Marlagram

...
Как же защититься от использования ЭЦП, оформленной на ваше имя? Хабраюзер PaulZi в статье «Мошенники и ЭЦП — всё очень плохо» рассказывает о собственном опыте, где он с супругой без их ведома стали директорами нескольких ООО. Автор рекомендует воспользоваться так называемой «38-й формой», то есть формой 38001. Её нужно заполнить и лично отвезти в регистрирующий орган (в Москве это 46 налоговая). Она запрещает регистрацию юридических лиц без личного присутствия (возможно, только в Москве).

Чтобы уберечься от сделок с недвижимостью, Росреестр рекомендует гражданам принести заявление о невозможности проведения сделок с их недвижимостью без личного участия. После получения такого заявления в ЕГРН вносится специальная запись. Эта запись — основание для возврата без рассмотрения заявления с просьбой зарегистрировать недвижимость на другого человека, даже если у него на руках имеется нотариально заверенная доверенность.

Такое заявление можно подать в электронном виде в личном кабинете Росреестра. Обратиться с заявлением также можно лично в офисы МФЦ на всей территории России. И если квартира в одном регионе, а гражданин находится в другом, то сейчас это не проблема, так как ведомство работает экстерриториально. Услуга предоставляется Росреестром бесплатно. Срок внесения записи в ЕГРН — не более пяти дней.
...

...
Всем, кто получил налоговые уведомления или требования на "ложный" налог, следует обратиться с письменной жалобой в тот налоговый орган, откуда пришел документ, советует Айгуль Гемалетдинова, член Ассоциации юристов России: "Ходить или звонить, к сожалению, менее эффективно, чем писать письма. Кстати, их можно доставлять в канцелярию самим (зафиксировав входящий номер) и отправлять почтой (заказным письмом с уведомлением о вручении или ценным с описью вложения) — только так остаются доказательства обращений и ответов. Также не рекомендую обращаться по электронной почте либо через портал на сайте ФНС: подобные обращения пока трудно документально подтвердить, а в дальнейшем это может понадобиться".
...

Начнем с очевидного. Ни один основополагающий исторический англо-американский акт о правах человека не содержит никакого упоминания о презумпции невиновности. Мы не обнаружим данного принципа ни в английских Habeas Corpus act 1679 г. или Билле о правах 1689 г., ни в Конституции США, в частности в первых поправках к ней, составивших знаменитый американский Билль о правах, ни в каких-то иных источниках англо-американского права подобного уровня <1>. Как это ни парадоксально с точки зрения нынешнего интеллектуального "мейнстрима", но все более или менее современные хрестоматийные формулы презумпции невиновности развивались исключительно в контексте континентального уголовного процесса, появившись во французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г. и уже оттуда попав в фундаментальные международно-правовые акты, в основе своей также составленные континентальными юристами: Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод, Всеобщую декларацию прав человека - детище француза Р. Кассена <2> и др.
...
Если сегодня и можно говорить о действии принципа презумпции невиновности в общеевропейском понимании, например в Англии, то лишь через факультативное и непрямое применение положений Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, к которой отсылает английский Закон о правах человека, принятый в 1998 г. в Англии и вступивший в силу в 2000 г. Иначе говоря, в момент позднесоветских дискуссий о презумпции невиновности или, допустим, принятия Конституции РФ 1993 г. в Англии вовсе нельзя было найти никаких формальных правовых "следов" данного принципа: в юридическом смысле он появился в английской правовой системе позже, чем у нас (sic!).
...
С одной стороны, нельзя сказать, что современное англосаксонское право вовсе не знает нормативного воплощения принципа презумпции невиновности. Да, его действительно нельзя найти в системообразующих конституционно-правовых актах Англии или США, по крайней мере национального уровня. Но на периферии англосаксонского мира он уже встречается. Так, п. "d" ст. 11 Канадской хартии прав и свобод, являющейся частью Конституционного акта 1982 г., гласит, что каждый обвиняемый в совершении преступления имеет право "презюмироваться невиновным, пока его вина не будет доказана в установленном правовом порядке в рамках справедливого и открытого слушания независимым и беспристрастным судом" <5>. Иначе говоря, в канадском праве презумпция невиновности была закреплена всего на пять лет позже, чем в СССР, причем в достаточно хрестоматийной и редакционно где-то даже оптимизированной по сравнению с европейскими эталонами форме.
...
Другое дело, что англо-американское право, оставаясь институционально архаичным, одновременно претендует на лидерство. Это вынуждает его функционировать по принципу "информационного мыльного пузыря", когда оно не может открыто признавать собственные недостатки и общую отсталость, а направляет основные усилия на дискредитацию конкурирующих систем. Признать, что именно континентальный "инквизиционный" уголовный процесс построен на презумпции невиновности, а "состязательный" англо-американский - нет, в такой ситуации невозможно. Поэтому импорт презумпции невиновности происходит незаметно и тихо, где-то в Канаде или штате Техас, не только никак не будучи концептуально объяснен, но вместо благодарности системе-донору, напротив, сопровождаясь резкой критикой "ужасов" континентальной уголовной юстиции.
...
С другой стороны, проблемы англо-американского права с поисками у себя признаков презумпции невиновности объясняются отнюдь не только его определенным архаизмом и стремлением придерживаться конституционных ценностей, сформулированных еще до мировой концептуализации этого фундаментального принципа в современном праве и объективно не имевших возможности ее учитывать (в отличие от Франции, Германии, России и даже Канады). Они объясняются также серьезными теоретическими затруднениями. Англо-американский состязательный строй уголовного процесса, действительно, не слишком хорошо сочетается с общепринятым пониманием презумпции невиновности. Дело здесь даже не в решении Верховного суда США 1979 г., признавшего, что презумпция невиновности не действует в досудебных стадиях американского уголовного процесса <11>, - решении, которое привело бы всех в ужас, появись оно во Франции или в России. И не в многочисленных высказываниях вполне респектабельных американских авторов на страницах самых солидных академических изданий, где принцип презумпции невиновности подвергается постоянному релятивизму и ставится под сомнение с самых разнообразных позиций <12>.

Дело в другом. В континентальной системе уголовного процесса значение презумпции невиновности понятно. Лицо объективно считается невиновным, пока его виновность не доказана в строгих процессуальных формах и не установлена вступившим в законную силу приговором суда, независимо от того, признает лицо себя виновным или нет. Для опровержения презумпции невиновности требуется провести предварительное расследование, собрать доказательства вины лица и проверить гипотетические доказательства его невиновности, зафиксировать все эти доказательства в материалах единого уголовного дела, ознакомить с ними защиту и предоставить ей иные процессуальные права, передать дело в суд, который обязан его рассмотреть с участием сторон с той или иной степенью подробности и во всяком случае оценить имеющиеся в материалах дела доказательства и т.п. Другими словами, государственные органы (следователь, прокурор, суд и т.д.) в любой ситуации обязаны установить вину лица в соответствии с принципом материальной истины на основании предварительного расследования и судебного разбирательства, какими бы эти расследование или разбирательство ни были (дознание или следствие, ординарное или ускоренное, очное или заочное и т.п.). Иначе презумпцию невиновности опровергнуть невозможно.
В англосаксонском состязательном уголовном процессе ситуация совершенно другая, так как он построен на теории "спора". Если спора нет (обвиняемый признал вину), то доказывать или расследовать вовсе ничего не надо, на чем зиждется система так называемых сделок о признании, на основании которых, например, в США сегодня рассматривается 97,4% всех уголовных дел <13>. Но как тогда сформулировать принцип презумпции невиновности? Обвиняемый считается невиновным, пока его вина не установлена вступившим в законную силу приговором суда или пока он сам не признал свою вину? Очевидный нонсенс, который сложно себе представить в современных правовых реалиях. Как же быть?
...
Что остается? Совершенно иначе понимать презумпцию невиновности. Поэтому в Англии или в США она является не объективным правовым положением, на уровне универсального принципа касающимся не только любого обвиняемого, но и каждого гражданина вообще, что и придает ей конституционно-правовое измерение, а лишь одним из стандартов доказывания по тем уголовным делам, где это доказывание осуществляется. Иначе говоря, если судебный процесс проходит с полноценным доказыванием, то презумпция невиновности действует, определяя правила о бремени доказывания. Если он проходит в ином порядке или его нет вовсе, то о презумпции невиновности никто не вспоминает. Именно в таком контексте следует понимать шокирующее нас решение Верховного суда США 1979 г., в котором он заявил, что в досудебном производстве нет никакой презумпции невиновности. Точно в том же духе следует понимать и приведенную выше формулировку УПК штата Техас, на что справедливо обратил внимание К.Ф. Гуценко <16>. Другими словами, речь идет лишь об одном (пусть и важном) из институтов доказательственного права, не имеющем абсолютного характера. Поэтому в англо-американском контексте презумпцию невиновности и невозможно сформулировать на уровне Билля о правах в качестве одного из фундаментальных прав человека, если не считать не слишком удачный канадский опыт, на который никто не обращает внимания. Англо-американское и континентальное право отнюдь не шли к некой единой презумпции невиновности "независимыми и параллельными путями". На самом деле они просто демонстрируют совершенно разное в юридическом смысле понимание данного словосочетания, что скорее свидетельствует об очередном проявлении в праве лингвистической омонимии <17>.
...

Кроме того, при таком подходе рушится весь престиж американского уголовного процесса, основанный на якобы высоком числе оправдательных приговоров, ведь считаем мы это число не от 100% попавших в суд дел, а только от 2,6% дел, рассмотренных в полноценном порядке (это не учитывают некоторые критики отечественной системы: Романова О. Страна обвинения // www.gazeta.ru/comments/2011/06/03_a_3637077.shtml, упоминающие 20% оправдательных приговоров "в Европе", причем со ссылкой на работу: Гуценко К.Ф., Головко Л.В., Филимонов Б.А. Указ. соч. С. 277 - 278; однако в этой работе речь, во-первых, идет о США, а во-вторых, лишь о приговорах, постановленных с участием присяжных, т.е. далеко не обо всех делах, закончившихся осуждением лица, что делает некорректным не только цитирование, но и сам анализ). Если же исходить из общей массы уголовных дел, включая "сделки", всегда заканчивающиеся обвинительным приговором, то количество оправдательных приговоров в США превратится без малейшего преувеличения в статистическую погрешность (много менее 1%). В чем тогда извечный пафос критики российского суда и восхищение американским?