Грязнокровки (джен)

.

Ахтунг, финал жесткий. Вас может передернуть. Вы предупреждены.

Дом Реддлов — самый большой и красивый — Том нашел без особого труда. Сторож у калитки икнул и перекрестился, когда у него спросили, можно ли пройти к хозяину. Пропустил, даже палочку Империусом не пришлось марать. Все-таки внешнее сходство с хозяином очевидно сыграло роль.

А вот экономка заставила Тома ждать в прихожей почти с час, и только когда Том в третий раз пересчитал полосочки на обивке дивана и розы на обоях, проводила его в гостиную. Когда Том вошел в светлую, с пушистой елкой в углу, посверкивающей огнями и хвастающейся подарками, гостиную, ему даже стало неловко за свой несколько оборванский вид. Спасала длинная почти новая мантия, закрывавшая короткость рукавов, заплатанность локтей рубашки и небольшую вытертость на коленях.

— Как тебя зовут? — прервал молчание мистер Реддл. Глядя на него, Том понял, почему сторож крестился — действительно, то, как сохранился его отец, сейчас выглядевший от силы на пару лет старше его самого, было сродни связи с дьяволом. Кажется, в одном из свойств Амортенции стояло замедление старения у принимающего.

— Я — Том, сэр, — миссис Реддл — красивая, но лишенная благословения Амортенции женщина тряхнула светлыми кудрями, презрительно кривясь.

— Ну-ну, Сесилия, сейчас все-таки Рождество, — произнес Реддл-старший, разглядывая сына.

— И что нам его, усыновить? — ядовито поинтересовалась миссис Реддл.

— Пойди разбуди Джейка, дорогая, а с юношей я разберусь сам.

Внимательный взгляд отцовских глаз и молчание, царившее в комнате, нервировали.

— Волшебник, как и мать? — наконец произнес Реддл-старший.

— Лучший на курсе, — не без гордости кивнул Реддл-младший.

— Я не любил твою мать, — ровно и словно уведомляя, предупредил отец, — и ушел от нее, как только она прекратила меня привораживать.

— Но неужели она не сказала вам обо мне, сэр?

— О, сказала, только теперь ты скажи мне, ты считаешь — правильно привораживать мужчину? И удерживать его силком?

— Она отдала вам молодость, свою жизнь, этим платят за привороты, — теперь Том понимал, почему мама умерла. Скорей всего — после оплаты приворота она осталась в возрасте, в котором пережить роды было очень сложно.

— Вот оно что… — Реддл прикоснулся к лицу, — ну я об этом не знал, да и не просил подобной роскоши.

— Я вам не нужен, да? — все эти танцы вокруг дерева Тому надоели.

— Какой догадливый мальчик.

— Но почему?

— Потому что твоя мать была уродливой шлюхой…

Лимит выслушанных грубостей был на сегодня исчерпан. Авада Кедавра сорвалась с волшебной палочки быстрее, чем Реддл-старший успел испугаться ее появления.

У двери завизжала Сесилия.

Вторая и третья Авады прижались зелеными поцелуями к губам жены отца Тома и ее сына.

Том поглядел на тела, оставшиеся в комнате. В голове царило странное оцепенение. С одной стороны, он только что убил отца. А с другой стороны — отец не очень стеснялся делать больно своими словами. Вот тебе и Рождество среди родственников. Из всех достоинств положения — трупы его уже не обидят и мать не оскорбят. Стукнула, падая на пол, вентиляционная решетка. Голова большой змеи высунулась и уставилась на Тома немигающим взглядом.

— Мама?

Чувствовать себя преданным дважды за день и ненужным родственникам — трижды за тот же период времени — вот удел Тома Реддла.

Мать ушла к отцу. Она даже в посмертии уползла в болота родной деревни, лишь бы быть поближе к нему.

— Я не могла быть матерью, тем более в приюте, — виновато шипела она, — ты бы вырос такой, как Марволо — говорящий только на языке змей.

— Хочется спросить, как ты могла, да не буду.

— Прости меня, Том, — шептала мать, глядя на него черными глазами и устроив голову у него на коленях, — зато теперь мы с тобой не расстанемся, клянусь.

— Почему он назвал тебя шлюхой? — озадачился Том. — Про внешние данные — я не думаю, что сестра Морфина была красавицей, но так-то почему?

— Это тяжелый разговор, милый, — пробормотала змея, — касающийся целомудрия, которого я твоему отцу не подарила.

— Ты не находишь странным, что я только что убил своего отца и как-то не особенно совесть почесываю? Расскажи.

— Мой отец, он считал, что выдать меня замуж невозможно, что единственный способ мне родить чистокровного волшебника — это родить от Морфина.

Том подавился воздухом:

— Вы же родные, разве нет?

Мать промолчала.

— И что потом?

— Отец не особенно долго претворял планы в жизнь.

Рвотные позывы толпились и намекали, что их слишком много:

— У меня есть брат? Или сестра?

— Можно сказать «был брат», — прошептала Меропа, — семь минут после родов был.

— А потом?

— А потом Морфин прибил нашего сына, обратившегося в змею после смерти, к воротам.