Apprentice (джен)

Миссис Энквист ждала их на перроне, под козырьком, и сперва Нэт ее совсем не узнал, из-за странной мантии, похожей на матрас, но блестящей и на вид легкой. Должно быть, что-то маггловское?

Она была рада их видеть, попросила держаться крепче за нее и за багаж, и Нэт, предусмотрительно ополовинив флакон зелья послабее, последовал ее просьбе. Сквозь трубу аппарации их вытолкнуло в знакомый, умытый недавним дождем дворик позади Дырявого Котла. В Лондоне оказалось гораздо теплее, чем в Шотландии.

— Ух-ты, — выдохнула Энквист, стягивая с головы пушистую меховую шапку.

— Не очень-то раздевайся, — строго сказала ей мать, толкая дверь трактира. — В Исландии сейчас минус двадцать и снег. Снурре звонил и сказал, что встретит нас и довезет на джипе.

Нэт, только что почти благополучно переживший аппарацию, не все уловил из диалога, и прислушиваться не стал, а вошел следом в темный и натопленный зал. Ему все еще не верилось, что он не в Хогвартсе, а совсем в другом месте и среди других людей — и не нужно возвращаться к вечеру в знакомые коридоры.

«А уж сколько ты времени тут потеряешь…» — всплыл в голове ненавязчивый голос. — «Мог бы уже сидеть у себя в каморке и доводить до ума второй якорь. Этот твой стазис еще вопрос, сколько продержится…»

За стойкой был Тим, и три веселые кумушки, жеманясь, выкладывали ему серебро за коктейли. Из-за кухонной двери доносился аромат свеже заваренного Магдой (а то и самой Шегрин) кофе. Как ни странно, на секунду Нэт ощутил себя как будто дома — и никакая больше брошенная в котле основа его не волновала.

Миссис Энквист уверенно направилась наверх (второй этаж, третий?), но к счастью, номер, к которому она их привела, не имел ничего общего с Эйнаром Юнганом. Это был маленький, тесный номер, из которого Нэт когда-то вывел резво заселившуюся туда плесень.

— Marika! Du kom äntligen, — улыбнулся джентельмен, поднимаясь из-за стола им навстречу. Энквист закричала: «Papa!» и бросилась к нему с объятьями.

— Det ar Nathan Barker, min vän, — скроговоркой выдала она, закончив обниматься. — Dar är mina systrar?

— Ну, ради твоего друга мы будем говорить по-английски, не так ли, дорогая, — улыбнулся ей отец, а потом, внимательно оглядев Нэта с ног до головы, протянул ему руку. — Кристиан Энквист. А с моей женой, Марикой, ты уже знаком.

Нэт осторожно протянул руку в ответ.

Кристиан оказался мужчиной средних лет, почти полностью поседевшим, с глубокими залысинами. Взгляд его то ли серых, то ли зеленых глаз, был пристальным, но больше по-доброму любопытным, чем внушающим опасение. Он вообще выглядел весьма дружелюбным и обходительным человеком, и похоже, очень любил свою семью.

— У нас английский знают все, а вот из родственников моей милой супруги некоторые и по-шведски с трудом понимают. Но мы будем переводить, — заверил он с улыбкой.

— Буду очень вам признателен, — пробормотал Нэт, потирая согретые пальцы.

Певучие звуки северного языка пробуждали в нем далеко не самые приятные воспоминания, но он пытался не думать об этом, а думал вместо того о том, какой же он дурак. В самом деле, забыл что ли, что Энквист была вовсе не агличанкой, как и вся ее семья?

— Портал сработает через десять минут, так что советую всем закутаться потеплее. Спустимся вниз, к багажу.

— А Ханна и Хильда?

— У них есть часы, — со значением заметил мистер Энквист и повел всю компанию опять вниз.

Оказалось, что портал работал из того же дворика, куда они аппарировали.

Нэт едва успел помахать рукой в ответ Тиму, наконец, заметившему его, и вытащить свой сундук обратно под тучи, как к ним присоединились еще две девушки, почти непрерывно смеющиеся. Они были одеты в такие же странные наряды, как и миссис Энквист, да еще и дурацких, светящихся, как фосфор, оттенков желтого и зеленого. Угрюмые, укутанные в мантии волшебники провожали их удивленными взглядами.

— Ханна, — протянула одна из них руку, сверкнув жемчужно-белыми зубами.

Нэт бросил быстрый взгляд на мистера Энквиста, но тот был занят, укладывая маггловские чемоданы с колесиками поверх их с Хальдис школьных сундуков.

— Нэтан, — ответил он, едва дотрагиваясь до пальцев девушки.

— А я — Хильда, — откликнулась другая, с глазами самого ласкового и мягкого голубого цвета.

Нэт нервно сглотнул.

Энквист не говорила, что ее сестры выглядят, как модели из Ведьмополитена.

И он даже почувствовал облегчение, когда она, не церемонясь, схватила его за рукав и заставила взяться за портключ — маленькую красную лопатку.

Лопатка сверкнула золотом, пространство вокруг раздвинулось, запылало огнем, и Нэт потерял способность дышать. Единственным его утешением, прежде чем он провалился во тьму, было то, что кто-то продолжал держать его рукав.

* * *

Из тьмы обжигающей и безвоздушной он вывалился в другую, обжигающую на этот раз холодом, упал на колени и закашлялся. Мантия и брюки почти сразу промокли, а прижатые к лицу руки полоснуло ледяным ветром.

— Нэтан? — кто-то пытался его поднять.

Он делал короткий, судорожный вдох, и снова кашлял.

Три вдоха спустя он пришел в себя и открыл глаза. Вокруг был мрак зимней ночи, разбавленный горевшим где-то далеко справа фонарем. Его трясли за плечо.

— Простите, — прошептал Нэт и постарался встать. Все семейство Энквистов было поблизости — как ни странно, поблескивали не только фосфорицирующие одежды сестер, но так же и полоски на штанах мистера Энквиста, серо-серебрянная «мантия» миссис Энквист и даже шапка и шарф самой младшей, Хальдис.

Один он сливался с темнотой.

— Да, — извиняющимся тоном сказал мистер Энквист. — К международным порталам надо привыкнуть.

Миссис Энквист вздохнула и набросила на Нэта согревающие чары.

— Я уже вижу дядю Снурре, — радостно замахала перчаткой Хальдис. Со стороны фонаря послышался слабый рокот, становившийся все сильнее, а к белому свету прибавился желтоватый и красный.

Нэт повернулся туда, закрываясь от ветра, бросавшего в лицо снег, и разглядел в плывущем пятне света маггловский автомобиль, необычно высокий, подскакивавший, как пони.

Дядя Снурре казался самым что ни на есть магглистым магглом, а вовсе не волшебником, но, видно, привык к странностям своих родственников, а может и знал кое-что. Он покосился на одетого не по погоде Нэта, и, погрузив семью в машину (несмотря на кажущиеся огромными размеры, внутри она была не намного больше одной из тех колясок, которые, запряженные фестралами, отвозили школьников в Хогвартс), принялся сразу рассказывать про общих знакомых, друзей, родственников, детей — и почти ничего, кроме имен, Нэт не понял, несмотря на курс древних рун и свои опыты в переводах.

Окошко, рядом с которым он трясся во чреве железного монстра, непрерывно запотевало, но он и не пытался его протереть, потому что за стеклом ничего, кроме заснеженных кочек, было не разобрать. Наконец, истории о родственниках закончились (Хальдис тоже болтала с дядей по-исландски и то и дело извинялась перед Нэтом, что не переводит), как и дорога — семейство вывалилось наружу, шумно разбирая сумки и сундуки, а миссис Энквист совершенно спокойно поколдовала над багажным отделением и еще над чем-то впереди машины.

— Это мама сжимает обратно багажник и доливает бензин, — подсказала Хальдис и Нэту стало совсем неуютно. Бензин! Бензин делают из нефти. Он вдруг сообразил, что проехал весь этот тряский и долгий путь верхом на вулкане, который непонятно как не взорвался.

«...не говоря уж о запрете колдовать над маггловскими штуками, о котором тут, видно, никто слухом не слыхивал…»

— Мы приехали к границе чар, сейчас нас будет встречать бабушка.

Уши и нос щипало от холода, и мокрые колени тоже. Граница чар? Нэт пригляделся — снег впереди и вправду не просто отражал свет фар, но сиял, хрустально-синим, неживым оттенком. Казалось, будто из него растут короткие серебряные копья. Больше ничего он не увидел, но не обманывался — любой, кто попытался бы пересечь этот маленький, не слишком примечательный заборчик без разрешения, остался бы здесь же, удобрять скудную местную почву своими угольками.

«Девятая ступень? Десятая? Нет, что-то местное, на рунных кругах…»

Ветер не стал тише ни на йоту. Он даже посвистывал где-то вдалеке, поднимая с земли горсти снега и швыряя их в ночных путешественников. Нэт совсем было отчаялся, но тут Хальдис и сестры закричали, размахивая руками, а он, наконец, разглядел во мраке силуэт женщины, легко и уверенно двигавшейся поперек ветра.

В сияющей границе открылась брешь, и в эту брешь, как в дверь, они стали проходить по одному — сначала миссис Энквист, потом сестры, потом мистер Энквист подтолкнул вперед Хальдис.

— Покажешь мне, куда ступать. Нэтан, ты идешь?

Нэт подошел ближе, стараясь не коснуться призрачной «стены». Но стоило ему сделать еще шаг, и проход мгновенно закрылся обратно — и он, совершенно инстинктивно, дернул на себя мистера Энквиста, уже занесшего было ногу. К счастью, в снег они не свалились.

Женщина, стоявшая у границы, резко и быстро заговорила, и Хальдис тут же стала с ней спорить.

— Простите, — пробормотал Нэт. — Я просто увидел, что граница закрылась.

Мистер Энквист как будто ничего и не заметил — рассеянно кивнув ему, он слушал о чем спорили его дочь и теща.

— Вот что, — сказал он наконец. — Ты прав, граница закрылась, и мне было бы нехорошо, если бы я в этот момент оказался там, так что спасибо.

— Что они говорят?

— Хм. Бабушка Хольмлауг настаивает, чтобы ты принес какую-то клятву… А Хальди, конечно, возмущена. Полагаю, она считает такой подход негостеприимным.

— О, все в порядке, — улыбнулся Нэт, который подумал было, что его уже и вовсе расхотели приглашать. — Это совершенно обычная практика. Иначе придется слишком сильно ослабить защиту, — он кивнул на невидимые Кристиану Энквисту копья.

Потом поднял руку, и, обратив на себя внимание женщины и Хальдис, медленно и четко, старательно перекрикивая ветер, выговорил несколько стихов на кельтском. Ладонь блеснула красным: он понял, что клятва подействовала, потому что это все же была магия, и, как всякая магия, она причинила ему боль.

Женщина на той стороне границы молча кивнула — проход открылся снова, пропуская мистера Энквиста и его, с некоторым усилием передвигавшего задрожавшие ноги.

Это была самая старая и подробная клятва гостя, которую он узнал еще от деда, в Лютном и, пожалуй, ему впервые довелось ее использовать по назначению только теперь. А ведь когда-то ходил, гордый, как черт, что выучил все наизусть, и норовил похвастаться Фили. Даже сожалел, что к тому времени уже не раз побывал в его чердачной квартирке…

Все эти воспоминания заставили его чувствовать себя странно. Будто это уже была не его жизнь, а чья-то чужая.

— Передайте, пожалуйста, мадам Хольмлауг, что я очень ценю ее доверие, — попросил он мистера Энквиста. — Я понимаю, ей непросто принимать здесь кого-то вроде меня.

— Почему ты так думаешь? Я уверяю, моя теща — очень открытый и добрый человек, — возразил тот. — И уж кто-кто, а она любит гостей.

— Ну, дело в магии, — ответил Нэт, с удивлением замечая, что, как только они прошли границу, ветер улегся, воздух стал теплее, а снег приятно похрустывал под ногами. — Мы, как бы это сказать… принадлежим к разным школам.

Он чувствовал, всю дорогу от границы до прятавшегося в холмах, горевшего веселыми огнями дома, как чьи-то невидимые глаза сверлят ему спину.

Дом оказался очень странным — при ближайшем рассмотрении, он выглядел, как четыре очень маленьких дома, зачем-то приставленных вплотную к друг другу. Все они будто бы утопали в холме, чуть высунув наружу острые крыши. В окошках горели свечи, а над дверью, до которой хозяйка дотронулась палочкой, висел масляный фонарь, освещавший нацарапанные на зеленом дереве защитные руны.

В получившейся у двери толпе кто-то снова нашел его руку: это, конечно, была Энквист.

— Ты как?

— Хорошо, — улыбнулся он. — А сама?

— Бабушка иногда бывает очень строгой, — недовольно проворчала его подруга. — Но вообще-то, у нее есть причины. Тут и тролли недалеко живут, и великаны, и даже, хотя это секрет, последние на всю Европу дикие гребнеспины.

— Драконы? — переспросил Нэт, припоминая что-то о норвежских горбатых, занесённых в реестр редких видов мира и, в отличие от остальных драконов, способных чуть ли не с рождения изрыгать пламя.

— Они, да, — легкомысленно отозвалась Энквист. — Про вулкан Гекла слышал когда-нибудь?

Ответить он ничего не успел, пора было заходить.

Они с Энквист оказались в небольшой прихожей, где все шумно снимали обувь, шапки, шарфы, перчатки и диковинные блестящие мантии.

— Нужно будет тебя одеть по-нормальному, — выдохнула в ухо Хальдис. — А то дядя Хассе уже хмурится.

Но Нэт не мог думать ни о каком таком дяде — слишком вокруг было тепло, до одурения и полной потери рассудка. Он ощутил блаженство, сдергивая с ног подмокшие ботинки, и щеголяя последними совершенно целыми носками; щеки и нос приятно пощипывало, хотелось даже зажмуриться. Тесная комната была полна запахов — откуда-то из-за двери довольно сильно пахло овцами и навозом, доносились ароматы тушеной баранины и перца, и совсем немного — моркови. Пахло рыбой и морем — особенно сильно от повешенного у самой двери кожаного плаща и от светловолосого здоровяка, обнимавшего всех Энквистов по очереди; пахло и теплым, нагретым деревом от стен, пола, скошенного, как в мансарде, потолка, потому что все внутри дома было деревянным. После холода, снега и темноты это было настоящее пиршество.

Дверь из прихожей вела в узкий коридор. За стеной по левую руку отчетливо слышалось мычание и блеяние, по правую руку были двери.

— Здесь будут папа с мамой. Здесь кухня. А здесь мы все соберемся, когда будем ужинать. Сейчас я покажу тебе, где ты будешь спать, — поясняла Энквист, показывая на двери, и то и дело оборачиваясь и что-то уточняя у бабушки. По мере уточнений она почему-то радовалась все меньше.

— Бабушка хочет, чтобы ты ночевал с дядей, — вздохнула она и показала на крайнюю дверь. — А вот это, — она махнула рукой на здоровяка, — дядя Хассе. Он рыбак и настоящий сниллингур, чтобы ты знал.

Настоящий сниллингур вдали от смешливых сестричек Хальдис был молчалив и несколько угрюм. Открыв перед Нэтом дверь, он показал ему на низкую кровать, стоявшую у окна. Вторая (и третья) были по соседству, вдоль стен, а неподалеку от двери стояло старомодное закрытое бюро с какой-то странной косой планкой внизу.

«Может, это не бюро, а ткацкий станок?» — подумал Нэт, заметив, что одна из кроватей украшена спицами, мотком пряжи и куском чего-то связанного между ними.

Дядя не сводил с него взгляда, пока он заталкивал под кровать свой сундук, а потом покачал головой и полез под свою кровать, вытащив оттуда ничем не защищенный ларец. Достал черный, с капюшоном свитер и сунул Нэту в руки.

— Надень, — не уверенный в своем английском, он показал жестами, что свитер нужно надеть.

— Спасибо, но мне тепло, — покачал головой Нэт, еще в прихожей расставшийся с мантией, и теперь блаженствовавший в рубашке и в своем старом, со второго курса, «зимнем» жилете.

Дядя Хассе сделал угрожающий шаг вперед — видимо, ответ «нет» он не рассматривал.

Нэт сравнил расстояние до двери и до него и решил не настаивать. Свитер и в самом деле оказался уютным, пусть даже и пахнущим слегка рыбой и овцами.

* * *

— Ух ты, — рассмеялась Энквист, разумеется, врезавшись в него в коридоре. Свои вещи она уже куда-то бросила и успела переодеться, натянув вместо приличной школьной юбки непристойно узкие синие штаны.

— А тебе идёт. Нам сюда, — сказала она, игнорируя его замешательство, и втолкнула его в столовую.

Общий стол занимал почти всю комнату, не считая угла, где ютилась небольшая, но пушистая зачарованная ёлка. Он был покрыт весёлой клетчатой скатертью и украшен подсвечниками. Кроме свечей огня в комнате не было: ни печи, ни даже камина. Стены, заложенные деревянной доской, добротные, крепко сколоченные табуретки, фотографии в изящно вырезанных рамках — все наводило на мысль, что к дереву здесь относятся с почтением, и просто так в печи его не жгут. Но Нэта удивляло не это, а то, что он не чувствовал никаких согревающих чар. Может, дело было в том, что дом спрятан в холме? Поэтому здесь держалась плюсовая температура? Но он же своими глазами видел самое обычное, никакими чарами, кроме «небьющегося стекла», не укрепленное окно?

На столе уже стояли блюда. Дымящаяся супница, куски какой-то незнакомой ему оранжевой сырой рыбы, сухая рыба, копченая рыба, варёная рыба и пропахшая рыбой тушеная картошка со сливками? Знавший только жареную рыбу с чипсами из Хогвартса и сэндвичи с тунцом в Дырявом Котле, он почувствовал себя, как грязнокровка-первокурсник со школьным списком в аптеке. Вроде и глаза разбегаются, а руку протянуть страшно.

— … на сладкое будет морковный пирог, — просветила его подруга, показывая на место рядом с собой. Пока Нэт разглядывал комнату и стол, вся семья уже расселась.

Он тоже опустился на табурет рядом с Энквист.

Хозяйка дома разливала по плошкам суп с кусками баранины и лично ставила перед каждым.

Теперь Нэт смог разглядеть ее получше: пожилая, но не похожая на старуху, с прямой, широкой спиной. В черном закрытом платье со строгой вышивкой она была бы похожа на тех благородных леди из «двадцати восьми», если бы не крупные, морщинистые от работы руки. Бабушка Хольмлауг двигалась легко и без усилий, отчего казалась моложе, чем была. Еще она умела и любила улыбаться, и эта улыбка отражалась в ее глазах, таких же бесцветных, как у дочери и у единственной внучки-ведьмы.

Разговор за столом то начинался, то снова стихал — смешивая три языка, чтобы никому не было обидно. Мистер Энквист что-то объяснял молчаливому дяде Хассе, миссис Энквист (Марика, вспомнил Нэт) — оживленно беседовала с дядей Снурре, а хозяйка рассказывала Ханне и Хильде какие-то забавные истории.

— Это про соседей, — коротко пояснила Хальдис. — Не зевай, доедай уже свою похлебку. Ты обязательно должен попробовать лосось, такого больше нигде нет, даже в Швеции, только здесь у нас.

— Он же сырой, — осторожно возразил Нэт, когда она попыталась положить ему кусок на тарелку.

Совсем отказываться было, кажется, невежливо?

— Не сырой, а маринованный. Его держали целую ночь в соли и в перце. А это — сухая треска.

— Дай угадаю, ее тоже не готовили.

— Почему не готовили? Ее сушили на ветру под солнцем. Ты хотя бы вот это попробуй, — она решительно подвинула ему плошку с чем-то, напоминавшим нарезаные поперек и застывшие в бульоне сардельки очень бледного цвета. Холодец из сарделек?

Нэт принюхался, но ничего подозрительного не унюхал. По крайней мере, это точно не было сырым. Мерлин, даже Мелисса варила те ошметки, что покупала на гоблинском рынке!

Что ж, зоркий мастер за учительским столом и услужливые хогвартские эльфы, исправно снабжавшие учеников овощным рагу, остались в Шотландии. А он уже даже съел мясной суп — и ничего. Он же не собирался заниматься здесь темной магией? Гулять, так гулять — Нэт поднял вилку, чтобы попробовать (под довольным взглядом подруги), когда мистер Энквист, вежливо улыбнувшись, на чистейшем английском попросил дочь передать ему яйца барашка. Показав на ту самую плошку. Хальдис тоже улыбалась.

— Яйца барашка, значит? — закипая, спросил Нэт.

— Это деликатес, — ничуть не смутилась она.

— Слушай, мы конечно, всякое в Лютном ели, но чтобы специально готовить целое блюдо из чьих-то там…

— По крайней мере, это не китовое сало. Не старый овечий сыр, — она, смеясь, загибала пальцы, — не тухлая акула и не мозги чайки. И вообще, это говорит мне человек, который льет в котел воронью кровь и всякие там печенки саламандр кромсает? Ах, еще разделывает крыс, брр, и жаб. И как я могла забыть вкусных, полезных флоббер-червей в бодроперцовом зелье!

— В зелье происходит превращение, о чем ты сама прекрасно знаешь, — сухо заметил Нэт, еще раз оглядывая стол. Никаких мозгов чайки, ни сырых, ни приготовленных, в пределах досягаемости не нашел. Энквист просто шутила.

— Тут тоже превращение, — с улыбкой сказала она, взяв себе кусочек. — И ещё какое! Подумай, они же были когда-то совсем другими?

Их разговор начал привлекать внимание — кое-кто из родственников уже весело переглядывался. Одна только бабушка посмотрела на Хальдис строго и как будто с упреком, и та тут же принялась болтать с обоими дядюшками о предстоящих праздниках. Нэт, за неимением альтернативы, посвятил свое внимание тушеной картошке, на самом деле опять-таки оказавшийся тщательно спрятанной в картошке рыбой. Впрочем, он совсем не возражал.

Ближе к концу вечера (наслушавшись вдоволь о способах сгинуть в пещерах троллей, утонуть в море и сломать ноги, катаясь на лыжах) он, наконец, смог поинтересоваться, чем согревали дом.

— Руны, — пожала плечами Хальдис. — Каждую осень бабушка режет ягненка в большом кругу, и обычно на зиму хватает. Кстати, не очень понимаю, почему в Хогвартсе такой магии не учат… Это же практично.

«Практично! Они тут пользуются настоящей жертвенной магией и ничего странного в этом не видят?!» Нэт чуть вилку не выронил.

— Тогда почему ты так против использования крови…

— А подумать? — Энквист постучала по голове пальцем. — Одно дело — ягненок, а другое — как какие-то дикие скессы, лить человеческую кровь. Это уже за гранью просто! Кстати, — добавила она уже тише, — тебя ждет непростой разговор с бабушкой. И меня тоже.

— Ты, надеюсь, не обманом меня сюда пригласила?

— Все было честно! — очень искренне возмутилась она. — Ты же еще не настоящий veiviseren, ты только… ты ошибся, так? Вот, это я и написала. И о проклятии тоже. А она почему-то… Неважно. Вы поговорите, и она все поймет, — в ее голосе была жизнерадостная, ничем не пробиваемая уверенность, а глаза снова ее сияли, как лесные озера, отражавшие уже не облака, а луну и звезды, и замшелые валуны и трехсотлетние сосны…