Влечение к смерти (гет)

«Твой муж у меня. Если ты хочешь получить его живым и невредимым, прояви смелость и приди ко мне. В письмо вложен портключ, он будет активирован завтра в восемь часов вечера. Это твой единственный шанс.

Л.В.»

— Инсендио! — прошептала Лили, и записка сгинула в ярком пламени.

Перед ней на столе лежала изящная золотая брошь в виде летящего феникса — удивительно красивая вещица, выдававшая в отправителе человека с тонким вкусом. Глаза — маленькие рубины — таинственно мерцали в приглушенном свете торшера, и оттого казались живыми, внимательными, подвижными.

Стрелка отсчитывала последние секунды до назначенного Волдемортом времени.

Лили впилась ногтями в ладони, со свистом втянула воздух, зажмурилась.

Еще оставалась призрачная возможность отказаться от безумной авантюры, но сегодняшний сон — очередной — не давал Лили шанса. Словно кролик перед удавом, она была бессильна противостоять зловещему магнетизму человека из ночных видений. Человека, который ждал ее прямо сейчас, чтобы…

…чтобы Лили совершила, вероятнее всего, страшнейшую ошибку в своей жизни.

«Это все ради Джеймса», — прошептала она самой себе и сгребла в охапку золотого феникса, спустя пару мгновений засиявшего голубоватым светом.

* * *

— Здравствуй, Лили.

Холодная дрожь покатилась вдоль позвоночника, живот скрутило узлом, а в груди расцвел горячий огненный цветок. Не отрывая взгляда от пламени, весело гарцующего в камине, Лили сжала в ладони портключ — бесполезную теперь брошь — с такой силой, что чуть не зашипела от боли. На миг перед глазами все поплыло.

За спиной раздались неторопливые шаги, и Лили, глубоко вздохнув, прикрыла глаза. Ей не хотелось оборачиваться.

Прохладные пальцы легли ей на шею, скользнули по плечу вниз, к запястью, и обхватили ладонь, в которой был спрятан золотой феникс.

— Оставишь его себе, — шепнул ей на ухо человек из снов.

Лили, задержав дыхание, словно перед прыжком в ледяную воду, резко обернулась и едва не врезалась губами в гладко выбритый подбородок. Пошатнувшись, она отступила на шаг — отдалиться сильнее не позволили руки, внезапно оказавшиеся на ее плечах.

Он стоял перед ней, расслабленный и собранный, отталкивающий и притягательный, красивый и ужасный. В его глазах, как в зеркалах, отражались языки каминного пламени, а еще — сама Лили, бледная, решительная, но смертельно уставшая.

Лорд Волдеморт усмехнулся, ласково убирая пряди от ее лица.

Все, как в тех чертовых видениях.

— Зачем я вам? — выпалила Лили.

Волдеморт тихо рассмеялся.

— Я хочу узнать, как далеко может зайти твоя самоотверженность.

— Вам интересно, на что я готова ради Джеймса? Мне кажется, что ответ должен быть очевидным.

— На смерть? — саркастически протянул Темный Лорд и пожал плечами. — Скучно. Если бы это было все, на что ты способна, я бы уже убил и тебя, и твоего мужа. Я вижу более интересную, увлекательную — пикантную! — перспективу.

Кровь прилила к щекам, Лили почувствовала, что вся горит.

Повисла долгая пауза. Волдеморт явно смаковал ее, а Лили не знала, как облечь в слова то, что осталось неозвученным.

— Вы хотите завербовать меня? — очередная попытка отсрочить неотвратимое.

— Было бы неплохо, но это не совсем то, Лили. Из тебя не получится преданной сторонницы. — Волдеморт цокнул языком. — Если бы я на это надеялся, то вначале попытался бы обработать твоего мужа. Возможно, даже позволил бы вам встретиться — показал бы ему, что обычно мы делаем с близкими людьми тех, чьей верностью хотим заручиться. Но то решение, которого я от тебя жду, принимают обыкновенно без участия супругов.

— Вы страшный человек, — прошелестела Лили, покачав головой.

— Приятно слышать это из твоих уст, — рассмеялся Волдеморт. — Так что? Я же вижу, ты все прекрасно понимаешь.

Лили сжала челюсти. Ей захотелось провалиться сквозь землю. Между ними снова повисло болезненное молчание.

— Вы хотите, чтобы я… с вами… провела ночь? — запинаясь, спросила наконец она, не веря в то, что эти слова слетают с ее губ.

Волдеморт смерил ее веселым взглядом, отошел к столику, на котором стоял кувшин с вином, разлил его по бокалам и один из них протянул Лили. Поколебавшись немного, она приняла его, но пить не стала. Волдеморт же опустился в глубокое кресло, обитое темным бархатом, и хозяйским жестом похлопал себя по колену.

— Иди сюда.

— Нет, — мотнула головой Лили.

— Хорошо. Тогда сюда, — он указал вниз, на шелковую подушку, материализовавшуюся на полу у его ног.

На негнущихся ногах Лили проследовала к его креслу и опустилась на подушку. Ее спина оставалась прямой как стена, бокал в руке дрожал и переливался на свету жидким кармином. Чужие пальцы погрузились в ее волосы, мягко сжали затылок, послав по коже волну мурашек.

— Провести со мной ночь… Ты хотела сказать — переспать, да? — в его неожиданно мягком голосе сквозила ирония. — Это тоже слишком примитивно, не находишь? Отдаться, сцепив зубы, врагу — и все ради того, чтобы спасти мужа от верной смерти. Сюжет, достойный легенд.

— Тогда чего вы хотите? — не вытерпела Лили и, застыв в полуобороте, скосила на него глаза.

— Не все сразу, Лили. Отпей вина, прошу.

— Вы…

— Ничего туда не подсыпал. Мы пьем из одного сосуда, я разливал вино при тебе.

Пожав плечами, Лили сделала первый глоток, а затем — второй. По телу заструилось тепло: оно растеклось горячими волнами по рукам и ногам, залило жаром лицо и шею, опустилось лавой в грудь и еще ниже, дальше, больше. Неторопливые поглаживания пальцев, путешествующих по ее шее, уже не пугали и не вызывали оторопь. Лили облизнула губы и снова отпила вина.

— Так-то лучше, — в голове Волдеморта послышалось удовлетворение.

Какое-то время они просто молчали. Лили привыкала к новым ощущениям и пыталась собрать по кусочкам свои мысли и чувства. Но то ли вино ударило в голову, то ли вечерний мрак дурманил — чем дальше, тем более оторванной от реальности она себя ощущала. Мир за пределами этой комнаты перестал казаться настоящим, поблек и растворился в чернильной мгле подступающей ночи, в то время как наполовину стершиеся из памяти Лили сны, донимавшие ее последние месяцы, вдруг обрели потрясающую четкость — словно это они были реальностью, а не то, что происходило с Лили до той минуты, когда она взяла в руки портключ.

— Вы мне часто снитесь, — зачем-то сказала Лили и чуть было не прикусила язык. Впрочем, терять ей уже было нечего.

— Правда? И что происходит между нами в твоих снах?

— Ничего особенного. — Она повела плечами. — Мы просто разговариваем, и иногда вы…

— Да?

— Заправляете мне волосы за ухо. И все.

— Вот так? — она почувствовала, как одна из прядей, прихваченная его пальцами, легла ей за ухо.

— Вроде того.

— А о чем мы с тобой говорим в твоих снах? — вкрадчиво поинтересовался Волдеморт.

— Я не помню в деталях. Но если в целом — вы зовете меня…

Его рука, оставив в покое затылок, пустилась в путешествие по шее, скользнула под подбородок и вынудила Лили запрокинуть голову к нему на колени. Вынудила ли? Лили была не уверена в том, что это произошло против ее воли. Тело накрывала теплым одеялом сладкая нега, а кожа в тех местах, где Волдеморт ее касался, горела. Она расслабилась, хотя все внутри нее кричало — нет, вопило! — что так нельзя, что это предательство, величайшее из всех, что она когда-либо совершала.

«Предавала ли я раньше?»

Лили не могла вспомнить. Но Джеймса уж точно — ни разу.

Джеймс. Его образ стремительно мерк. Он был чужим здесь, в этой комнате, погруженной в интимный полумрак, нарушаемый лишь отсветами угасающего постепенно камина. Он растворялся в рубиновом вине, стремительно исчезающем из бокала, в ласковых поглаживаниях прохладной мужской руки, в порочной истоме, охватившей ее тело.

— Вы насылали на меня эти сны? — спросила Лили.

— Это твое подсознание, дорогая моя девочка, сработало против тебя. Наши мимолетные встречи взволновали тебя — и посеяли семена интереса в твоей душе.

Прикосновения Волдеморта стали прямее намекать на его намерения, а Лили не находила в себе сил сопротивляться. Ей подумалось вдруг, что он прав, что сновидения эти не случайны, что в них ей являлись некие знаки судьбы, намекающие на то, что вот этого всего — того, что происходило сейчас, — не избежать никакими способами. Когда-то на уроке прорицаний им рассказывали, что повторяющиеся сны — не что иное, как знамения, настойчиво посылаемые судьбой.

И Лили собирала их, как драгоценные карточки от шоколадных лягушек, в отдельную шкатулку где-то в глубине своего сердца — и хранила их, лелеяла, прекрасно осознавая, насколько опасна эта сладкая душевная прихоть.

«Лили Поттер, ты отвратительна».

«Я подумаю об этом в другой раз».

Она не поняла, как оказалась у Волдеморта на коленях.

«Ты пожалеешь об этом!»

«Да. Но я делаю это ради Джеймса».

Голова как в тумане. Лили подалась вперед, прижалась губами к насмешливо изгибающемуся рту и с трудом сдержала стон, когда Темный Лорд углубил поцелуй, окончательно ломая границу между ними.

«Это самообман, дорогая. Ты убьешь себя, когда поймешь».

«Я справлюсь».

Его руки, его руки были везде. Ныряли в копну медно-рыжих волос, вычерчивали линии на шее, плечах, ключицах, крепко сжимали талию, скользили вверх-вниз по спине, оглаживали бедра, проникая под тонкое шерстяное платье. Лили извивалась в его объятиях, плавилась и растекалась воском, игнорируя шум в ушах и панические воззвания лучшей части себя, настойчиво звучащие в голове. У нее не было сил на героическое сопротивление, поэтому она не только с покорностью, но даже с готовностью встретила его прикосновения у себя между ног.

Голос внутри умер на несколько долгих минут, заполненных растущим по экспоненте удовольствием, мучительно сладким и практически невыносимым.

А затем снова ожил, вскричав многотысячным хором, и в крике этом было столько боли, стыда и ненависти, сколько Лили не чувствовала никогда в своей жизни.

Тут же разрыдавшись, она попыталась вскочить с колен Лорда Волдеморта, но он удержал ее, крепко схватив за тонкие запястья. С его бледного лица сошла враз порочная истома, он больше не улыбался, глаза снова резали сталью.

— Смотри на меня, смотри на меня, — приказал он, сжав между большим и указательным пальцами ее подбородок.

— Вы проделали все наилучшим образом, — выплюнула Лили сквозь слезы.

— Разумеется. Но ты сама говорила, что готова на все.

— Но не на добровольную измену!

— На все — значит на все.

Лили обмякла, и он отпустил ее, позволив встать и привести себя в порядок.

Отвернувшись от Волдеморта, Лили принялась лихорадочно приглаживать одежду, волосы, тереть заплаканное лицо. Больше всего на свете ей сейчас хотелось сбежать отсюда и смыть грязь чужих прикосновений ледяной водой.

«Как бы то ни было, я спасла Джеймса. Я спасла его, спасла, спасла…»

«Но как ты посмотришь ему в глаза?»

Нужно было забыть случившееся. Лили понимала, что это малодушно, но и правда — как ей теперь примириться с самой собой и осознанием содеянного? Жертвуют собой не так. Она не должна была лезть на Волдеморта как одуревшая от течки кошка.

«Я же не хотела на самом деле…»

«О, ты хотела!»

«ЗАТКНИСЬ!»

Обхватив себя руками, Лили решительно развернулась.

— Наложите на меня Обливиэйт, — прошептала она, но раньше, чем получила ответ, поняла, что с этими воспоминаниями ей придется жить до конца жизни.

Волдеморт медленно встал. В сгустившемся мраке черты его лица едва угадывались, только глаза мерцали алым, отражая зловещий свет тлеющих углей. Подойдя к Лили вплотную, он привычным уже жестом пригладил медно-рыжие волосы и, подумав немного, вложил в ее ладонь золотого феникса. Лили вздрогнула, ощутив касание прохладного металла.

— Ты обронила, — Волдеморт склонил голову набок, внимательно рассматривая Лили. — И нет, никакого забвения. Такова твоя плата за жизнь и свободу Джеймса Поттера.

Лили не ответила. Глядя сквозь Волдеморта, она подсчитывала в уме, сколько всего ей нужно докупить, чтобы пополнить домашние запасы зелья сна без сновидений.

— Твой муж вернется домой завтра вечером. Все будет обставлено как талантливый побег.

Лили кивнула.

— Мы с тобой еще увидимся, — пообещал Волдеморт.

«Чтобы убить тебя».

По губам Темного Лорда зазмеилась тонкая улыбка. Даже без легилименции он все понял.

Брошь в руке потеплела. Лили закрыла глаза и провалилась в бездонную пропасть, возвращаясь домой.

Ее ждала тяжелая ночь, а после — возвращение Джеймса. И она никогда не расскажет ему правду.