Участковый (джен)

Дядька замолчал, то ли припоминая события тех давно минувших дней, то ли примериваясь к очередному стакану, которые ему уже налили братья, тоже с большим интересом слушавшие его незатейливый рассказ, но мальчишка не дал ему времени на передышку.

— Дядь Вов, а как так получилось, что этого бича убили, и главное, кто его убил? И при чём тут вообще Лонковский магазин?

— Экий ты пострел! — усмехнулся дядька и, хлопнув стаканчик водки, честно ему ответил: — Как это случилось, я знать не знаю, сам понимаешь, меня там не было. Но всё же, думаю, смогу тебе рассказать одну версию. Только правда ли это — я не знаю.

— Давай рассказывай, не томи душу ребёнку! — проворчал вдруг отец мальчика.

— Конечно, конечно, маленький ты мой! — засмеявшись, ответил ему его брат.

Мальчишка прыснул, а следом за ним покатились от смеха и мужики. Наконец, отдышавшись, дядя Вова продолжил историю:

— А накануне…

* * *

А накануне вечером известному на весь посёлок бичу Витьке Попову не спалось. И дело было не в сивухе, которой он перебрал на поминках тихо почившего в свой постели старика-шахтёра. Нет, что-то его тревожило, а что именно — он никак не мог понять, от чего маялся, то садясь на новенький «Муравей», скромно сверкающий хромированными рулём и крыльями в правом углу магазина, то вскакивая с него и беспокойно расхаживая по залу, переставляя с места на место хозяйственную утварь.

И казалось бы, чего он волнуется? Недели не прошло, как он, договорившись с заведующим магазина, Олегом Фёдоровичем Лонковым, начал сторожить магазин в ночную пору, получив в придаток не только харчи, которые с барского плеча щедро пообещал ему Лонков, но и крышу над головой. Чего он, собственно, не имел уже, почитай, годков двадцать, с тех пор как вышел из детского дома, получив аттестат. В посёлок он тогда попал только благодаря тому, что знал — здесь когда-то жила его мать, бросившая его практически сразу после родов, ещё в больнице. Он и пришёл сюда только ради того, чтобы взглянуть в её глаза и, возможно, плюнуть ей в лицо.

Но матери он здесь не нашёл — только её могилу: она умерла вскоре после того, как оставила его у роддома. А сердобольные люди не пустили его в дальнейший путь — дело шло к зиме. Он так и остался здесь, дома своего и семьи не заимев, помогая всем и спиваясь. Руки у него были золотые, но алкоголь и лень делали своё чёрное дело, и удача давно обходила Витьку стороной.

Непрошеные мысли о его горькой судьбе нередко посещали Виктора, но сегодня они не давали ему сосредоточиться на чём-то немаловажном. Наверное, он что-то услышал, чьи-то слова, обронённые вскользь, но задевшие его и не дававшие уснуть. И поэтому он бродил по залу, не в силах ни лечь поспать, ни спокойно посидеть на месте.

В какой-то момент, в очередной раз сидя на удобном сиденье грузового мотороллера «ТГА-200», в народе чаще называемого «Муравьём», он услышал грохот за дверью магазина, словно кто-то с силой вырвал закрытый сегодня вечером Лонковым амбарный замок на двери.

Вздрогнув от испуга и чуть не закричав, вовремя закрыв себе рот рукой, Попов попытался затаиться в тени, что с его немалым ростом — почти в два метра — было довольно сложно сделать. Но ему повезло. Вошедший молодой парень не особо осматривался по сторонам, сразу прикипев взглядом к кассовому аппарату, стоявшему на прилавке в противоположной от Виктора стороне, и лишь изредка посматривая наружу, где освещавшие ночные улицы фонари медленно гасли благодаря нездоровой инициативе поселкового совета по экономии электроэнергии.

Поняв, что парень его не заметил, Витя решил того напугать. Не хотелось ему губить молодость парня и поутру сдавать его заведующему магазином, а то и участковому. Сам Попов, хоть был и алкашом, и бичом, но воровать чужое не мог — совесть не позволяла, пусть даже и нужда его иногда толкала на этот отчаянный шаг. И хоть местные жители не однажды писали на него заявления о воровстве продуктов и мелкой утвари, но и нынешний, Алексей Игнатьевич Ирюпин, и прошлый участковые не давали им ход, зная, что Витька никогда и ни под каким видом не совершит кражу — даже если будет помирать с голоду.

Дождавшись, когда парнишка пройдёт пару шагов к кассе, Витя тихим голосом спросил:

— Ну и на кой ты сюда забрался?

Как он и ожидал, мальчишка чуть не подпрыгнул со страха. Быстро обернувшись, он глазами по пять рублей, наверное, с трудом разглядел силуэт неизвестного, что только что заговорил с ним. А когда увидел, кто перед ним, то попытался изобразить что-то непонятное на своём лице — то ли улыбку, то ли оскомину, нелепые, в общем-то, для сложившийся ситуации:

— А, это вы, дядя Витя! Здрасьте!

На что Виктор сделал то, что считал более-менее правильным, — встал и, пользуясь длиной своих рук и их силой, схватил паренька за шиворот, приподнял над полом и хорошенько встряхнул.

— А ну давай вали отсюда, не позорь родителей! — прорычал Попов парню в ухо, на что тот извернулся, блеснул металл и раздался грохот выстрела.

Оглушённый, Витька сразу и не понял, что произошло. Лишь почувствовал, как его рука онемела и отпустила воротник куртки парня, вторая же рука дёрнулась к груди, из которой лилось что-то обжигающе горячее и терпко пахнувшее железом. Потом его ноги подкосились, он завалился навзничь, и, сколько ни пытался он приподняться и сказать что-то важное молодому парнишке, совершившему это с ним, ему это никак не удавалось. В бессилии он закрыл глаза. В его затуманенном неожиданно появившейся и всё больше и больше нарастающей болью разуме стремительно пронеслась мысль: «Вот и свидимся, мама!». Черты его лица, давным-давно огрубевшего от палящего солнечного зноя и лютых зимних холодов, разгладились, на губах появилась мягкая, блаженная улыбка. Он умер.

А его случайный убийца, осознав, что сотворил, выбросил в угол зала, словно обжёгшись об его холодный металл, револьвер, и уже сам не понимая, зачем это делает, выгреб все деньги из кассы, разбил с пинка оконное стекло и выбрался через него на улицу.

Добежав до здания старой промбазы, которую закрыли, ещё не открыв, он долго сидел, слушая, как стучит по шиферу начавшийся дождь и заунывно воет ветер, словно оплакивая очередную человеческую глупость.