттуда забрать. Но и в Хогвартсе у него была неплохая коллекция книг, которую он был вынужден целиком оставить там. С тех пор он, часто с сожалением, вспоминал о некоторых утерянных экземплярах.

— Интересно, будешь ли ты мне служить так же хорошо? — задумчиво спросил Саймон. Он взял книгу в руку, и вдруг почувствовал что-то удивительно… правильное. Нахмурившись, он подошёл к окну, чтобы получше рассмотреть фолиант.

«Не может быть!»

Он раскрыл книгу посередине и перелистнул несколько страниц.

Пятно в том самом месте. «Это я капнул здесь чаем!»

«Этого не может быть...»

Он проверил задний форзац ⁽¹⁾книги, и понял, что нет смысла отрицать очевидное.

«Это моя книга!»

Небольшой экслибрис⁽²⁾ Дамблдора — потускневший, еле заметный — был на прежнем месте, в нижнем внутреннем углу.

Саймон невидящими глазами смотрел в окно, вспоминая давно прошедшее Рождество. Дамблдор тогда сообщил ему, что разбирал свои книжные полки, и нашёл фолиант, который ему уже не нужен, так что, если Саймон хочет, то может его забрать себе. Коварный старый ублюдок знал, что Саймон всегда мечтал об этой книге, но отказался назвать этот жест «подарком». Саймон временами ненавидел старика, но тем не менее, это был единственный подарок, который он вообще когда-либо получал.

Он опустился в кресло и прижал книгу к груди. Почувствовав в глазах непривычную влагу, он запрокинул голову, чтобы слёзы не стекали по лицу. Сглотнув застрявший в горле ком, он положил книгу на колени и начал сосредоточенно изучать её на предмет каких-либо новых повреждений, появившихся за то время, пока она находилась в чужих руках.

Когда Саймон понял, что всё это значит, у него на скулах от ярости заходили желваки. Его небольшую, но с любовью собранную коллекцию книг, не передали — как было указано в завещании — в библиотеку Хогвартса. Её распродавали по частям.

«Кто-то потихоньку украл и продал несколько томов? Или так поступили со всеми книгами?»

«Кто? Какой-то студент? Нынешний преподаватель зельеварения? Минерва?»

Саймон не готов был признать, насколько сильно его ранила мысль о том, что его последний дар Хогвартсу был так бездушно разбазарен. Он предпочитал злиться, а не страдать. Чтобы случайно не повредить в порыве гнева свой вновь обретённый фолиант, он временно убрал этого заблудшего путешественника в ящик стола.

— Они не имели права! — яростно выговаривал он, обращаясь к Йорику. — Никакого права! Сколько ещё моих книг валяется в этом проклятом книжном магазине?

Тяжело дыша, Саймон расхаживал перед насестом сокола, пытаясь составить список книг, и отправить новый заказ Гермионе, хотя и понимал, что в этом не было особого смысла: он даже не знал, какие именно книги были проданы.

«Ничего не поделаешь. Придётся идти туда самому».

Саймон решительно сжал губы и пошёл в лабораторию. Пришло время использовать оборотное зелье, которое он изобрёл, чтобы изменять только тембр своего голоса. И ему было всё равно, каков будет результат, лишь бы был. Даже если его голос будет звучать как у девочки-подростка, которой только что отдавили ногу.

Саймон собрался, надежно спрятал флакон во внешнем кармане мантии и вышел из дома. Находиться на людных лондонских улицах оказалось для него настолько некомфортно, что по пути он несколько раз успел подумать, не вернуться ли ему назад в свою квартиру.

«Я не трус, чёрт подери! Я могу сам это сделать, не прячась за женской юбкой, или за навыками Гермионы находить нужные книги».

«Я могу сделать это!»

«Они всего лишь люди, а не шпионы, намеревающиеся сдать меня властям».

Расстояние до «Маркс и сыновья» было не таким уж и большим, но Саймону показалось, что он добирался туда целую вечность. Пробежавшись взглядом по книгам, выставленным в витрине магазина, он не смог решить, успокоило его то, что он не обнаружил там экземпляры из своей коллекции, или, наоборот, встревожило.

Саймон повернулся спиной к прохожим, вытащил из кармана маленький флакончик с зельем, и бросил туда заранее припасённый волос какого-то магла. Вкус зелья был настолько отвратительным, что ему немедленно захотелось запить эту гадость стаканом огневиски, а пока он дал себе обещание при первой возможности улучшить его вкус. Саймон несколько раз сглотнул и почувствовал, как в горле начали происходить какие-то изменения. Убрав в карман пустой флакон, он направился ко входу в магазин.

«Кажется, здесь ничего не изменилось», — это была первая мысль, которая пришла ему в голову, когда он вошел внутрь. Вторая мысль была о том, что, поскольку сегодняшнюю посылку ему отправляла не Гермиона, то, возможно, её сейчас здесь и нет.

Заметив за одним из прилавков приличного вида продавца, Саймон подошёл к нему:

— Мисс Грейнджер здесь? — спросил он и едва сдержал гримасу.

«О, Господи!»

«Я говорю долбаным фальцетом».

* * *

Продавец собирался спросить, может ли он сам чем-нибудь помочь, но в человеке по ту сторону прилавка было что-то такое, что заставило его просто кивнуть и попросить напарника, чтобы тот заменил его на посту.

Гермиона провела последние несколько дней, встречаясь с продавцами книг по всей стране, и в этот день заглянула на работу всего на несколько минут, чтобы написать отчёт по итогам поездки. Когда ей сообщили, что какой-то покупатель желает поговорить с ней, Гермиона нахмурилась. Она приподняла на макушку очки для чтения, посмотрелась в зеркало, чтобы убедиться, что выглядит презентабельно, и вышла в торговый зал.

Продавец осторожно повёл головой в сторону высокого темноволосого джентльмена, который нетерпеливо расхаживал между стеллажами. Временами он останавливался, чтобы пролистать какую-нибудь книгу, возвращал её на полку и двигался дальше.

Гермиона нацепила на лицо свою самую любезную улыбку, подошла к нему, остановилась в нескольких футах позади, и, прочистив горло, сказала:

— Здравствуйте, я Гермиона Грейнджер. Чем я могу вам помочь, мистер?..

* * *

Расхаживая взад и вперед между книжными стеллажами, Саймон полностью сосредоточился на изучении названий на переплетах. Окидывая внимательным взглядом книжные полки в поисках экземпляров из своей утерянной коллекции, которые в прежней жизни были ему как добрые друзья, он и думать забыл как о том, где он находится, так и о том, что в магазине кроме него могут быть и другие люди. Выхватив взглядом очередной том, стоявший на третьей полке снизу, Саймон хотел было наклониться за ним, как вдруг позади него кто-то кашлянул .

Следует отметить, что Йорик никогда не кашлял. По крайней мере, Саймон никогда этого не слышал за все время, пока у него жила эта чёртова птица, так что реакция Саймона была вполне предсказуемой. В один момент он резко пригнулся, развернулся, вытащил палочку и направил её на источник звука. Какое проклятие он собирался применить, так и осталось тайной, поскольку Саймон, увидев своего противника, тут же прикусил язык.

Опустив палочку, он молча смотрел на… на женщину, которой он писал свои письма. Её одежда была деловой — офисные брюки и белая блузка — и не подчёркивала нежных изгибов фигуры, но Саймон, быстро окинув девушку цепким взглядом, заметил всё. Глядя на Гермиону "во плоти", он слегка растерялся, и впервые за долгое время не смог найти подходящих слов. Он молчал, зато его мысли неслись быстрее, чем он мог проконтролировать.

«Представиться ей или нет?.. но я принял зелье, и она не узнает мой голос... ничего, позже узнает... это же можно объяснить... меня могут выдать... скажу, что опасался, что кто-нибудь мог бы нас подслушать и узнать меня по голосу...»

Все вышеперечисленное пролетело в голове за несколько секунд. Саймон сделал глубокий вдох, собираясь наконец заговорить, и это спасло его от ужасной ошибки.

Вдохнув воздух через нос, Саймон почувствовал знакомый аромат её духов — тех самых, которые он ей когда-то подарил. Лёгкая улыбка приподняла уголки его сурового рта, и на мгновение его глаза осветились теплом.

«Она пользуется моими духами, значит, её письма — это не просто слова, которые она писала, чтобы развлечься».

Он получил шанс поговорить с умным человеком. С женщиной, которая знала, кем он был на самом деле. Открыв рот, чтобы ответить, Саймон вдруг вспомнил:

«Вот дерьмо! Она ведь что-то сказала, но, черт возьми, что именно?»

Слегка поклонившись в качестве приветствия, он убрал палочку и сказал:

— Прошу прощения, мисс... Гермиона. Вы напугали меня, а старые рефлексы не исчезают.

Вспомнив, где они находятся, он спросил:

— Мы могли бы где-нибудь поговорить наедине?

* * *

Прошло уже не меньше года с тех пор, как она в последний раз видела направленную на себя волшебную палочку. Сейчас Гермиона обнаружила, что её рефлексы по-прежнему в порядке (хоть и не так остры, как раньше), а ещё — что деловая одежда не позволяет мгновенно вытащить палочку. Когда она наконец сомкнула пальцы на рукоятке своей палочки, нападавший уже опустил свою.

Не сказать, чтобы она тут же почувствовала облегчение.

Держа палочку за спиной, Гермиона прикидывала, сколько человек сейчас находится в торговом зале. Если придётся сражаться, она хотела бы минимизировать ущерб, насколько это возможно.

Мужчина шумно втянул носом воздух, и она напряглась. Но затем по его губам скользнула лёгкая улыбка, и он убрал палочку в карман. Тем не менее, она продолжала зорко следить за его руками, пока не убедилась, что он безоружен. Сосредоточившись на этом, Гермиона чуть не пропустила мимо ушей как его извинения, так и тот факт, что он назвал её по имени.

Она чуть не впала в ступор, когда человек, с которым — как она было уверена — они виделись впервые в жизни, обратился к ней так неформально, да ещё и попросил её о приватной беседе.

Первым желанием было ответить что-нибудь издевательское, но она сдержалась.

— Могу я спросить, зачем это нужно, мистер?.. — снова оборвав фразу на этом месте, она надеялась, что странный посетитель представится, и тогда она поймёт, с чего он вдруг обращается к ней по имени.

* * *

Она его не узнала.

Вопреки логике, Саймон не почувствовал от этого никакого удовлетворения. Казалось бы, ему следовало радоваться: работа маггловских стоматологов, собственные усилия, затраченные на подбор зелий и кремов, другие ухищрения, направленные на изменение формы носа и цвета кожи, дали в итоге требуемый результат. Саймон с трудом сдержался, чтобы не провести пальцем по своему носу и убедиться, что теперь нос не крючковатый. Всё сработало так, как он и хотел. Анонимность была сохранена.

Она его не узнала, и это было ожидаемо. Но он чувствовал себя разочарованным.

«Какой же я дурак!»

Он слегка наклонил голову и на один короткий миг всматрелся в лицо своей «подруги по переписке».

«А теперь подтвердим свою глупость. И усугубим её».

Оглянувшись, чтобы убедиться, что никто не подслушивает, он просто произнёс: «Сопохороус». И замер в ожидании реакции.

«Ну, что, друг ты или враг, Гермиона? Мы пойдём беседовать наедине, или я отправлюсь в Азкабан?»

* * *

Сопохороус.

Гермиона отчетливо услышала имя, но потребовалось несколько секунд, чтобы слово обрело смысл.

— Саймон? — голос неожиданно сел, и она понадеялась, что он этого не заметил. Мужчина, стоявший перед ней, ничем не напоминал её школьного учителя. Она искала в его лице хоть какие-то черты профессора Снейпа, и не находила, от чего на душе становилось всё тяжелее.

Гермиона встряхнулась, изобразила приятное выражение лица и убрала руку с волшебной палочки.

— Ты… То есть, следуйте за мной, пожалуйста.

Гермиона пошла вперёд, не забыв ободряюще кивнуть сотруднику, который её сюда позвал. Зайдя вместе с Саймоном в свой кабинет, она медленно закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Некоторое время она сверху донизу скользила взглядом по своему гостю, как будто стараясь всё рассмотреть и запомнить на случай, если они больше не увидятся. Ещё раз уделив внимание его рукам, она, наконец, решилась посмотреть ему прямо в глаза. И порадовалась тому, что опирается спиной на дверь, потому что в этот миг она почувствовала себя так, будто её оглушили.

— У тебя его глаза, — тихо сказала она внезапно охрипшим голосом. — И его руки.

Оттолкнувшись от двери, она выпрямилась и попыталась успокоить колотящееся сердце.

— Сначала я этого не заметила, но теперь... Как ты это сделал? — спросила она, указав на лицо Саймона.

* * *

Саймон шел следом за Гермионой, и не мог оторвать глаз от её спины и покачивающихся, обтянутых брюками бёдер. Обычно ему не нравились женщины в брюках, но его мнение сильно изменилось во время этой короткой прогулки до её кабинета.

Он понимал, что Гермиона вот-вот обрушит на него бесконечную череду выматывающих вопросов, и чувствовал по этому поводу нарастающий протест. Он не хотел сейчас этого. Он всю жизнь отрицал романтическую часть своей натуры, и научился успешно подчинять её с помощью едких и саркастических насмешек. А теперь эта самая часть души, которую он сдерживал и контролировал в течение сорока лет, решила вдруг заявить о себе во весь голос.

«Сейчас неподходящее время для того, чтобы задавать сотни вопросов и требовать ответы. Она, что, не понимает этого? Не знает?»

Это была та самая женщина, писавшая ему письма о ваннах, о мыльных пузырях, и о наслаждениях, о которых он давно уже и не мечтал. Её слегка охрипший голос, произнёсший имя «Саймон» моментально включил его либидо, для дальнейшего поддержания которого вполне хватало просто идти за ней следом и любоваться её походкой.

«У тебя его глаза. И его руки».

Тон, которым это было сказано, немедленно заставил его подумать о спальне, и это стало последней каплей, придавшей ему решимости прервать надвигающийся поток вопросов.

Шагнув к ней и встретившись с ней взглядом, Саймон приложил палец к её губам и покачал головой. Он уже проклял то зелье, с помощью которого изменил свой голос, и твёрдо решил не произносить её имя, пока действие зелья не закончится. И шепнул ей:

— Мои глаза. Мои руки».

А затем убрал палец и нежно накрыл её губы своими.

«Я был прав. Она сладкая, как мёд».

* * *

Гермиона не ожидала, что он подойдёт так близко, и совсем не ожидала, что он прикоснётся к ней. Услышав его шёпот вместо голоса — того голоса, который сохранился в её воспоминаниях — она ощутила недолгое сожаление. Но тут он её поцеловал, и все мысли вылетели у неё из головы, потому что это, похоже, был самый сладкий поцелуй в её жизни.

Поцелуи с Роном ассоциировались у неё с тяжелым сопением, чрезмерной активностью языков и буйством гормонов, а не с нежной настойчивостью, теплом и желанием.

На мгновение Гермиона подалась ему навстречу, но, вспомнив, где они находятся, оторвалась от него:

— Зачем ты пришёл?

«Почему именно сейчас?»

* * *

Саймон почувствовал, что она прильнула к нему, и поднял было руки, чтобы прижать её покрепче, но тут она отстранилась. Морально готовый к пощёчине, или — ещё хуже — к насмешкам, Саймон испытал невероятное облегчение, когда она всего лишь задала простой вопрос. Гермиона не отвергла его, и даже, как будто, благосклонно восприняла его действия. Он ощутил что-то вроде восторга, и от наплыва чувств у него так сжалось горло, что какое-то время он не мог произнести ни слова. Неуверенно улыбнувшись, он осторожно поднял руку, чтобы нежно прикоснуться к её лицу, а затем, чуть сдвинув пальцы, ощутить мягкость её волос.

«Зачем я пришёл? Я и забыл об этом»

— Я... Это больше не имеет значения, — честно сказал Саймон, опустив руку. Книги были сейчас последним, о чем он хотел бы думать. Книги никуда не денутся.

В отличие от неё.

Ему пришло в голову, что следовало бы отступить на шаг, чтобы дать ей возможность — если она этого хочет — отойти. Но делать этого очень не хотелось. Напротив, единственным его желанием было вновь почувствовать вкус её поцелуя. Он посмотрел на её губы и невольно облизнулся.

— Как ты думаешь, ты могла бы сейчас — пока не закончилось действие этого проклятого оборотного зелья, изменившего мой голос — освободить остаток дня и пойти со мной в более безопасное место? Там я постараюсь ответить на большую часть из того миллиона вопросов, которые — я уверен — крутятся в твоей растрёпанной голове, — сказал Саймон, приподняв бровь и слегка улыбнувшись, чтобы смягчить свои слова.

* * *

— Пойти в более безопасное место? — переспросила Гермиона. «Надеюсь, это не прозвучало как испуганный писк?»

Когда она писала ему последние письма, ей ничего так не хотелось, как побыть с ним наедине. Но тогда это были только слова на бумаге, и жаркие ночные фантазии. А сейчас это стало реальностью, и перед ней стоял человек из плоти и крови. Мужчина, который только что поцеловал ее.

— Так это зелье? Значит, твой голос станет прежним? О, слава Богу! — она тут же смутилась и покраснела, и, пытаясь скрыть это, сердито посмотрела на него. — Мои волосы не растрепаны! Это не лучший способ убедить меня уйти с работы пораньше.

* * *

В ответ на возмущение Гермионы Саймон привычно приподнял бровь. Ему было приятно убедиться, что ей явно нравится природный тембр его голоса, и ему следовало использовать этот фактор, если он хотел вытащить её из магазина. Грозный взгляд, которым она на него посмотрела, не особо напугал его — он много раз видел, как она с таким же выражением смотрела на обоих своих дружков — и ничего, они оба до сих пор живы.

По крайней мере, насколько ему было известно.

Смущённый румянец он объяснил её молодостью. А следом за этим его посетила новая, и весьма тревожная мысль:

«Не могла же такие письма писать девственница, так ведь?»

«Возможно, именно поэтому они с Уизли и расстались».

Отдельные фрагменты последнего письма Гермионы прокручивались у него в голове, но не желали собраться во что-то целостное.

«Там было что-то о том, что ей нужно сначала танцевать обнаженной на улице, а потом предлагать себя всем желающим...»

«О, Боже милостивый! Она способна на такое?»

Саймон кивнул, отошёл от неё и присел на край стола, слегка раздвинув ноги.

«Надо продолжить соблазнять её более привычным способом».

— Я разработал новый вариант оборотного зелья, который действует только на голосовые связки. К сожалению, я, кажется, одолжил волосок у обладателя тенора, — недовольно сообщил Саймон.

Он взял одну из книг со стола, повертел её в руках, нахмурился и, притворившись недовольным, положил на место. Вытащив карманные часы, он взглянул на циферблат.

— У меня осталось примерно три четверти часа, а потом мне придётся уйти⁽³⁾.

Убирая часы в карман, он поднял голову и посмотрел Гермионе в глаза, а затем перевёл взгляд на её волосы.

— Кажется, я не распробовал текстуру твоих волос. Могу я прикоснуться к ним ещё раз? — спросил он, прекрасно помня, что волосы у неё вовсе не жёсткие и кучерявые, а очень даже мягкие. При этом он продолжал сидеть на краю стола и не пытался приблизиться к ней. Он хотел проверить, захочет ли она сама подойти к нему, и как она это сделает. Если сделает.

«Кто же ты, Гермиона? Невинная девушка, решившая сыграть роль опытной женщины, или моя порочная распутная ведьмочка?»

* * *

Гермиона оглянулась, чтобы лишний раз убедиться, что дверь закрыта, хотя и не очень понимала, почему это кажется ей таким важным,

Она знала, что за относительно безобидным фасадом её гостя скрывался Северус Снейп, а уж его никто в здравом уме никогда не додумался бы назвать безобидным. Хитрым — да. Очень умным — определенно. Опасным — без сомнения.

Некоторое время она пристально смотрела на него, изучая его новую внешность, и на этот раз не пытаясь найти под ней скрытые черты другого человека. Он выглядел намного лучше, чем раньше, но она не назвала бы его симпатичным. Скорее, он стал привлекательным.

«Кого ты пытаешься обмануть? Ты бы не позволила ему целовать себя, если бы нашла его НЕпривлекательным. И не хотела бы повторить поцелуй, чтобы убедиться, что второй раз будет не хуже, чем первый».

Медленно, осторожно, будто подбираясь к дикому зверю, Гермиона подошла поближе.

— Мне было бы интересно увидеть твои заметки о разработке этого варианта оборотного зелья, если ты не против показать их мне, — она остановилась напротив него, а затем сделала последний шаг, и встала между его раздвинутых ног. Не дожидаясь, когда прилив храбрости покинет её, Гермиона подняла руки и сняла со своей макушки очки для чтения, в тот момент игравших роль ободка для волос. Затем она наклонилась ещё ближе к Саймону, чтобы аккуратно положить очки на стол за его спиной, и встряхнула головой. Освобождённые волосы рассыпались по плечам.

— И что теперь? — глядя Саймону в глаза спросила она.

* * *

Он смотрел, как Гермиона приближается к нему, и внезапно понял, как чувствует себя мышь, на которую охотится Йорик. Распределяющая шляпа не ошиблась, перед ним была настоящая львица. Она двигалась неторопливо, но в её походке не было неуверенности, она определённо знала, что делает. Саймон удивлённо сдвинул брови: хоть он и не был её деканом, но он хорошо её помнил, и сейчас ясно видел, насколько она изменилась.

«Куда делась её непосредственность? То восхищение, которое она испытывала перед этим миром?»

«Раньше, особенно в первые годы учёбы, она была резкая и порывистая, как молния, рассекающая небо».

Ему стало грустно, когда он внезапно понял, куда всё это делось.

«В холодные темные могилы, вместе с погибшими на войне».

Гермиона задала вопрос о зелье, и его губы непроизвольно дёрнулись. А когда она смело подошла к нему и встала между его раздвинутых ног, он вспомнил старый стишок про паука и муху. Слова о модифицированном оборотном зелье были приманкой, и привели её именно туда, где он её ждал. И вдруг…

«Что теперь?»

«Вот, чёрт! Что теперь?»

Саймон мгновенно почувствовал волну паники. Это была совершенно новая для него ситуация. Дамы, с которыми он привык иметь дело, не требовали какой-то особой обходительности, им достаточно было заплатить, чтобы они сделали то, что он хотел. Когда он увидел, как Гермиона снимает с головы очки и встряхивает копной волос, его паника возросла.

Её «И что теперь?» требовало каких-то действий, и, хотя Саймон не чувствовал себя львом, но думать он умел.

«Романтика. Она говорила, что женщины любят романтику. Я должен был прочесть эти чёртовы романы вместо того, чтобы сжечь их», — отругал он себя, в то время, как его его пальцы погрузились в пышные каштановые кудри и добрались до корней волос. С огромным трудом он удерживал взгляд на её лице, не позволяя себе посмотреть в декольте.

«Если я смог обмануть Темного Лорда, заставив его поверить в то, что я его верный слуга, то я смогу обмануть и себя, заставив думать, что я способен удержаться».

Он решил рискнуть, и позволить другой руке тоже погрузиться в пышную массу её волос, надеясь, что она не рассердится, и не повредит ему одну весьма уязвимую часть анатомии. На всякий случай, руки он держал под контролем, не позволял им путешествовать слишком далеко и опускаться ниже плеч.

— Я никогда в жизни так не ошибался, — пробормотал он, и с ужасом понял, что неправильно рассчитал продолжительность зелья: его голос дрогнул и вернулся к обычному звучанию на середине последнего слова.

Фыркнув, он прочистил горло и сказал:

— Я, наверное, должен произнести это по-другому, не так ли?

* * *

У Гермионы перехватило дыхание и мурашки забегали по спине, когда она почувствовала, как он пропускает пряди её волос между пальцев и нежно поглаживает её кожу. Когда же она услышала настоящий голос Саймона… Северуса... всё её тело пронзила дрожь.

— Ты можешь произнести моё имя?

* * *

Он заметил, что она дрожит, но объяснил это прохладным воздухом в кабинете, и тонкой тканью её блузки, а не звучанием своего голоса. Но потом она попросила произнести её имя.

«Просто произнести её имя? И всё?»

Он уже открыл рот, чтобы сделать это, но тут ему в голову пришла одна мысль.

«Как, черт возьми, я должен это сделать?»

«Мягко?»

«Громко?»

«Просто сказать, и всё?»

«Блядь! На пергаменте это было намного проще».

Наконец, его осенило — хорошо, что не слишком поздно.

— Каким именем ты хочешь, чтобы я тебя назвал? — просто спросил он. — Сирена? Соблазнительница? Или просто — Гермиона?

* * *

Как ни странно, она почти ожидала услышать, что он назовет её «мисс Грейнджер».

И ей очень понравились варианты, которые он предложил вместо этого.

«Сирена. Соблазнительница».

Гермиона прикрыла глаза, наслаждаясь бархатистым тембром его голоса, который, казалось, ласкал каждый слог. Особенно в её имени.

«Я буду вспоминать это снова и снова, пытаясь заснуть сегодня вечером. Это действительно будут приятные грёзы».

Затем она открыла глаза, а её губы растянулись в довольной улыбке.

— Все имена прекрасны, но, я думаю, что сейчас достаточно просто «Гермиона», — сказала она и на мгновение прикусила нижнюю губу, внезапно подумав о том, как ей обращаться к нему. — Я знаю, что сейчас тебя зовут Саймон, но я... Ну, в общем, как бы ты хотел, чтобы я тебя называла?

* * *

«Не удержался», — констатировал Саймон, успев вернуть свой взгляд от груди Гермионы на её лицо прежде, чем она открыла глаза. Всё-таки он в первую очередь был мужчиной, и не всегда мог сознательно контролировать, куда он смотрит: стоило закрыться её глазам, как он тут же обнаружил, что смотрит в вырез её блузки, да ещё и голову наклонил так, чтобы обеспечить себе лучший обзор. И зрелище того стоило. Ему пришлось сдержаться, чтобы не фыркнуть, когда в голове промелькнуло слово «извращенец».

Увидев её улыбку, он понял, что мечтает разговаривать с этой женщиной лёжа в постели. И чтобы она называла его настоящим именем.

«Пришло время превращать мечты в реальность. С ней».

— Саймон, — сказал он твердо, хоть и вполне доброжелательно. — Саймон Сопохороус — это то, кем я являюсь, и кем я останусь.

* * *

На короткий миг она почувствовала разочарование, но оно быстро рассеялось, стоило ей вспомнить обо всех письмах, которыми она обменивалась с «Саймоном» последние несколько месяцев.

Северус Снейп был человеком, которого она уважала, и чью смерть оплакивала. А Саймон был тем, кто медленно открывался ей в своих письмах, тем, кто стал её другом. И тем, кто в настоящий момент искушал её больше, чем она могла когда-либо себе представить.

То, что Саймон и Северус фактически были одним и тем же человеком, пока не имело значения. Возможно, позже, если возникнет необходимость, она подумает об этом.

Он выполнил её нелепую просьбу произнести вслух её имя, так что и ей следовало отнестись к его желанию с уважением. Гермиона проигнорировала внутренний голос, который отметил, что она уже сравняла счёт, позволив прикоснуться к своим волосам.

— Просто Саймон? Я не могу называть тебя "Занудой" или "Моей личной занозой в заднице"? — ее озорная улыбка стала шире, когда она подумала, не отбежать ли ей для безопасности в другой конец комнаты.

Она всматривалась в его лицо, чтобы заметить первые признаки опасности, особенно внимательно следя за движением губ.

— Я полагаю, мой друг Саймон — как раз то, что нужно, — ответил он, и Гермиона, перестав улыбаться, облизнула губы кончиком языка.

— Мой дорогой Саймон, — произнесла Гермиона на выдохе, и, поддавшись порыву, потянулась к нему.

На этот раз она была полна решимости запомнить и свои ощущения, и его вкус, чтобы потом прокручивать это в своей памяти по ночам, лёжа без сна в своей постели. Неизвестно, повторится ли этот момент когда-нибудь ещё.

Боясь потерять равновесие, Гермиона осторожно положила руки на плечи Саймона, и, прикоснувшись к его губам своими, издала тихий сладкий стон.

* * *

Саймон уже успел иронично вскинуть бровь и открыть рот, чтобы возразить, как Гермиона практически выбила у него почву из-под ног. Она не только произнесла «Мой дорогой Саймон» таким чарующим голосом, что вся его старательно возведённая защита пошла трещинами, но и поцеловала его. Сама приблизилась к его лицу и поцеловала, издав самый восхитительный вздох, который только можно представить.

Прошло полсекунды колебаний, и он ответил ей — нежно, будто спрашивая разрешения. Раз уж она решилась положить ему руки на плечи, то и он набрался смелости и опустил руки на её талию, после чего притянул девушку поближе к себе. В новом положении рукам стало неудобно, и, чтобы облегчить дискомфорт, он передвинул их повыше, а затем широко раздвинул пальцы.

Внутренний голос, попытавшийся было протестовать, быстро ослабел и сдался, стоило ему ощутить, как приятно было гладить большими пальцами её спину.

«Больше никаких мечтаний, помнишь?»

«И проклятых снов... Заткнись уже!»

* * *

Саймон ответил на поцелуй, его нерешительность длилась не дольше секунды, но за это время Гермиона успела подумать, что она совершила огромную ошибку, подставившись под унизительный отказ, что он, несомненно, оттолкнёт её, и…

И он прижал её к себе. Его тёплые ладони, и нежно поглаживающие спину пальцы наверняка свели бы её с ума, если бы не тонкая ткань блузки, сквозь которую прикосновения ощущались не так интенсивно.

Гермиона тихо застонала от наслаждения, представив, что эти же самые ладони гладят её по обнажённой спине. Она прижалась к Саймону ещё крепче, и, скользнув руками к его затылку, вплела пальцы в волосы. А потом приоткрыла губы, чтобы попробовать его вкус. Там, где губы Саймона мягко просили разрешения, Гермиона потребовала. Рука в его волосах слегка дернулась в безмолвном ободрении.

* * *

В жизни Саймона бывали случаи, когда он просил «своих» женщин доминировать, но чаще всего во время таких «свиданий» необходимость уложиться в оплаченный промежуток времени имела большее значение, чем попытки понять, чего он на самом деле хотел. Поскольку ему ещё не доводилось целовать женщину, которая действительно хотела его, он был слегка озадачен активностью Гермионы. Впрочем, не настолько, чтобы не ответить на поцелуй.

Она бросила ему вызов. Пока ещё никто из тех, кто бросал ему вызов, не оставался безнаказанным. Он взял себя в руки и перехватил инициативу, заодно передвинув одну руку вниз по спине. Гермиона пыталась распробовать запретное удовольствие, а Саймон, тоже приступив к пиршеству, не мог избавиться от сомнений в её искренности.

Или неискренности.

Слишком часто он становился в жизни объектом шуток и уловок, чтобы сейчас не ожидать подвоха. Прервав поцелуй, но не разжимая рук, Саймон изучал её лицо сквозь полуопущенные веки, и наслаждался видом её припухших губ. В его глазах полыхала страсть, и голос прозвучал немного грубо, когда он смог заговорить.

— Скажите мне, что это не игра, мисс Грейнджер.

* * *

— Если это игра, то я не знаю её правил, — ответила она, тяжело дыша. Теперь, когда они уже не целовались, Гермиона почувствовала, как колотится у неё сердце, и как крепко Саймон прижал её к себе. К своему большому, тёплому и очень мужскому телу. Чувствуя его так близко, она буквально теряла голову, и действовала очень импульсивно, что было совсем непохоже Гермиону Грейнджер. Ей хотелось поцеловать его снова, прижаться к нему, потереться о его живот, точнее, о совершенно недвусмысленную выпуклость. Желание было таким сильным, что она испугалась и попробовала отступить, чтобы увеличить дистанцию между ними, и вернуть себе ясность мыслей.

Одно мгновение Саймон удерживал её, не давая отступить, и в эту долю секунды она почувствовала страх, увидев в его глазах хищника, который запросто мог её уничтожить, если она не будет осторожна. А затем он отпустил её, позволив сделать шаг назад.

— Мне, вероятно, не следовало так себя вести, просто ты вскружил мне голову. Я такого не ожидала, — выпалив эти слова, Гермиона обеими руками кое-как пригладила волосы и скрутила их в пучок на затылке.

* * *

Услыхав признание Гермионы, Саймон слегка улыбнулся. Он спокойно сидел на краю стола, терпеливо наблюдая, как она приводит себя в порядок, будто бы таким образом надевая доспехи, чтобы контролировать ситуацию и чувствовать себя в безопасности. А если его глаза не могли оторваться от некоторых участков её тела, ставших особенно заметными, когда она подняла руки, чтобы закрепить волосы, так это была исключительно вина портного, который сшил её блузку.

Когда она закончила возиться с волосами, Саймон встал и шагнул к ней, но, увидев вспышку страха в её глазах, тут же умерил свой пыл. Идею о том, как можно использовать её рабочий стол не по назначению, придётся отложить до следующего раза..

Он прикоснулся пальцем к подбородку, слегка приподняв ей голову, и подарил почти целомудренный поцелуй, в последний момент чуть прикусив её нижнюю губу, как бы обещая большее.

— Я тоже, Гермиона. Я тоже, — тихо сказал он, поднимая руку, чтобы поправить выбившуюся прядь её волос.

— В следующий раз — а у нас ведь будет следующий раз, если уж ты заверила меня, что это не игра — позволь мне ослабить болты на твоих доспехах.

Обведя взглядом её кабинет, он приподнял уголки губ, и не удержался от подколки:

— Мне, вероятно, следует уйти и позволить тебе заняться делами. Представляю, сколько бедных душ сейчас томится в ожидании своих книг, потому что ты… развлекаешь меня.

* * *

«Ослабить болты на моих доспехах?»

Эта странная фраза была забыта, зато другие слова заставили её задуматься. Неужели он действительно думал, что она может с ним играть? Если в этой ситуации кто-то и должен бояться оказаться в дурацком положении, так это она.

«Кажется, на него всё это подействовало так же сильно, как на меня».

Эта мысль придала ей уверенности, и она улыбнулась ему в ответ:

— Большинство запросов наших клиентов выполняются моими очень компетентными сотрудниками. Лишь немногим избранным удается попасть на мой стол, — поняв, как прозвучали её слова, Гермиона залилась краской, и попыталась исправить сказанное. — Обычно это самые занудные и раздражительные клиенты. Насколько я помню, именно с этого всё и началось.

* * *

На её слова про стол Саймон отреагировал коротким смешком, а затем непроизвольно бросил взгляд через плечо. Знала бы она, какие планы он только что лелеял относительно этого стола.

«Я уверен, что пощечина была бы наименьшей из моих проблем».

«Романтика. Женщины хотят романтики, не так ли? Может быть, стоит...»

Саймон подумал, что стол оказался бы замечательным реквизитом в романтической сцене, в которой он подхватил бы Гермиону на руки, донёс до стола и там зацеловал бы её до бесчувствия.

«Нет уж, если я попробую это сделать, то наверняка её уроню, а потом ещё и упаду сверху».

«Вряд ли она много весит, но я же помню, как одна женщина чуть не сломала мне спину...»

«А если я попробую помочь себе чарами левитации, она, скорее всего, заметит и обидится»

Решив не рисковать, Саймон вместо этого протянул Гермионе руку. Она на секунду задумалась, и сделала ответный жест. Саймон подвёл её к столу, обхватил руками за талию и, приподняв на нужную высоту, усадил на стол.

— Моя очередь, — сказал он с загадочной улыбкой, вставая между её разведённых ног и вовлекая в прощальный поцелуй. Он обнимал её, придерживая голову, и целовал таким глубоким поцелуем, будто хотел собрать всю её сладость.

Неохотно опустив руки, Саймон снова улыбнулся и отступил на шаг.

— До следующей встречи, Гермиона.

* * *

— До следующей встречи, Саймон.

«Следующая встреча? Слава Богу!» — подумала она, глядя ему вслед с ошеломлённой улыбкой, и прижимая пальцы к припухшим губам. Когда дверь за ним почти закрылась, она поймала взгляд мистера Фицджеральда и поняла, что всё ещё сидит на столе.

Гермиона раздосадовано махнула рукой и спрыгнула на пол, покраснев до корней волос.

— Ладно, наверное, это было не слишком разумно, — пробормотала она себе под нос, возвращаясь к недописанному отчёту о поездке. — Я не могу в рабочее время запираться в кабинете с привлекательным мужчиной. Обо мне подумают, что я тут валяю дурака, целуясь до потери пульса... это не лучший пример для персонала.

Кивнув своим мыслям, она взяла ручку и сделала запись в органайзере. «Взять на заметку: Больше не надевать на работу застиранные трусы. Мало ли что».

1) задний форзац[1], элемент конструкции переплёта книги в виде односгибного листа плотной бумаги скрепляющей книжный блок с задней стороной переплётной крышки..На заднем форзаце часто помещают служебные пометки: штампы магазинов, цены и т.п.

Вернуться к тексту

2) Экслибрис, обычно, состоит из двух основных элементов: имени хозяина книги и изображения, в лаконичной художественной форме иллюстрирующего личность владельца

Вернуться к тексту

3) Комментарий переводчика: я не знаю, зачем он несколькими абзацами выше просил её уйти с работы до конца дня, если у него в запасе меньше часа.То ли автор забыл, что написал ранее, то ли просто — вот такой наш Снейп загадочный

Вернуться к тексту