Так исчезают страхи (гет)

Примечания:

1. Хотела запихать в эту главу ещё и всю политоту и контрреволюцию и сделать её последней. Но получается слишком много и насыщенно, этак я и к Новому Году не закончу

2. Собиралась придержать главу до выходных в надежде, что у читателей будет больше времени на отзывы. Но у меня, как обычно, графоманское недержание, не дотерплю)

Отсмеявшись, Эрик снова включает режим Лидера. Нам, мол, надо обсудить кучу серьезных вещей, но раз я такая добренькая, придется начать с ерунды, которая меня интересует. Покусать бы его за нахальство, ну да ладно. Пусть попробует хоть одно из своих правил обосновать! Мы с облегчением выметаемся из комнаты симуляций. Эрик преодолел только два страха из четырех, и то с моей помощью, как же он завтра будет…

Уже поздно, но для старших по званию Бесстрашные всегда свободны — Эрику звонит Макс. Судя по части диалога, которую мне слышно, его вопросы не из приятных — что-то насчёт подорванного недавно грузовика, потом про усиление охраны фракций… Эрик сдержанно отвечает, что усиливать охрану некем и нечем — разве что новичков на улицы выставить да забрать из школы детишек-Бесстрашных. Макс, видимо, говорит что-то резкое. Я прекрасно понимаю, что ничего смешного нет, в городе неспокойно, но больно уж забавно наблюдать Эрика в роли подчинённого! На каждого злого Лидера найдется ещё более невыносимый. Эрик крайне вежливо объясняет начальнику, что его требования нереальны, а сам чуть не скрипит зубами. Я не могу сдержаться и довольно громко фыркаю. Эрик укоризненно смотрит на меня, символически шлёпает по попе и извиняется перед Максом. Тот яростно, на повышенных тонах приказывает что-то неразборчивое, Эрик парирует: «Легко! Завтра и выйду в патруль, не возражаешь?» И тут же перехватывает инициативу — предлагает усилить охрану Дружелюбия и Эрудиции, убрав наших бойцов… из «бесполезных» Искренности и Отречения! Макс на том конце провода, кажется, падает в обморок, и я заодно с ним. Эрик же это не всерьез, нет? Афракционеры крайне редко нападают на Отречение, но если совсем убрать охрану — это может их спровоцировать, моя бывшая фракция моментально станет слабым звеном! Мельтешу перед Эриком, мешая ему идти дальше, умоляюще складываю руки и мотаю головой. Макс, видимо, отметает предложение как никуда не годное, и после недолгих препирательств сдается. Эрик завершает звонок и коротко и ёмко комментирует. А потом успокаивает меня — «не трепыхайся, Макс бы по-любому на это не пошел».

Вот и его квартира. Сегодня мы начинаем не с постели и даже не с предложения перекусить, от которого я всегда презрительно отказывалась. Эрик метко бросает коммуникатор на кровать, включает ноутбук и входит по внутренней сети в электронный архив Бесстрашия, раздел «только для руководства».

— На, вникай, — Эрик сажает меня перед ноутом и уходит на кухню. — Закончится этот файл — смотри следующий.

В файле — старое дело об ужасном нарушении дисциплины. Бесстрашный Х. в состоянии острого алкогольного психоза расстрелял из личного оружия троих бойцов, так как галлюцинировал и принял их за прорвавшихся в здание афракционеров! Двоих удалось вылечить, а третий стал инвалидом…

Следующее дело ничуть не лучше. Врач, который работал в Бесстрашии до Дока, подсел на наркоту, прикончил месячный запас сильнодействующих анальгетиков и оставил раненых без обезболивания…

Заглядываю в следующий файл и понимаю, что таких дел в архиве целая коллекция. С отвращением отталкиваю мышку. Тут и Эрик возвращается с кухни с двумя кружками чая. Ту, что для меня, просто молча ставит на стол и садится рядом со мной перед ноутом.

— Теперь поняла?

Я мрачно киваю, отпиваю немного из своей кружки. Чай, конечно, травяной — настоящего в Чикаго не водится — и очень вкусный, сладко-горький такой и слегка терпкий.

— Жалеть таких вот придурков — значит подвести нормальных бойцов. Твой гуманизм здесь ни к чему. Давно пора избавиться от Убогих привычек!

— Почему об этом никто не знает? Может, тогда люди бы понимали…

— Это же позор для фракции, все эти алкаши! — Эрик кивает в сторону монитора. — Да Совет Фракций с ума бы сошел, если бы пошли слухи об этих случаях! Нам доверяют защиту города, не должно быть даже намеков…

— Но ведь новички, и вообще все, должны знать, что пить опасно!

— А это непонятно, надо на пальцах объяснять? — заводится Эрик. — Знаешь, не нужно быть Эрудитом, чтобы сообразить — напиваться до зелёных чертей не стоит!

Слово за слово, мы ссоримся так, как никогда раньше. После увиденных архивных дел я даже отчасти согласна с Эриком, но пытаюсь донести, что людей не стоит использовать втемную. Если мы будем понимать смысл правил и инструкций, будем выполнять их гораздо лучше и охотнее! Но послушать Эрика, так Бесстрашные — одновременно оторвы, слабаки и лентяи, и стоит хоть на минуту ослабить железную дисциплину, фракция тут же развалится. Потом мы яростно спорим насчёт отчисления инвалидов из Бесстрашия. Эрик заявляет, что никто не будет выгонять на улицу опытного сапёра, или механика, или оружейника. Но если человек за свою жизнь только и научился, что бегать, прыгать и стрелять, а потом теряет здоровье — его ценность для фракции падает до нуля. Я попрекаю Эрика вкусностями, которые не переводятся в его холодильнике. Разве это справедливо — лакомиться дефицитными фруктами, когда выбывшие из Бесстрашия обречены на голод! Если бы Лидеры научились делиться… Эрик поднимает меня на смех. У него своя правда — ни одного изгоя не спасет несколько кофейных зерен и пара лимонов. Инвалидам, пенсионерам и прочему «балласту» нужны как минимум хлеб и овощи. А мне неплохо бы спуститься с небес на землю и вспомнить, что всем членам фракций чуть не каждый год урезают пайки — Дружелюбие не справляется с питанием такой оравы!

Я такая бестолковая и неопытная по сравнению с Эриком. Чувствую себя щенком, которого натыкали носом в лужу. Или новичком, которого выпихнули на ринг не просто против профессионала — против мастера. Аргументы у Эрика не хуже отточенных хуков и апперкотов. Не могу не признать, что спорит он ничуть не хуже, чем дерётся. Всё-то у него продумано, всё отработано… Но, уверена, я найду в его позиции слабое место. Как сегодня выяснилось, Эрик не совсем гад и не законченный эгоист. Я ещё сделаю из него человека!

Я временно оставляю трагическую судьбу инвалидов на потом и цепляюсь к ужесточению правил нашей инициации. Эрик придумал выкидывать выбывших к изгоям, и пусть теперь он объяснит, как так можно с людьми поступать! Мало того, что это ужасно, это просто неразумно, в Чикаго и так мало людей, окончивших школу! Нельзя разбрасываться кадрами, точнее, дарить их изгоям!

— Объясни, пожалуйста, на основании чего ты считаешь Лидеров идиотами? — спрашивает Эрик. И в очередной раз меня шокирует. Оказывается, он продумал это, вводя более жёсткие требования. Выбывших действительно стало больше, но их отправляли не к изгоям, а… в Дружелюбие! Там вечно не хватает рабочих рук, Джоанна была не слишком довольна наглыми хамоватыми новенькими, но после нескольких недель приема сыворотки мира они стали шелковыми!

Кажется, потолок становится выше, а в воздухе прибавляется кислорода. Я сейчас пущусь в пляс, как Дружелюбная, или буду прыгать и баловаться, как котенок! Это что же получается — Эдвард и Майра сейчас не в гетто, а живы-здоровы и в безопасности?

— А зачем вы держали это в секрете?! Сказать нельзя было?! Да вы всему нашему выпуску укоротили жизнь лет на двадцать!

Не кто иной, как Эрик, каждую неделю заботливо напоминал новичкам: чей рейтинг падает ниже красной границы, тот вылетает к изгоям.

В ответ этот стервец, этот человек без чести и совести преспокойно заявляет:

— А зачем? Офигенный же стимул, согласись! А то бы совсем расслабились! Конечно, информация просочилась бы рано или поздно, но мы с Максом и Джоанной решили скрывать новый порядок, сколько сможем.

Не знаю, чего во мне больше — злости или облегчения.

— Да тебя убить мало! Какие же вы молодцы, что организовали эту программу! А можно мне навестить наших, ну, бывших наших? Я никому не скажу, честно! Ты хоть понимаешь, что мы не игрушки, нельзя держать людей за идиотов!!!

— А можно попонятнее? — просит Эрик с усмешкой. — А то неясно — то ли благодарность принимать, то ли под стол прятаться!

Да, что-то я и правда разошлась. Чтобы скрыть неловкость, я тянусь за чаем и нечаянно отпиваю из кружки Эрика вместо своей. Упс! Впору сквозь землю провалиться, но он то ли не замечает, то ли принимает как должное.

— Вот дослужишься до Лидера и покажешь, как надо руководить, — вкрадчиво говорит Эрик.

— Не смешно, — отмахиваюсь я.

— А я и не шучу. Как только Эйден пойдет на повышение, займешь его должность, а потом и выше двинешься. Правила простые — за нераскрытые преступления будет прилетать тебе. Если детективы нарушают дисциплину — спросят с тебя. Малейшие жалобы от других фракций…

— Хватит-хватит, поняла! Не хочу. Я не готова!..

— Все вы, Убогие, одинаковы. Чистоплюи! Как других критиковать — вы тут как тут, а как самим взяться за работу!..

От сегодняшних откровений голова идёт кругом. Я как будто с нуля знакомлюсь с парнем, которого впервые в жизни вижу. Мне больше не хочется сбежать от Эрика на край света. С ним хочется спорить, расспрашивать, доносить до него свои идеи… рассматривать… Мои мысли принимают опасный оборот.

— Слушай, а почему мы с тобой раньше никогда не разговаривали?

— Кто с кем не разговаривал? — спокойно переспрашивает Эрик.

Я знаю десяток оттенков его спокойствия: равнодушие, пофигизм, презрение, ЧСВ — целая палитра. Такие интонации, как сейчас, значат «Тревога! Сейчас прилетит всем в радиусе километра!» Ну что опять?!

— Мы с тобой, кто же ещё!

— Ты ничего не перепутала? Я про твою работу знаю больше, чем про свою! Помню график всех твоих посиделок с дружками! А кто организовал твоему батьке обследование в Эрудиции? Когда ты даже ещё не знала, что он болен, а? Я всё про тебя знаю, Трис! Насчёт «кто с кем не разговаривает» — говори за себя!

Не буду извиняться. Мне совсем не стыдно. Эрик сам виноват, у меня были причины так себя вести. Я молча глажу его по локтю, потом прислоняюсь к нему боком.

— Горе ты моё, — ворчит Эрик, высвобождает руку и обнимает меня за плечи. В этот момент у меня громко бурчит в животе. У меня уши горят от стыда, рефлекторно прижимаю к животу руки. Позорище… хотя чего ещё ждать от организма, про ужин-то мы забыли…

— Есть хочешь? — спрашивает Эрик как ни в чем не бывало. — Ну правильно, надо что-то поосновательнее чая. Подожди немного, я щас сбацаю что-нибудь съедобное, — и он уходит на кухню.

Я так устала за сегодня. Слишком много информации, страха, радости, шока… всего много. Я кладу на стол скрещенные руки и опускаю на них голову. Сейчас встану и помогу Эрику с ужином. Вот только посижу минутку с закрытыми глазами…

* * *

Мне снится что-то непонятное, чистый сюр. Я вроде бы выздоравливаю после ранения, лежу посреди белой сверкающей палаты. Теплый ветер красиво раздувает полупрозрачную белую занавеску на большом окне. Морской прибой мягко плещется прямо о мою кровать, волны стряхивают меня с кровати и нежно утаскивают через окно в глубину моря. Вода такая прозрачная, я чувствую ее плотность, почему-то это вызывает спокойную радость. Мимо меня плавают разноцветные рыбки. Я стою на дне, зарываюсь пальцами ног в мелкий песок, и из него тут и там начинают расти водоросли… ой, нет, это маргаритки… клевер, одуванчики, анютины глазки… Я за Стеной, на ничейной территории! Вместо белого песка под ногами твердая выжженная земля, и она на глазах трескается и прорастает зеленью. Рыбок это не смущает, они продолжают плавать вокруг меня прямо по воздуху, лениво шевеля плавниками. Бинты сами собою разматываются с моих рук и ног и неторопливо уползают в траву, даже не потрудившись превратиться во что-нибудь живое.

Мне все время очень тепло, почти жарко, но это приятно. Я чувствую силу земного притяжения, почему-то это тоже радует — я стою на земле, она не отпускает, мое место здесь, именно в этой точке пространства. И я то и дело чувствую прикосновения. Меня то берут за плечо, то за локоть, то обхватывают поперек талии. Кто — не видно, то ли это кто-то «свой», близкий, то ли весь этот странный мир добр ко мне.

Просыпаюсь от необычного ощущения. Возбуждение пульсирует внизу живота, хочется секса аж до боли.

И я знаю, кто в этом виноват. Эрик обнимает меня сзади, большая горячая рука забралась под мою футболку и ласково сжимает мою грудь. Джинсов на мне нет, и сквозь тонкую ткань белья я прекрасно чувствую, как он возбуждён. Первый порыв — приказать Эрику «прекрати!», я ведь даже не проснулась толком, и вообще!.. Но на самом деле мне совсем не хочется, чтобы он останавливался. А хочется мне… это ужас до чего грязно… Правда, Эрик уже делал это со мной, но это было раньше, до того, как… Я тогда не могла расслабиться. А сейчас вот захотела… да только не знаю, как попросить. Может, если сделать шаг навстречу, Эрик… ну, сам догадается, что можно зайти дальше… Закидываю руку за спину, добираюсь до его члена и нежно сжимаю. Эрик судорожно вдыхает, легонько прикусывает кожу на моем плече. Его рука перемещается с груди ниже, проводит по животу, медленно поглаживает меня между ног. Двигаю рукой вверх-вниз вдоль ствола члена, большим пальцем вожу по головке, чувствую, как он наливается кровью и становится ещё твёрже. Слегка раздвигаю ноги, чтобы Эрику было проще добраться внутрь, но он будто нарочно издевается — трогает меня только снаружи. Между ног давно уже мокро, умом я понимаю, что так и должно быть, а всё равно как-то неловко. Да я сейчас с ума сойду от возбуждения, чего Эрик ждёт?! А вдруг у меня опять не получится, не успею за ним, и всё, вон какой у него стояк! А вдруг он скажет какую-нибудь гадость насчёт похотливости Убогих! Но терпеть уже невыносимо, и я решаюсь — кладу свою руку поверх его и сама направляю пальцы Эрика в нужное место.

И наступает разрядка. Кажется, я слегка вскрикиваю. Ощущения настолько сильные, что аж слезы выступают. Эрик, добрая душа, не убирает руку, пока спазмы мышц там внутри не прекращаются. Начинаю понимать, чего все так помешаны на сексе. После пережитого оргазма мне лень шевелиться, но хочется сделать Эрику так же хорошо. Так будет справедливо. Командую хриплым голосом: «Иди сюда» и откидываюсь на спину. И Эрик не заставляет просить себя дважды. Он прижимает меня к кровати своим весом и тянется меня поцеловать. Я уворачиваюсь — никаких поцелуев, я же ещё зубы не почистила! — ласково прихватываю его губами за мочку уха. Раскрываюсь навстречу Эрику, обнимаю его и прижимаю к себе, глажу бугристые мышцы спины, провожу пальцами по старому шраму под лопаткой. Он входит в меня легко, как нож в масло, он почти уже готов, резкие толчки, полностью подчиняюсь его ритму, принимаю его в себя, какой же он крепкий и большой, мне так нравится…

Эрик со стоном кончает в меня, ненадолго обмякает, наваливаясь всей своей тяжестью. Не успеваю запротестовать, как он тактично скатывается влево. Я тихонько улыбаюсь и закрываю глаза. Я молодец. Надо бы встать помыться, но лень. Мы остаёмся лежать, сцепившись руками и ногами.

— Трис.

— М.

— Ты теперь всегда будешь…?

Кажется, доспать мне не дадут.

— Нет, через раз. По средам я буду скандалить. А по субботам, — меня одолевает зевота, — собираюсь тебя связывать.

Эрик хмыкает и говорит в ответ то ли «через мой труп», то ли «да, милая», что-то такое. Но я уже не слышу. Между одеялом, подушкой и рукой Эрика — прекрасный нереальный мир, и он ласково затягивает меня обратно…

Пиликает коммуникатор.

— Доброе утро, Док.

Пауза.

— Да, спасибо, что напомнили. Я сейчас немного занят, но через пятнадцать минут… Хорошо, через десять.

Стук коммуникатора о тумбочку.

— Трис, вставай, мы проспали!!! Уже почти девять!

Мой рабочий день уже час как начался, а Эрику давно пора на итоговую симуляцию, а перед ней нужно ещё и кровь сдать! Мы судорожно выскакиваем из постели и кидаемся приводить себя в порядок. Завтрак мы пропустили, и Эрик сует мне в руки пару булочек и контейнер с копчёным языком. Обожаю копчёный язык. Надо будет поделиться с Эйденом, может, не будет сердиться за опоздание. Хотя Эрик вообще не видит в этом проблемы — «скажешь, что я задержал, и всё!» Тоже можно, выволочку от одного из Лидеров можно получить в любое время, Эйден даже не удивится.

Эрик вспоминает, что утром должен был отправить Максу то ли план, то ли отчёт, и кидается к ноуту. Тот радует его отсутствием связи — опять неполадки во внутренней сети. Отчёт придется взять с собой на флешке, но флешка неизвестно где. «Это все ты виновата, — бурчит Эрик, — всю ночь меня отвлекала, тебе только бы из постели не вылезать!» Показываю ему кулак и двигаю на выход. Все соседи Эрика, наверное, уже разбежались по рабочим местам, но мне по старой привычке до сих пор не хочется выходить из квартиры вместе.

Я бесшумно приоткрываю железную дверь и одним глазом выглядываю в коридор. Никого. Осторожно высовываю голову.

Дверь напротив распахивается, ударяется о стену, и из квартиры Макса неспешно выползает томная, полусонная Марлен.

Из квартиры Макса!

Остолбенев, я во все глаза смотрю на это безобразие и забываю юркнуть обратно. Светло-русые волосы Марлен влажные, будто она поленилась высушить их как следует после душа. Она самозабвенно зевает во весь рот, закрывает дверь своим ключом (!) и только после этого обращает внимание на меня.

— Не может быть, — пораженно говорит Марлен. Ее полузакрытые глаза превращаются из щелочек в круги.

— Не может, — соглашаюсь я. Мы начинаем смеяться друг над другом и вообще над ситуацией.

— Рубашка не маловата? — подкалываю я. Черная рубашка, что на Марлен, заметно велика ей. Марлен завязала полы узлом на животе, закатала рукава, получилось стильно, но все равно заметно, что рубашка с чужого плеча.

— А ну тебя, — злится Марлен. — Я что, должна топлесс в патруль идти? Я же ничего не говорю про твои засосы! — она показывает на меня пальцем.

Что?.. Я испуганно отступаю назад — надо срочно вернуться в ванную и посмотреть в зеркало! Тут же вспоминаю, что я опаздываю, и Эрик тоже, и в его логове не водится тональник, и на этаже командиров его взять неоткуда! Несусь обратно к двери, но обиженная Марлен уже ушла.

— Сумасшедший дом, — ворчу я.

— Это ты в Эрудиции не была, — авторитетно заявляет Эрик. Он наконец загрузил свои документы и сует флешку в карман. — Чего ты мечешься, призрак увидела за дверью?

— Уже ничего, — я обречённо машу рукой. — Ты готов? Тогда пошли, провожу. Где наша ни пропадала…

По дороге к комнате симуляций я держу Эрика за руку и, не затыкаясь, болтаю о разных пустяках. Док едва скользит по мне равнодушным взглядом сквозь открытую дверь. Чтобы удостоиться его внимания, нужен перелом, не меньше. Макса в поле зрения нет, слышен только его недовольный голос. Вскоре выходит Док, и как только он скрывается в конце коридора, я пристраиваюсь подслушивать. Нехорошо подводить Эйдена, сегодня куча работы, но я не могу сейчас оставить Эрика! Вдруг он и сегодня не сможет! Мало того, что его симуляции так тяжело проходят — в случае неудачи ему ещё и от Макса достанется!

Внутри всё спокойно. Не проходит и десяти минут, как раздаются невнятные голоса, потом шаги, и я еле успеваю отскочить от двери. Первым выходит Макс, смотрит на меня с неприязнью.

— Доброе утро, Лидер! — здороваюсь я.

— Уже давно день, — отвечает Макс. Ага, это в начале-то десятого! — Что ты здесь делаешь? У детективов так мало работы?

— Она со мной, — перебивает его Эрик. Он кажется довольным и… растерянным? Что же у него сегодня получилось? Я сейчас лопну от нетерпения!

Макс окидывает меня внимательным взглядом, потом обращается к Эрику:

— Вечером объявлю для всех — пусть знают, на кого равняться. Молодец, порадовал, — крепко пожимает ему руку и уходит.

Я хватаю Эрика за руки, заглядываю ему в глаза и резко спрашиваю:

— Ну?!

— Ты не поверишь. Ни одного страха, ноль! Всё прошло, как ты сказала, — Эрик слабо улыбается. Его серые глаза больше не кажутся ледяными. — Я когда вошёл — вспомнил, как ты помогала мне вчера, потом — как мы сейчас… в общем, пока старался не думать, чтоб Макс ничего лишнего не увидел — симуляция кончилась!

* * *

В столовой ко мне снова подходит Фор. На этот раз он не суется в мою личную жизнь. Фор такой заботливый, отличный товарищ, я бы не против обрадовать его, что со мной теперь всё хорошо, да и не только со мной. Но побеждает застенчивость. То, что происходит между мной и Эриком — слишком тонко, хрупко, мы наворотили столько ошибок… Не хочу ни с кем это обсуждать, самой бы разобраться!

Но Фор не спрашивает о нас, а говорит, что хочет обсудить что-то важное. Настолько серьезное, что столовая среди бела дня его не устраивает, лучше встретиться на крыше после отбоя. Вспоминаю, что Эрик тоже вчера порывался обсудить что-то судьбоносное, но у до этого так дело и не дошло. Смешные эти парни! Спрашиваю Фора, не заразились ли они таинственностью друг от друга и не слишком ли много серьезных дел на одну фракцию. Фор не разделяет мое веселье. Дело оказывается и правда общим, и Фор говорит, что Эрик объяснит лучше — он, типа, больше осведомлен. Не знаю, что они задумали, но этим двоим пойдут на пользу любые совместные дела. «Главное, помните — я буду рад оказать любую помощь», — говорит Фор на прощание.

* * *

Но когда Эрик наконец вводит меня в курс дела, мне становится хреново. Сговор Лидеров Бесстрашия и Эрудиции! Новая сыворотка моделирования реальности, которая превратит Бесстрашных в послушных роботов, исполнителей самых ужасных приказов! Запланированное убийство всех Отреченных! Огромный полупустой Чикаго вдруг кажется совсем небольшим, бесприютным, враждебным. Растерянно думаю, где же укрыть всю толпу Отреченных? Занять метро, выгнав оттуда изгоев? Вывести за Стену? Город нафарширован камерами, патрули на каждом шагу, любой изгой может оказаться стукачом Бесстрашия! А если поднять открытый бунт? Вряд ли он получится бескровным! Сколько человек мы сможем перетянуть на свою сторону? В Бесстрашии не очень-то уважают Отречение, да ещё в газете его так грамотно поливают грязью…

Пока я холодею от ужаса, Эрик предлагает диверсию — или взломать компьютер, с помощью которого Джанин собирается управлять Бесстрашными, или испортить сыворотку. Классная идея, прямо по-Эрудитски коварная. В случае успеха жертв не будет, авторитет Джанин пошатнется, а на руках Бесстрашных не будет невинной крови! Остаётся сущая ерунда — придумать, как это провернуть!