Проклятие ведьмы (джен)

Войдя в пустой дом, Энди непроизвольно передёрнула плечами. Пусть Эдвард десять месяцев в году проводил в школе, одиночество она не чувствовала. Теперь же ощущение пустоты и заброшенности захлестнуло её. Потоптавшись на пороге, Энди тряхнула головой, отбрасывая глупые мысли, и зашагала по коридору.

— Андромеда.

Она сбилась с шага и схватилась за сердце: этот голос она узнала бы из миллиона других.

— Ну же, сестра, подойди.

Преодолев на негнущихся ногах отделявшие её от портрета Вальбурги несколько ярдов, Энди подняла взгляд.

— Здравствуй, сестра.

— Белла, — на выдохе произнесла она.

— Ты исполнила свой долг, — улыбнулась Беллатриса Лестрейндж на портрете и, обернувшись к тёте, повторила: — Она справилась.

— Я и не сомневалась, — степенно отозвалась Вальбурга.

— Теперь ты…

— Теперь я исполню свой, — кивнула Белла и исчезла.

— Тётя!

— Не суетись, Андромеда. Белла не разбрасывается пустыми обещаниями, — усмехнулась та и отвернулась.

Постояв ещё некоторое время в коридоре, Энди смирилась, что продолжать разговор с ней никто не собирается, и отправилась в гостиную. Открыв бар, она дрожащими руками налила себе полный стакан коньяка и выпила его, словно воду. Алкоголь обжёг желудок, и она закашлялась.

Рухнув в кресло, удачно подвернувшееся под ноги, Энди спрятала лицо в ладонях и наконец-то позволила себе расслабиться: плечи затряслись от годами сдерживаемых рыданий.

Последняя встреча с сестрой обернулась для Андромеды крахом всего, что ей было дорого в жизни. Энди ничего не заметила, однако после похорон Нимфадоры Белла впервые появилась на портрете и «обрадовала» сестру.

— Это семейное проклятие, дорогая, — с сумасшедшей улыбкой пояснила Беллатриса. — Оно не затронет тебя — сразу перешло на ребёнка. Если хочешь, чтобы он жил, ты должна воспитать его правильно.

Андромеда испугалась до такого состояния, что пришлось вызывать колдомедика — сердце билось с перебоями, и она задыхалась от ужаса. Обследование Тедди ничего не дало, но Энди это совершенно не успокоило, уж кого-кого, а свою родную сестру она знала достаточно хорошо, чтобы понимать: пустые угрозы не в стиле Беллатрисы.

«Воспитать правильно» — эти два слова бились в её мозгу постоянно. С ними Энди засыпала, с ними же и просыпалась. Она выбросила все маггловские сказки, которые нравились и ей самой, и Нимфадоре в детстве, и Тедди, и принялась читать внуку семейные хроники — как когда-то ей читали эльфы.

Но время шло, а ничего не происходило.

И Энди расслабилась.

Как-то Тедди играл в палисаднике, окружавшем дом, и к нему присоединилась ровесница — хорошенькая блондиночка с очаровательными ямочками на щеках и огромными бантами на голове. Через пять минут Тедди начал задыхаться и синеть.

Энди вспугнутой птицей кинулась в Мунго… малыш был абсолютно здоров.

Списав это на аллергическую реакцию, Энди продолжила жить, как раньше. Но не прошло и месяца, как ситуация не только повторилась, но и усугубилась. На этот раз Тедди с трудом выходили…

— Тебе же было сказано: «Воспитай правильно», — негромко произнесла Вальбурга Блэк, когда посеревшая от волнения Энди вернулась с Тедди из Мунго.

И Андромеда поняла, что больше рисковать не может.

Она готова была на всё, чтобы защитить внука. Отринуть идеалы и принципы, отвернуться от друзей и близких, предать погибшую дочь и мужа — лишь бы внук жил.

Постепенно она приучилась восхвалять чистокровность и больше не испытывала дискомфорта от слов, оскорблявших магглов и магглорождённых. Всё то, против чего сражалась её дочь, стало для Энди пустым звуком. Опасаясь не усмотреть, с кем проводит время Эдвард, она сделала всё, чтобы тот сам не захотел общаться с недостойными…

И так привыкла к чужой идеологии, что перестала претворяться — начала верить.

* * *

Всхлипывая от облегчения, Андромеда пила уже третий стакан чего-то алкогольного и не пьянела. Она спасла Эдварда, спасла древнейшее и благороднейшее семейство Блэков, но как теперь жить дальше — этого Андромеда Блэк не знала.