В двух шагах от дома 84 по Чаринг-Кросс Роуд (гет)

Гермиона всё ещё прижималась к груди Саймона, не в силах решиться оставить его и пойти за помощью, когда вдруг услышала тихий гортанный стон, в котором трудно было разобрать какие-то слова. Встрепенувшись, она с надеждой впилась глазами в его лицо.

— Что ты сказал?.. Гарри?.. Йорик?.. Что, Северус? — она надеялась, что хоть что-нибудь из того, что она говорит, прорвётся в сознание Саймона, но он никак не реагировал, и Гермиона почувствовала, как её душу заполняют страх и отчаяние.

— Открой глаза! Поговори со мной... Скажи хоть что-нибудь! — умоляла она, дрожа всем телом.

И снова ни единого звука, ни малейшего движения. Гермиона понимала, что теряет его.

— Черт возьми, Северус, вернись ко мне! — потеряв контроль над собой, она с размаху залепила ему пощёчину. В тот же миг ее ладонь запульсировала, как от ожога, и она дала волю чувствам, снова и снова произнося его имя и выкрикивая проклятия вперемешку с глухими рыданиями.

* * *

Казалось бы, только что Саймон бежал по серому ландшафту в поисках Гермионы, а в следующий миг он уже слушал её проклятия и гадал, какого чёрта у него болит половина лица. Он не открывал глаза и не двигался, пытаясь осознать, где, а главное, как долго он был.

«У меня болит лицо»

«Мне действительно больно»

«Там не было ни боли, ни других ощущений»

Саймон открыл глаза и увидел то, что он и ожидал: он по-прежнему был в своей гостиной.

— Минерва пришла бы в ужас, если бы услышала, что её Звезда Гриффиндора матерится, как пьяный матрос, — мягко прокомментировал он и потрогал горящую щёку. — А лично я просто рад слышать другой голос, кроме своего собственного. Как долго я... отсутствовал?

* * *

К чести Гермионы, она не завизжала, услышав его. Она немного дернулась, скорее даже просто покачнулась, но ей удалось сдержать крик, который почти сорвался с губ.

— Думаю, Минерва и так будет достаточно напугана случившимся, — Гермиона поморщилась, увидев, как он трогает своё лицо, но она не жалела о том, что ударила его, раз уж она таким способом вывела его из… из того, что это было.

— Ты отсутствовал достаточно долго, чтобы вызвать у меня нечто большее, чем просто небольшое беспокойство, — дрожащий голос подтвердил её слова. — Но не настолько долго, чтобы я решилась выполнить свою угрозу и привести сюда Гарри. Хотя до этого оставалось совсем чуть-чуть.

Теперь, когда Саймон очнулся, она не знала, что делать дальше.

— Как ты себя чувствуешь? С тобой все в порядке? Ощущаешь что-нибудь странное или необычное? Может, слабость? — Гермиона заставила себя сделать глубокий вдох и снова опустилась на колени рядом с креслом. — Что с тобой случилось, Саймон?

* * *

Все, что он сейчас хотел — это слушать голос Гермионы и заново рассматривать свою гостиную. Его не было много лет, по крайней мере, ему так казалось, и всё вокруг виделось ему странным, но в то же время хорошо знакомым. Легкая улыбка коснулась его губ, он взял Гермиону за руку и потянул на себя, чтобы снова усадить её на колени.

Она спросила, как он себя чувствует, но правда была в том, что Саймон и сам этого не знал. Он испытывал невероятное облегчение. Огромная тяжесть, постоянно давившая на грудь — ощущение, к которому он так привык, что оно казалось чем-то само собой разумеющимся — исчезла. Отсутствие этой тяжести было настолько непривычным, что казалось Саймону чем-то неправильным, и он подумал, что ему следует соблюдать осторожность, пока он не поймет, в чём дело.

— Со мной случился Дамблдор, — просто сказал он. — Но самая умная ведьма своего поколения нашла выход из ловушки, которую он для меня расставил. Как ты угадала кодовую фразу для моего освобождения?

Глядя на неё, Саймон думал, что если бы не она, то ему, вероятно, пришлось бы провести остаток жизни в ловушке собственного разума. За годы, проведенные там, не имея возможности с кем-либо общаться, он, несомненно, лишился бы рассудка, и смерть была бы желанным гостем, когда, наконец, пришла бы за ним.

Саймон крепко обнял дрожащую ведьму, и она прижалась к его груди. Он опустил голову и поцеловал кудрявую макушку, думая о том, что он впервые в жизни нашёл настоящую подругу — во всех смыслах этого слова — которую действительно волновало, что с ним происходит.

— Спасибо тебе, — прошептал он в мягкие пряди ее волос. — Я в порядке. Устал, но я в порядке.

* * *

Она нисколько не возражала, когда он усадил её на колени и прижал к себе.

— Нужно проверить, не осталось ли на тебе каких-нибудь остаточных следов от заклинания Дамблдора. — Гермиона подняла голову и посмотрела на него. — А что ты имеешь в виду под «кодовой фразой»?

Саймон растерялся от неожиданности. Он отстранился и встретился с ней взглядом.

— Ты не… Я думал… Ты сказала, что я нужен тебе.

— Сказала, — слова вылетели прежде, чем Гермиона успела подумать о том, что она говорит. — Да, нужен.

Она почувствовала, что краснеет. Ей очень хотелось зарыться лицом в его рубашку, но она сдержалась, сосредоточенно глядя на его нижнюю губу, и повторила:

— Ты нужен мне.

* * *

Снова услышав эти слова, Саймон почувствовал, как тысячи иголок пронзили его грудь. Дышать опять стало трудно, и он не мог понять, что с ним происходит. А потом вдруг всё закончилось, и он обнаружил, что усталость прошла, оставив после себя лишь жгучее желание вогнать Гермиону в краску, но уже совсем по другой причине. Он обхватил ладонями ее лицо, погладил пальцами по скулам и снова удивился, какая гладкая у нее кожа.

— А ты нужна мне, — произнёс он своим глубоким голосом. Голосом, который был наполнен желанием.

* * *

«Я нужна ему?»

«Должно быть, он ещё не полностью пришёл в себя после случившегося», — нашёптывала неуверенная часть сознания Гермионы, что не мешало ей буквально таять, слушая Саймона.

Впереди была масса неотложных дел. Нужно было объясниться с Минервой. Саймону действительно нужно было пройти обследование у кого-то более квалифицированного, чем она. Вероятно, была ещё дюжина проблем, которые требовали её внимания, но сейчас Гермиона не могла заставить себя об этом думать.

Она нужна Саймону.

Гермиона потерлась щекой о его ладонь.

— Я не уйду, пока не буду уверена, что с тобой все в порядке. Никто не сможет найти меня здесь.

«И это разозлит Минерву ещё сильнее».

Она провела руками по его груди и остановила их напротив сердца.

— Давай я помогу тебе дойти до какой-нибудь кровати или дивана, где ты мог бы лечь и расслабиться...«И где я могла бы лежать рядом с тобой до тех пор, пока не буду уверена в том, что ты цел и невредим, и что я могу уйти и заняться срочными делами»... Ты можешь встать?

* * *

Привычка никому не доверять и полагаться только на себя, которую Саймон культивировал и совершенствовал на протяжении многих лет, настоятельно советовала сказать Гермионе, что с ним все в порядке и нянька ему не нужна. Практически прикусив себе язык, он сдержал поток слов, которые, как он был уверен, заставили бы её обидеться и сбежать. Вместо этого он слегка улыбнулся и приподнял бровь:

— Я чувствую себя готовым для целого ряда вещей, моя дорогая Гермиона. Чем бы ты хотела заняться в первую очередь?

* * *

«Конечно, так он и признается...»...

— Во-первых, — промурлыкала она, слезая с колен Саймона, — я хочу отвести тебя в постель, помочь снять тесную одежду, а потом... Потом я проверю, не осталось ли на тебе следов от заклинаний. Затем мне придется придумать для Минервы объяснение, почему портрет Дамблдора превратился в горстку тлеющего пепла... скатертью ему дорога в мусорное ведро... — Гермиона глубоко вздохнула и произнесла с многообещающей улыбкой. — И, наконец, после того, как эти проблемы будут улажены настолько, что нам не нужно будет думать об аврорах, которые дышат нам в затылок... вот тогда я с радостью присоединюсь к тебе в постели. Конечно, если ты ещё там будешь, а не встанешь с кровати в тот же миг, как я повернусь к тебе спиной.

* * *

Саймон склонил голову набок и прищурился.

— А ты властная ведьма, верно? — сухо спросил он. — Я удивлён, что две трети вашего «Трио» не восстали и не утопили тебя где-нибудь во время ваших странствий. Хотя я допускаю, что у них хватило ума понять, что они не выживут без твоего руководства.

Глубоко вздохнув, Саймон встал и протянул руку.

— Делай со мной, что хочешь, моя дорогая, но я честно предупреждаю тебя, — заявил он с легкой улыбкой, — что скоро настанет моя очередь командовать.

* * *

Она взяла его за руку, радуясь тому, что он готов сотрудничать. Хотя бы пока.

— А по-моему, удивительно здесь то, что я тогда не придушила никого из них во сне. Поверь, к концу этого адского похода желание нанести им телесные повреждения было практически постоянным, — Гермиона уложила Саймона на кровать и начала очень осторожно снимать с него одежду. — Не говоря уже о годах учёбы, когда мне регулярно хотелось треснуть кого-нибудь из них по голове. Моя сила воли — вот что спасало их... Ты наденешь пижаму?

* * *

Саймона не раздражало, что Гермиона так хлопочет вокруг него, лишь немного забавляло её предположение, что он не может сам о себе позаботиться. Он не привык к такому вниманию и с удовольствием ощущал её нежные руки, которые осторожно раздевали его, иногда дотрагиваясь до обнажённой кожи.

— Пижаму? — он недоверчиво поднял брови. — Нет, не думаю, что это необходимо.

Когда на нём из одежды остались только трусы, Саймон набросил на себя простыню и лёг на бок, подперев голову, чтобы, разговаривая с Гермионой, не лежать плашмя, как полная развалина.

— По поводу того, что сказать Минерве, повторюсь: чем ближе к правде, тем лучше. Ей можно сообщить, что ты просто расспрашивала Дамблдора о том, что происходило перед его смертью, но в процессе разговора портрет почему-то занервничал и внезапно вспыхнул. Если она попробует наложить сканирующее заклинание на то, что от него осталось, то у неё ничего не получится: перед уходом я удалил все следы заклинаний, которые применил. Скорее всего, она решит, что это была ещё одна страховка Альбуса на случай, если портрет попадет в руки Волдеморта.

Саймон немного помолчал и ехидно добавил:

— Не стоит напрямую предлагать ей эту версию. Не говори, что это ты так думаешь, Спроси, не думает ли она, что могло произойти нечто подобное.

* * *

Как бы трудно это ни было, Гермиона не позволила себе отвлекаться, рассматривая почти голого Саймона.

— Я и забыла, каким ты можешь быть мерзавцем, — заявила она тоном, который превратил эти слова в полную противоположность оскорблению. — Думаю, я смогу подвести Минерву к нужным выводам... Пожалуйста, не двигайся.

Гермиона палочкой вычерчивала над его телом замысловатые узоры и шептала диагностические заклинания. Казалось бы, никаких признаков угрозы для жизни она не обнаружила, но тем не менее она, закусив губу, продолжала проверять снова и снова. В результате большинство заклинаний так ничего и не обнаружили, но вот два из них…

* * *

Как только Гермиона аппарировала, Саймон вскочил с постели и быстро пересек комнату. Открыв потайной ящичек бюро, он отодвинул лежащий сверху лист бумаги и достал оторванную половинку колдографии, на которой смеялась молодая рыжеволосая женщина, а иногда появлялся и исчезал маленький мальчик на игрушечной метле. Не обращая внимания на ребёнка, Саймон провёл подушечкой пальца по контуру лица женщины, по её губам и глазам. После этого он осторожно положил колдографию на кровать и, не отрывая от неё взгляда, натянул на себя брюки с джемпером и влез в домашние туфли.

Затем он снова взял в руки колдографию и сел на край разобранной постели.

Проведя столько времени в том кошмаре наедине с обезумевшей от горя плачущей Лили, он испытывал непреодолимое желание увидеть её улыбающееся лицо и едва удержался, чтобы не вытащить эту фотографию прямо при Гермионе. Саймон был в курсе, что для неё не была секретом его давняя влюблённость в Лили, но они никогда не обсуждали этот вопрос, и он был уверен, что его подруга — его любовница — не знала, что он любит и всегда будет любить другую женщину.

Он смотрел на улыбающуюся Лили и хмурился: что-то было не так. Саймон перевернул карточку и осмотрел ее с обратной стороны. Казалось бы, ничего не изменилось с тех пор, как он в последний раз любовался улыбкой Лили и манящим блеском ее прекрасных зеленых глаз, но он чувствовал, что что-то всё же изменилось...

Поскольку освещение в спальне было недостаточным, Саймон встал и прошёл в гостиную. Сев в кресло у горящего камина, он продолжил изучать колдографию.

— Йорик, ты не знаешь, исследовал ли кто-нибудь вопрос, как долго сохраняется магия на волшебных фотографиях? Может быть, она со временем слабеет или исчезает через сколько-то лет после того, как волшебник, изображённый на ней, умирает? — с беспокойством спросил Саймон. Он, конечно, не ожидал ответа, но ему помогали эти размышления вслух. Он никогда не слышал, чтобы такое происходило с фотографиями волшебников, но ведь эта конкретная фотография была единственной, на которую он действительно обращал внимание.

Он внимательно рассматривал смеющуюся ведьму и вдруг заметил, что раздирающая душу боль, которую он обычно испытывал, глядя на неё, исчезла. Мысль о том, что они уже никогда не поговорят друг с другом, и что он не сможет к ней прикоснуться, больше не убивала его. Бросив взгляд на Йорика и убедившись, что птица не обращает на него внимания, Саймон впервые за долгое время решился заглянуть в свою душу. Его глаза затуманились, когда он погрузился в свои воспоминания и мысли, пытаясь проанализировать связанные с ними чувства. Внезапно он обнаружил, что, любовь, которую (как он был уверен) он всегда испытывал к Лили, по-прежнему жива, но боли в душе он больше не чувствует.

— Дамблдор, — тихо пробормотал он. — Когда Гермиона произнесла те слова, она сломала… взломала проклятие вины, которое он возложил на мою повинную голову. Больше не будет кошмаров.

Саймон откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. На его губах появилась слабая улыбка и он прошептал:

— Больше никаких кошмаров.