Август Руквуд. Версия (джен)

Перед закрытыми глазами — синие линии. Свет — тьма — свет. Пунктиром. Жизнь. Пунктиром. Он вспоминает.

* * *

Вот пятнадцать лет Азкабана. Призраки приходят, уж конечно. "Биоматериал", под Империо безвольно ложащийся на операционный стол. Сплю наяву, и в истончившемся, почти исчезнувшем облаке защищавшего меня тепла проступают их тёмные силуэты. Обречённо и покорно откидывающие полог Арки Смерти… снова и снова. Я всматриваюсь каждый раз всё пристальнее. И в очередной раз, в очередном безликом хороводе… призрак медлит на пороге Арки — оборачивается, и я вижу лицо. Испуганный, непонимающий взгляд. Не успеваю подумать, чем это может грозить. Уже всё равно. Оказываюсь рядом, беру его за руку. Становлюсь — им, Майком. Маггловским почти мальчишкой. Его подобрали пьяным на вокзале — шатаясь, он тихо, бессильно ругался вслед уходящему поезду. Возможно, мама всё-таки ждала. Простила. А деньги он вернёт, заработает — и вернёт, обязательно. Что вам от меня надо, идите на…

Сжимаю его ладонь. Смотрю в глаза. Чёрная живая тьма, клубясь, мягко касается лица. Вместе с Майком переступаю порог Арки. Умираю.

Снова и снова. С каждым. Снова и снова.

Наверное, поэтому я выжил.

И ещё потому, что учился молчать. Сильнее всего в Азкабане я боялся услышать Алекса. Уловить среди криков, воя, плача его голос. Наши камеры не рядом, но близко. Он не кричал. Я — тоже.

Полосы серого света утром, серая тьма ночью. Как бы я ни закрывался, краски теряются, тают. Дольше других цветов теплится дрожащий оранжевый — отблеск пламени на рыжих волосах. Потом гаснет.

То, что я в Азкабане, счастливая мысль, дементоры, а? Пиявки мои драгоценные? Ах, нет? Жалость какая. Несъедобно. Вот такое оно, моё странное счастье. Быть там, где Алекс. Я ведь почти обрадовался, когда меня взяли. Если бы не Эйв — то и «почти» было бы лишним. Страшно его покидать. Эйв. Моя тревога за него — тоже не по вкусу? Остаётся многое. Больше, чем я смел надеяться.

Так правильно. Это счастливая мысль, дементоры? Хрипло смеюсь. Тихо, чтобы Алекс не слышал.

Пятнадцать лет.

Только вот самое страшное было после.

Я сижу на полу, прислонившись спиной к стене. Смотрю в стену напротив. Вижу… бледное, запрокинутое лицо Эйва. Закрытые глаза. Струйку тёмной крови, стекающую из уголка рта.

Надо спокойно. Очень спокойно. Во-первых: узнать про Эйва. Послать эльфа. Во-вторых. Во-вторых… Я хочу убить этого человека — только вот вряд ли удастся. Вряд ли это ещё человек. И… я слишком слаб после Азкабана.

Палочка дрожит в руке, падает на пол.

Оставим. В-третьих. Самое лёгкое.

Улыбаюсь. Смешно. Выжить в Азкабане, чтобы умереть в этой жалкой маггловской конуре. Абажур, обтянутый грязно-жёлтой тканью, мерно раскачивается — наверху кто-то топает неуклюже. Надрывно кричит ребёнок, лает собака.

Не могу слышать, как кричат. Не могу.

Закрываю глаза, зажимаю уши ладонями.

Но всё равно слышу — холодный голос Тёмного Лорда.

«— Ты уверен, что дело обстоит именно так, Руквуд?

— Да, милорд, да… Я ведь сам работал в этом отделе…

— Эйвери говорил мне, что Боуд сможет взять его оттуда.

— Боуд никогда не смог бы взять его, Повелитель…»

Пророчество могут взять только те, о ком в нём говорится. Эйв ничего не сможет сделать. Я объяснял. Идиот. И поверил, что всё так логично, всё разрешилось.

«— Повелитель, я молю вас о прощении…

— Мне понадобится твоя помощь. Мне понадобится вся информация, которую ты сможешь добыть.

— Конечно, милорд, конечно… Всё что угодно.

— Очень хорошо… ты можешь идти. И пришли ко мне Эйвери».

Я прислал к нему Эйва. Я.

— Мистер Руквуд. Могу я узнать, что это было?

Вздрагиваю, открываю глаза. У противоположной стены стоит Алекс, сжимая палочку до хруста в пальцах.

— Эйв? — В горле пересохло. Сколько я тут просидел, чёрт… — Что с Эйвом?

Алекс усмехается, скривив губы:

— Вам это так интересно?

Молча смотрю ему в глаза. Нет ни одной мысли, звенящая, страшная пустота, бледное лицо Эйвери, струйка крови… Алекс. Алекс… пожалуйста. Что. С Эйвом.

Не отводя взгляда, Мальсибер роняет после паузы:

— Жив. Почти здоров.

Получается выдохнуть. Сердце, пропустившее пару ударов, пытается наверстать упущенное — колотится как сумасшедшее. Жив. На секунду прячу лицо в ладонях. Всё. Перевожу взгляд на палочку в руке Алекса, на его побелевшие пальцы.

— Ну… давайте.

Алекс разжимает ладонь, палочка падает на деревянный пол с глухим стуком. Он подходит ко мне, садится напротив. По-турецки, так, как тогда… в другой жизни. В которой был камин, и мы пили вино, говорили и смотрели на пламя.

— Август, что это было?

С сожалением слежу за падающей палочкой. Что это было? Я могу рассказать, Алекс, но это ничего не изменит. Не вижу смысла оправдываться благими намерениями. Я вообще уже ни в чём не вижу смысла. Я мог бы его вышвырнуть, даже сейчас, почти без сил, с плохо подчиняющейся чужой палочкой, я ещё умею кое-что. Но неожиданно для самого себя говорю:

— Я объяснил Лорду, что задание, данное им Эйву, невыполнимо. Просил его освободить. Хотел сделать всё сам. Я молил его простить… И поверил. Когда звал Эйва — верил… — Резко осекаюсь.

Я был готов к чему угодно — но не к этому.

Рука Алекса сжимает мою ладонь. Рывок — другой рукой он активировал порт-ключ. Мы сидим на ковре в его гостиной, он обнимает меня и тихо предупреждает:

— Всё. Можете возмущаться. Только не кричите, пожалуйста. Эйв спит. Не стоит его будить. Авгуууст… вы живой, вы нормальный и… совсем ни при чём. — Он вздыхает и улыбается. — Я так счастлив, вы бы знали.

И… я ничего не могу с собой поделать. Я тоже обнимаю его — и моя рассыпавшаяся жизнь собирается по крупицам.

Утром Эйв усиленно делает вид, что ничего страшного не произошло. Я всматриваюсь в его усталое лицо и чётко осознаю: Лорд не оставит его в покое.

— Ну и сволочь же наш... повелитель, — с острой улыбкой роняет Эйв, и я холодею. В его голосе ненависть — и безнадёжная, жуткая обречённость.

Я замираю от вины и нежности. Мы связаны его кровью, которая по-прежнему жжёт мне даже не руки — сердце, разъедая, уничтожая все "невозможно", все "если бы", все доводы рассудка, всю осторожность. Усмехаюсь беспомощно и отчаянно. Потому что теперь я знаю, как его защитить.

Я отрываюсь от записей — совсем стемнело. Накидываю мантию, безразлично оглядываю комнату. Вряд ли я сюда вернусь. Почти наверняка из Министерства нас препроводят в Азкабан. Только вот это мой единственный шанс попасть в лабораторию кристаллографии. Аккуратно разгромленную аврорами и намертво закрытую.

Пока все заняты поисками разбежавшихся детей, я оказываюсь у нужной двери. Намертво, говорите? Зову Дэдди. Эльфы. Кто воспринимает их всерьёз? Смотрю в его умные ясные глаза и отдаю свою палочку. Он уже знает, что делать. Хлопок — эльф исчезает. Он там.

Стою, вжавшись в стену. Алекс, Эйв. Пусть всё... Дэдди тяжело опускается рядом и бережно, двумя руками протягивает палочку. Теперь надо действовать очень быстро. Окружаю себя защитным полем — я невидим, неслышим, неощущаем. Заклинания пульсируют, сливаясь с биением сердца. Отключается обычное человеческое зрение, гаснут все чувства и ощущения. Меня нет. Я везде. Там, где в строго упорядоченном хаосе атомов сияют четыре двенадцатилучевых звезды — кристаллическая решётка. Плавно, мягко сливающаяся с тем, что сейчас есть я, проникающая, вбирающая в себя моё тепло, мою волю, мою жизнь. Всё. Чуть пошатываясь, сажусь у стены. Убираю защиту. У меня нет лаборатории? Я сам стану лабораторией. Даже если сейчас отберут палочку — это уже ничего не изменит.

...Бледное, запрокинутое лицо Эйва, струйка тёмной крови. Вздрагиваю, просыпаюсь. В Азкабане стало тише, намного тише. Дементоры покинули эти стены. Вот бы и сны тоже ушли — только никуда они не денутся, пока я не смогу быть уверенным в том, что у меня всё получилось. Улыбаюсь, глядя в холодные серые камни потолка камеры. Раскрываю ладонь — потолок покрывается тонкой паутиной переливающихся синих линий. Идеальный кристалл. Их нет. Невероятно смешно было, когда я понял: несуществующее чудо, расцветающее у меня на ладони, — это же августит. Прозрачно-синий монокристалл берилла. Какое совпадение.

Я чувствую его так же, как он чувствует меня. Мы не станем менять мир — даже пытаться не стоит. Закусываю губу, бездумно смотрю в пульсирующий пунктир света и тьмы. И убивать... даже если мне очень захочется... он не сможет. Он создан, чтобы защищать. Мне бы продержаться только... ещё совсем немного продержаться.

Грязно-жёлтый абажур опасно раскачивается — или нет? Или голова кружится. Дэдди в Министерстве, пытается собрать в Отделе тайн ингредиенты для питательного раствора — иначе мне не встать. А надо. Лорд звал. Как же это кстати, мой Лорд. Я буду рядом, я всегда буду рядом. Вкрадчиво, незаметно кристалл передаст твои эмоции, твои мысли этому мальчику, Поттеру, а ведь я уже понимаю, насколько это может быть важно. Прикрываю глаза. Тусклый маггловский свет превращается в живое пламя камина, тепло руки... Алекс. Я улыбаюсь и представляю, как, прищурясь, он рассматривал бы сгусток синего света на моей ладони, маленькую шестигранную призму. Простите, Алекс. Я не стал советоваться, сделал так, как решил. Кристалл помещает вас с Эйвом в "слепое пятно" для Лорда. Он вас видит, слышит, но — вы как будто не существуете. Лорд не оставил бы Эйва. Он добивает жертв. Всегда. До конца. Последовательно. И... Я не буду просить вас бежать. Я доверяю вам и вашему выбору. Решите сами. Но одна просьба у меня есть. Пока я был в Азкабане, умер профессор Гейзенштрасс. Он оставил мне дом в Тельтове, сбережения, хранящиеся в маленьком надёжном частном банке. А ведь и у меня... у меня тоже есть деньги. Не зря Кларисса убедила оформить патенты. Если вам с Эйвом это пригодится...

Линии перед глазами пульсируют, переплетаются в клубок. Свет — тьма — свет. Пунктиром. Тонкие нити мягко обнимают его, их чистое ультрамариновое сияние озаряет и преображает лицо спящего. На нём отражаются, пожалуй, совершенное спокойствие и счастье.