Marlagram

...
— Почему-то все уверены, будто пилоты экипажей, которые работали над реактором в первые дни после Чернобыльской катастрофы, сразу все умерли, — говорит Владимир Балахонов, правый пилот. — А мы живы. Из двух экипажей (это шесть человек) сразу после аварии выжили все, к настоящему моменту здравствуют трое.
...
— При подлете мы увидели зарево, огни какие-то непонятные, радугу, разноцветное пламя, — вспоминает пилот. — Мы сели на футбольное поле и поступили в распоряжение генерала Антошкина.

Первым заданием стала киносъемка очага взрыва: вертолетчики взяли съемочную бригаду и сделали четыре виража над реактором, впервые увидев его вблизи.

— Вот я не знаю, что такое ад, и дай бог, чтобы не узнать, но то, что мы увидели... — говорит первый пилот и командир экипажа Юрий Яковлев. — Потому что там всё клокочет, какой-то ярко-красный огонь и жара — мы как на сковородке себя почувствовали.
...
— Мы же понятия не имели, как на реактор заходить: на какой скорости, на какой высоте, — продолжает пилот. — Подошли на скорости 40 км/час, высота метров 50, а у нас заброс оборотов и температуры двигателя, потому что, как потом выяснилось, над реактором жарило на 120 градусов, а у вертолёта «потолок» — плюс 40.

Кроме того, горячий воздух имел низкую плотность, поэтому вертолет провалился над реактором в воздушную яму. Вытянули его с трудом, но мешки сбросить успели.

Потом пришло понимание, что бросать в реактор по мешку смысла нет: облучение высокое, а результат почти нулевой. И тогда придумали технологию, которая потом и стала основной: мешки грузили в парашют по 12 штук (пробовали по 15 — не выдерживает) и цепляли к внешней подвеске. Несколько мешков брали в вертолет, еще шесть — на балочные держатели вместо бомб. Опытным путем определили высоту (180 метров) и скорость подлета (60 км/час), и, пристрелявшись, научились метать их точно в реактор, мгновенно уходя в сторону после сброса.
...
— Солдат на службе, и его задача выполнить приказ, а не выжить, — объясняет он. — Это всего касалось. «Партизаны» (гражданские ликвидаторы — Прим. ред.) — это люди взрослые. Их привозили, они отрабатывали, их увозили. А мы всё там сидели. То же самое по льготам: у солдата зарплата — 7 рублей, отсюда и ничтожная компенсация. В общем, отношение был такое: если можно не платить, не платили.
...
— Воздействие радиации (кроме острых доз) на первых порах субъективно не ощущается, — объясняет тюменец Сергей Гашев, который возглавлял взвод радиационной разведки осенью 1986 года. — Кто не знал, говорили, что воздух пах радиацией, но это был запах йода, попавшего в атмосферу.
...
— В Чернобыле же кто пострадал сильнее всего? Очевидный ответ: те, кто по крыше реактора бегали. Они получали бешеные дозы, но хотя и кратковременно. А потом выяснилось, что среди пострадавших много милиционеров: они стояли у дороги, палочками махали, а когда идет машина, за ней пыль поднимается. Постовые дышали ей, курили, ели здесь же, а маски не надевали — они же крутые.
...

...
Когда стало известно, как дело вышло, это полностью совпало с моим представлением о том, что развитие техники довольно сильно обгоняет мозги эксплуатационников, что надо, чтобы они строго соблюдали регламенты и инструкции, не дай Бог, не пытались что-нибудь улучшать своим пытливым разумом. Но я это хорошо знал и по своей основной специальности.
...