Легок спуск (гет)

Малфой посмотрел на обломки палочки в руках, а потом швырнул их на пол.

— Да вы оба спятили, если всерьез считаете, что я проведу в вашем обществе еще хотя бы минуту, — холодно сказал он. — Лучше уж закончить, как Блейз, чем находиться под одной крышей с великим героем Поттером и его надоедливой подружкой, которая все время сует свой нос в чужие дела.

Малфой презрительно посмотрел на Гарри и ушел, на Гермиону даже не взглянув.

С минуту Гарри и Гермиона простояли молча, оглядывая место преступления.

— Мерзкий хорек, — сказал, наконец, Гарри. — Из-за него мне теперь весь вечер придется перебирать бумажки.

Гермионе очень хотелось сказать, что вообще-то это он, Гарри, начал вести себя как драчливый третьекурсник. А еще, что она целыми днями только и делает, что работает с бумагами, — и ничего, живая.

Гермиона положила Гарри руку на плечо.

— Пойдем? — мягко спросила она, слегка подталкивая его к выходу.

Он хмуро кивнул.

Причитающий эльф-домовик в двух шагах от них с благоговейным ужасом держал в руках сломанную палочку Драко Малфоя. Наверное, это было бы самым страшным для Гермионы — остаться без магии. Даже находясь у родителей, она не спешила полностью отказываться от палочки, используя хотя бы Люмос и Алохомору.

Были моменты, когда Гермиона всерьез думала, что ей не нужен этот волшебный мир, который принес столько боли и слез. Что куда лучше было бы вообще отказаться от него, жить простой маггловской жизнью, работать на скучной работе, жить в стране, которая находится за сотни километров от места, где когда-то умирали ее близкие.

Это было бы бегством — наплевать. Если задуматься о том, чего Гермиона вообще хотела, то ответ колебался от «покоя» до «ничего». Пока же магический Лондон был полярно далек от этих ответов.

Но в тот самый момент, когда Малфой сломал свою палочку, когда она увидела его искаженное яростью и страхом лицо, она поняла — ей нужна ее магия, иначе она просто не сможет чувствовать себя в безопасности.

— Гермиона, согласна ли ты с тем, что четверг — это без пяти минут пятница?

Хитрый голос Терри отвлек ее от безрадостных размышлений.

— Ну, пятница и правда не за горами, — согласилась Гермиона.

— А это значит, что можно начинать отдыхать уже сегодня, верно?

— Только в том случае, если ты начинал работать.

Гермиона раздраженно посмотрела на его пустой стол. Ее собственный был похоронен под папками с делами. Еще немного — и ее саму никто не найдет, бумаги станут ее душным склепом.

— Ты сама согласилась делать мою работу, — пожал плечами Терри, нисколько не обидевшись. — Я хотел позвать тебя с нами в бар, там будут наши соседи из Отдела выявления и конфискации поддельных защитных заклинаний.

— И Кэсси? — уточнила Гермиона.

— Нет, — он помрачнел на секунду. — Ее не будет. А остальные к тебе точно хорошо относятся!

Гермиона покачала головой, вставая из-за стола. В носу предательски защипало. В последнее время ей слишком легко было расстроиться до слез; казалось, что малейшая грустная мысль выбивала из колеи.

— Спасибо, Терри, но я откажусь, — пробормотала она и быстро вышла из кабинета.

Коридор начал плыть перед глазами, она практически по памяти дошла до туалета, забежала в свободную кабинку, наложила заглушающее заклинание и — зарыдала. Ее вдруг накрыло такое сильное чувство одиночества и жалости к себе, что она ничего не могла поделать.

В этот момент она остро ощутила, что теперь совершенно одна. Гарри живет с Джинни, вдвоем они оказываются только по рабочим делам. Рона она оттолкнула, потому что была не готова давать ему все то, что подразумевают нормальные отношения, но и не понимала, как общаться с ним теперь. Просто дружить? Так, будто ничего не было? Не сделает ли она ему больно — в очередной раз? Кэсси явно ее недолюбливала, и налаживать с ней отношения казалось каким-то глупым и непроходимым квестом, как и проводить время в шумной компании незнакомых ей людей. Родители и Живоглот остались так далеко, а больше никого, способного давать ей свое тепло, когда она в нем так нуждалась, но ничего не могла дать в ответ, не было.

С глухим треском на потолке замигали лампочки. Гермиона испуганно посмотрела наверх, встряхнула головой, в попытке избавиться от наваждения, и поспешила вернуться к работе.

* * *

— И тогда я сказал ему: Малфой, у тебя нет выбора. Я оставлю тебя подыхать, как только тебе пришлют новую палочку, и твоя хоречья жизнь не будет на моей совести.

Гермиона в ужасе смотрела на Гарри. Только что он вернулся из Малфой-менора, который стал очередным местом преступления. По словам Гарри, неизвестный положил под дверь посылку, а в ней оказался проклятое темной магией портмоне.

— Подожди, ты сказал, что его домовый эльф — умер?.. — тихо уточнила она.

— Да, там было без шансов на спасение, на портмоне лежало очень темное проклятье, как…

— Как на ожерелье, — договорила Гермиона.

Гарри кивнул.

— Коробка была подписана инициалами Драко Малфоя, а то, что ее вообще смогли положить на крыльцо поместья, говорит о том, что даритель был вхож в менор, — видя непонимание в глазах Гермионы, он пояснил: — Как мне объяснил Малфой, на воротах стоят мощные защитные заклинания, которые нельзя обойти, если только ты не входишь в круг избранных гостей.

— И много человек в него входит?

— Не особо; Нотта там нет, поэтому я отбросил идею с его допросом. А еще большинство из этого списка мертвы или в Азкабане, так что он сильно сократился, буквально до десяти человек. В меноре сейчас допрашивают эльфов, это довольно сложно, потому что они, очевидно, не хотят ничего рассказывать. Если мы не узнаем от них ничего полезного — будем проверять всех по списку.

Гермиона облокотилась на дверной проем, размышляя об услышанном.

— Что сказал Малфой? — спросила она, наконец.

— У него не было выбора. Через час я отправляюсь в менор, и мы с ним аппарируем в дом на Гриммо; все согласовано с Авроратом, так что, — Гарри развел руками. — Ему, конечно, повезло, что он попросил домовика раскрыть эту коробку, потому что его руки были заняты наливанием себе огневиски, — он поморщился. — Пренеприятный все-таки тип этот Малфой.

Гермиона попыталась представить их соседство, получалось очень плохо. Они совершенно не могли находиться в одной комнате и не посылать друг другу проклятья, не важно — мысленные или вполне материальные.

— Я попросил Джинни остаться в Норе, она все равно хотела навестить Молли. Не хочу, чтобы она видела наши перепалки — рядом с Малфоем я себя совершенно не контролирую, — он сжал кулаки и быстро добавил: — Но, если ты придешь вечером, я буду рад.

— Я приду, — сказала Гермиона.

* * *

Обеденный перерыв Гермиона любила проводить в одиночестве, но в последнее время редко что-нибудь происходило так, как ей бы хотелось. Например, этот перерыв она договорилась провести с Джинни. С другой стороны, успокаивала она себя, можно будет не встречаться с ней в следующий раз.

Ее беспокоило так резко изменившееся отношение к социальным контактам с одной стороны, но с другой — разговоры с людьми так утомляли, заставляли погружаться в неприятные мысли и вникать в чужие проблемы, что нелюбовь к дружеским посиделками казалась почти естественной.

Весеннее солнце приглушенно светило через окно. Гермиона невольно залюбовалась тенями от листьев деревьев на деревянной столешнице, которые образовывали узор, напоминающий кружево. Она положила руку на стол — черное кружево поглотило и ее.

— Привет, — услышала она звонкий голос.

Джинни наклонилась, чтобы обнять Гермиону, окутывая ее нежным цветочным ароматом своих духов, а потом села напротив.

— Ну, рассказывай, — сказала она, без лишних предисловий.

— Что?

— Час назад я получила письмо от Гарри примерно такого содержания: «Дорогая, сегодня в доме на Гриммо остается хорек, может, ты переночуешь у мамы?». Я правильно понимаю, что речь идет о Малфое, а не о милом пушистом зверьке?

Гермиона заулыбалась.

— Да, все верно, Гарри случайно сломал хорь… кхм, Малфою палочку и, движимый благородными порывами и угрызениями совести, предложил ему остаться под защитой дома на Гриммо, пока тот не получит новую палочку.

— Интересно, — отозвалась Джинни. — А что, Малфой уже не может провести несколько дней без палочки?

— Видишь ли, тут слизеринцев убивают буквально пачками, — пожала плечами Гермиона. — Как я поняла, его родители в отъезде, то есть он один в Малфой-меноре, совсем беззащитный.

Официант отлевитировал на их стол поднос с едой, который тут же оказался в темной паутине кружева теней.

— Бедный Малфой, — саркастично сказала Джинни, когда официант ушел. — Я вот только не могу поверить, что он согласился принять помощь от своего заклятого врага.

— Он и не принял поначалу, — пожала плечами Гермиона, вяло водя ложкой по красному бульону. — Но сразу после этого ему в поместье прислали проклятое портмоне, и желание выжить превысило гордость.

Некоторое время они молча обедали, думая каждая о своем. Наконец, Джинни прервала молчание.

— Но я все равно не понимаю, почему не могу остаться с ними! — она зло сверкнула глазами. — У меня ощущение, что я снова ребенок, которого охраняют от всех бед и запирают дома.

Джинни угрюмо уставилась в окно. Гермиона проследила за ее взглядом: через дорогу были все те магазинчики, которые она так любила посещать, когда училась в Хогвартсе — канцелярия, книжные, лавки с зельями. Может, пройтись по магазинам для поднятия настроения?

— Дело не в том, что Гарри боится за тебя, Джинни, — мягко сказала Гермиона. — Он просто не хочет, чтобы ты видела его злым из-за хорька. К тому же это официальное дело Аврората, то есть он будет там на работе.

Джинни закусила губу, выглядела она расстроенной.

— Послушай, разве может Малфой причинить тебе вред без палочки? Дело в другом, — Гермиона положила свою руку на ее. — Гарри пытается быть профессионалом, а ему это сложно дается, когда дело касается Слизерина.

— Могу его понять!

Джинни все еще выглядела расстроенной, но взгляд ее смягчился. В конце концов, она позволила сменить тему и начала рассказывать сплетни за все то время, что Гермионы не было в Лондоне. Про Парвати, которая разругалась с Падмой, про Луну, которая уехала в экспедицию. Про самые неинтересные подробности жизни людей, на которых было совершенно наплевать.

— Ты слушаешь?

Гермиона вдруг поняла, что последние минут пять совсем не вникала в то, что говорила ей Джинни.

— Прости, — смутилась она. — Я задумалась.

— Я спросила, как у вас с Роном? — повторила Джинни.

По коже у Гермиона пошли мурашки.

— Мы… Я предложила ему взять перерыв, — сказала она, нервно сглотнув.

И почему она чувствовала себя так неловко, разговаривая об этом с Джинни? Ей казалось, что та безусловно будет на стороне брата, но оправдываться сейчас очень не хотелось.

— Думаю, что я не готова сейчас к отношениям, — продолжила Гермиона, чтобы прервать затянувшееся молчание. — Вернуться к нормальной жизни сложнее, чем мне казалось.

— Понимаю, — печально улыбнулась Джинни. — Мне было очень сложно, и знаешь, что? Справилась я только благодаря Гарри, он всегда был моей поддержкой и опорой.

— Боюсь, что я сама не готова быть чьей-то поддержкой, — Гермиона невесело улыбнулась.

Вся семья Уизли оплакивала потерю Фреда, и боль эту нельзя было уменьшить ничем. Она знала это, потому что уже пыталась: отвлекала Рона, проводила с ним длинные и холодные ночи, когда они просто лежали молча, держа друг друга за руки, а за окном лили, казалось, бесконечные дожди.

— Понимаю, что проводить время со мной, Роном или Гарри — это значит гулять по кладбищу, — Джинни будто прочитала ее мысли. — По очень большому кладбищу, где нужно оплакивать каждого, кто забрал с собой частичку тебя и больше никогда ее не вернет. И более того, Гермиона, у тебя есть свое личное кладбище, и нужно справляться с ним тоже… Но боль уходит со временем, все становится легче. Не отталкивай нас.

Гермиона молчала. В ее глазах застыли слезы, но она усилием воли заставила себя успокоиться. Посчитать про себя. Глубоко вздохнуть. Она не должна плакать здесь.

— А по поводу Рона я не буду лезть, — продолжила Джинни спустя несколько мгновений. — Вы разберетесь сами, я знаю. Вот только когда ты решишь, сообщи ему об этом, о любом твоем решении. Рон все еще любит тебя, ты это знаешь.

— Конечно, — тихо сказала Гермиона. — Конечно, Джинни, я просто хочу сначала разобраться, что я чувствую по этому поводу.

— Когда ты уехала на Рождество, а потом осталась у родителей на несколько месяцев, Рон, кажется, не очень тебя понимал. Он скучал и немного злился, но я поняла тебя. Ведь твой дом — там, с твоей семьей. Я просто хочу напомнить, что здесь тоже твой дом, и какое бы решение ты не приняла относительно ваших с Роном отношений, мы все всегда будем рады тебе, я и Гарри. Да и все остальные, только не отталкивай нас.

Гермиона кивнула.

— Спасибо, Джинни. Мне было важно это услышать.

* * *

С домом на площади Гриммо было связано слишком много воспоминаний. На самом деле, даже не все из них были плохими; Гермионе нравилось то время, что они проводили втроем. Уже тогда все начало меняться, потому что между ней и Роном разгоралось то необходимое и отчаянное чувство, они нуждались друг в друге, они любили друг друга. И к чему это привело теперь?

Гарри смотрел в холодильник, озадаченно почесывая затылок.

— Я был уверен, что купил молоко.

— Ничего, — успокоила его Гермиона. — Я люблю кофе без молока.

Гарри поморщился.

— Он же горький, фу.

Гермиона улыбнулась и пододвинула к себе чашку с кофе.

— Как дела с Малфоем?

Она отметила, как скривился Гарри при упоминании этой фамилии.

— Он сидит наверху, с ним Кикимер, который жутко рад, что встретил кого-то из рода Блэков, и поэтому носится с ним, как с ребенком, — то чай с пирогом принесет, то жаркое. В общем, Малфой здесь буквально как на курорте.

— Ты что, ревнуешь Кикимера? — засмеялась она. — Брось, Гарри!

— Ничего я не ревную, — нахмурился Гарри. — Просто хорек бесит.

— Ты не против, если я с ним поболтаю?

Гермионе хотелось узнать из первых уст, что Малфой думает об отравленном портмоне. А еще про список допущенных к его поместью.

— Не против, — Гарри пожал плечами. — Но он не особенно разговорчив, зато особенно неприятен.

— Неприятный Малфой, ничего необычного.

Гермиона соскочила со стула, погладила Гарри по плечу и направилась на четвертый этаж. Половицы неприятно скрипели под ее ногами, дом был чистым, но очень неуютным. Только кухня и столовая здесь стали местом, где было приятно находиться: светлые комнаты — Гарри и Джинни переклеили обои, — просторные, созданные для шумных сборищ и дружеских посиделок.

Оказавшись на четвертом этаже, Гермиона затаила дыхание и прислушалась. Не хотелось открывать каждую дверь, пытаясь найти Малфоя. Темный коридор среагировал на ее движение, и на стенах зажглись свечи в массивных бронзовых канделябрах. Чертыхнувшись про себя, Гермиона тихо двинулась вперед, уже не надеясь остаться незамеченной. Портреты на стенах поджимали губы и неприязненно косились на нее. «Грязнокровка в доме!» — молчаливо кричали они. Гермиона расправила плечи и ускорила шаг. Сейчас ей был нужен совершенно конкретный противник маггловской крови.

— Малфой, — кивнула она, войдя в большую темную комнату.

Тот сидел в кресле с колдографиями, Кикимер суетился рядом, рассказывая про изображенных на снимках волшебников. Они оба подняли глаза и посмотрели на нее.

— Здравствуй, Кикимер, — вежливо поздоровалась она.

— Мисс Грейнджер, — эльф поклонился. — Кикимер может что-нибудь сделать для мисс Грейнджер?

— Нет-нет, Кикимер! — воскликнула Гермиона и тут же смутилась от своей реакции. — Я справлюсь сама, — уже спокойнее добавила она.

Драко Малфой все это время изучал ее безразличным взглядом. Положив альбом с колдографиями, он обратился к Кикимеру:

— Есть в этом доме огневиски? Я бы не отказался.

— Конечно, мистер Малфой, — эльф подобострастно закивал и с хлопком исчез.

Гермиона фыркнула. Конечно, Кикимер был очень рад Малфою, одному из немногих выживших членов семьи, которую старый эльф так любил. И конечно, Гермиона была для него магглорожденной подругой хозяина Гарри Поттера, которую он, несомненно, не смел обижать, но симпатии особой не питал. Он был пропитан убеждениями своих старых хозяев, потому Гермиона его не винила. Она очень ценила Кикимера и сочувствовала его утратам, а потому вовсе не обижалась на холодную вежливость.

Но наглость Малфоя бесила.

— Общаешься с домовиками любезней, чем с чистокровными волшебниками, — заметил он. — Спорю на мешок галлеонов, что однажды ты найдешь себе полувеликана и будешь жить с ним счастливо.

— Определенно, эльфы для меня намного приятнее, чем ты, — отозвалась Гермиона. — Я бы хотела поговорить, если ты не против.

Ссориться с Малфоем было не в ее планах, по крайней мере, пока она не задаст ему пару вопросов.

— Я против, — ухмыльнулся он.

Гермиона сжала кулаки, мысленно уговаривая себя успокоиться.

— Я все же задам тебе несколько вопросов, — спокойно сказала она. — Потому что хочу разобраться в этом деле, а если ты не виновен — то это и в твоих интересах.

— Хочешь заработать очки Гриффиндору? — Малфой откровенно издевался. — Можешь расслабиться, Грейнджер. Уверен, что Поттер справится и без тебя.

Ответить Гермиона не успела, потому что рядом с Малфоем материализовался Кикимер с бутылкой огневиски.

— Мистер Малфой, Кикимер задержался, Кикимер виноват, в подвале не было огневиски, Кикимеру пришлось его искать.

Малфой взял предложенный ему стакан и сделал небольшой глоток.

— Кикимер, — обратился он к эльфу, смотря на Гермиону. — Скажи мне, хотел бы ты стать свободным домовым эльфом?

Гермиона закатила глаза и скрестила руки на груди. Этот спектакль она наблюдала не в первый раз, многие проводили подобный эксперимент, пытаясь доказать ее неправоту. Но Малфой раздражал особенно, так и хотелось стереть ухмылку с его лица.

— Кикимеру нравится служить великой семье Блэков, мистер Малфой, — эльф учтиво поклонился.

— Ну конечно, Малфой, ты буквально открыл мне глаза! — Гермиона всплеснула руками. — Вот только эльфы просто не знают другой жизни, поэтому не понимают, от чего отказываются. Это страх и рабское сознание!

Малфой крутил в руках стакан, наблюдая, как в нем плещется огневиски.

— Нравится помогать тем, кто эту помощь не ценит, да? Чувствуешь себя спасительницей мира? — спросил он.

— Чувствую, что так правильно, вот и все. Чувствую, что иногда твою помощь не принимают, потому что даже не понимают, что она нужна, — ответила Гермиона.

Проклятый Малфой. Конечно, а она рассчитывала, что он по-хорошему ответит на все ее вопросы? Только потому, что она попросила?

— Глубокая мысль. Только я думаю, что причинять добро насильно почти так же плохо, как и зло. Это ты хочешь, как лучше. Но уверена ли ты, что лучше действительно станет?

— Мы все еще говорим о домовиках? — уточнила она.

Малфой пожал плечами.

— Благими намерениями вымощена дорога в ад, Грейнджер. А теперь закрой дверь с другой стороны.

Шумно вздохнув, Гермиона закрыла глаза, чтобы не высказать все те гадости, что буквально бурлили у нее в голове. Она резко развернулась и вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь. Позади нее раздался звон и грохот, а потом крик Малфоя.

— Ты ненормальная?

Гермиона резко обернулась и увидела его. По щеке Малфоя стекала кровь, в руке он сжимал хрустальный кристалл от старинной люстры, размером с его ладонь.

— Ты просто поехавшая истеричка, у меня даже палочки нет! — прошипел он. — Это и есть хваленое гриффиндорское благородство?

— О чем ты?

Гермиона удивленно смотрела на него.

— Мисс Грейнджер разбила люстру. Люстра попала в мистера Малфоя, — Кикимер торопливо семенил из комнаты. — Мистер Малфой позволит помочь?

— Убирайся, чертов эльф, — рявкнул Малфой.

Кикимер поклонился, что-то бормоча под нос, и исчез.

— Зачем грубить? — нахмурилась Гермиона.

Она сжала в руке палочку, на случай, если понадобится остудить Малфоя.

— Зачем разбивать надо мной люстру? — взревел он, подходя к Гермионе.

— Я ничего не делала, — холодно сказала она. — Так что не надо сваливать на меня все свои проблемы.

— У меня сейчас только одна проблема — ты.

Малфой подходил все ближе, и Гермиона выставила палочку вперед, надеясь, что использовать ее все же не придется. Он остановился так близко, что кончик палочки касался его нагрудного кармашка на рубашке.

— Еще раз повторяю, Малфой, я ничего не делала. Я даже не понимаю, что произошло.

Гермиона посмотрела на его порез, при тусклом свете было плохо видно — царапина, кажется, неглубокая, но длинная: от виска до подбородка.

— Тогда как эта чертова люстра оказалась на полу? — процедил он, сделав еще один шаг вперед.

Палочка уперлась в его грудь, и Гермиона сделала небольшой шаг назад. Малфой был так близко, что внушал опасность даже без магии. Обернувшись, она увидела лестницу вниз — отступать было некуда.

— Я понятия не имею, но этот дом полон темной магии, ведь здесь жили прислужники Волдеморта, такие же, как ты.

Она взмахнула палочкой и увидела, как Малфой испуганно отпрянул, ожидая удара.

— Эпискеи!

Гермиона опустила палочку, наблюдая, как затягивается царапина на лице Малфоя. Сам он молчал и не двигался.

— Гермиона! — услышала она крик Гарри с нижнего этажа. — Все в порядке?

— Да, — крикнула она в ответ, — я уже спускаюсь.

Малфой все так же молчал, держа в руках окровавленный хрустальный обломок люстры. Он смотрел на Гермиону, но взгляд его не выражал ровным счетом ничего. Царапины не было видно, только красные пятна на белой рубашке говорили, что недавно он был ранен.

Гермиона развернулась и побежала по ступеням вниз.