Если бы герои Поттерианы... (джен)

Счастливый Кричер в новом полотенце оживленно порхал по дому, напоминая только что вылупившуюся бабочку. Гарри как-то видел это чудесное зрелище: из невзрачного серо-бурого кокона выползло на свет скомканное, съежившееся существо, но через четверть часа оно постепенно засияло под солнцем ярчайшими красками, расправило большие крылья и улетело свободное, как ветер.

Так вот Гарри как раз эта метаморфоза и пришла на ум. Кричера они сначала увидели в жутком состоянии, но спустя несколько часов он стал походить на одного из довольных жизнью многочисленных школьных домовиков, разве что чуть более старым, но вероятно и это неприглядное состояние должно было пройти, как только хоркрукс будет удален из дома, а хозяин Регулус излечится.

Кухня по мановению эльфовского волшебства оказалась стерильно чистой, домовик открыл окна на задний двор, и в комнату вливался хоть и загазованный, но все же воздух, которым было особенно приятно дышать после затхлой и сырой атмосферы особняка. Вездесущий Дональд несколько раз прошвырнулся из мэнора в дом на Гриммо, таская по приказу хозяйки объемистые корзины с разной снедью. После того, как он скромно упомянул о том, что выздоравливающему мистеру Регулусу понадобится легкая здоровая пища и бульончики, Кричер тут же открыл ему доступ в дом. Дональд не был злопамятным и вполне понимал отчаяние и грубость Кричера, который столько лет был лишен общества любимого хозяина...

Cейчас оба домовика увлеченно готовили что-то на огромной закопченной плите, мирно переговариваясь и иногда визгливо хихикая. Кричер с удовольствием слушал свежие сплетни и рассказы о событиях, которые произошли в магмире за время его заточения.

А Гарри с Драко в течение часа, который они провели в мрачном особняке, облазили его, начиная от подвала и заканчивая чердаком.

Еще профессор Снейп, скривившись, как будто откусил от кислого лимона, сообщил ему, что тут провел свои детство и юность его так называемый крестный, который сейчас обретается в тюрьме, и конечно, Гарри счел прямым долгом посетить комнату Сириуса Блэка. Неизвестный крестный изо всех сил подчеркивал свою независимость и непринадлежность к змеиному семейству и завесил все стены своего обиталища гриффиндорскими знаменами, так что комната казалась залитой лучами багряного вырвиглазного заката. Гарри, побыв в помещении минуту, почувствовал, что глаза режет от обилия красного, и подумал, что не смог бы жить там постоянно. А так как он однажды посмотрел передачу про цветовосприятие, то припомнил, что у неуравновешенных личностей, которыми, скорее всего, были члены семейства Блэк, красный цвет вызывает приступы немотивированной тупой агрессии.

Наверное, поэтому гриффиндорцы такие неугомонные, вспыльчивые и ко всем докапываются... потому что красный помимо прочего еще стимулирует гиперактивность, а это не совсем полезно. Гарри подумал, что у других факультетов вроде бы цвета гораздо спокойнее, а желтый с зеленым даже умиротворяют, успокаивают и вызывают хорошее настроение.

На кухне взрослые негромко разговаривали о завтрашнем визите в Гринготтс, и подоспевший вовремя Гарри, состроив умильную мордашку, попросился с ними. Люциус высказался «за», утверждая, что Поттеру следует как можно чаще навещать банк и заводить знакомства с клерками гоблинами, потому что именно там и будут происходить основные сделки по их совместной Корпорации, да и гномы не выйдут из-под земли. Так что конечный пункт сбора — именно территория гоблинов.

Профессор Снейп нехотя согласился. А Кеттлберн ободряюще подмигнул Гарри, потому что считал, что Поттер вполне заслужил право присутствовать и наблюдать процедуру обезвреживания хоркруксов.

На следующий день, после традиционного английского завтрака, Гарри, одетый в приличную мантию, позаимствованную на время у Драко, и все члены семейства Малфой вкупе с профессором Кеттлберном стояли в роскошном холле Гринготтса, ожидая управляющего. Накануне они договорились о том, что Азерот самолично известит Королеву Баньши о предстоящей процедуре, назначенной на одиннадцать часов.

Снейп отправился к Шиммельграу за големом и должен был вот-вот подойти. Гарри беспокоился, постоянно хватая Драко за руку и проверяя время по его часам. Напроситься с профессором он не осмелился, здраво рассудив, что не стоит дергать тигра за усы — и так в последнее время на многом настоял, рискуя ушами, поэтому решил проявить терпение и спокойствие, ожидая его в банке. Профессор Кеттлберн именно за выдержанность и похвалил его, когда они входили в Гринготтс, и шепнул, что Северус жутко не любит глупцов и выскочек, а еще когда дети канючат и пытаются настоять на своем.

Гарри все запомнил и облегченно вздохнул, не припомнив за собой чего-то слишком уж такого наглого — кажется, сердиться на него у профессора особых поводов не было, а уши ему уже крутили, причем не совсем заслуженно. Впрочем, занудой себя Гарри вовсе не считал, скорее упорным, здравомыслящим и настойчивым молодым человеком. А как иначе: в этом жестоком мире более слабых просто затопчут.

Снейп прибыл через десять минут. Пока его ждали, Азерот с удовольствием болтал с детьми, демонстрируя им свой аквариум с пираньями. Драко и Гарри хохотали и взвизгивали от восторга, наблюдая, как маленькие рыбешки в минуту сжирают брошенный им кусок мяса, а коварный Азерот еще умудрялся дразнить своих питомцев кривым корявым пальцем, выдергивая его из воды за миллисекунду до того, как на нем готовы были сомкнуться мощные челюсти с острыми зубами, и довольно посмеиваясь.

— Это как-то странно, — прошептал Люциус Кеттлберну. — Ведь гоблины не любят детей магов...

— Ну почему же, — прошептал в ответ Оливер. — Не стоит так буквально воспринимать те жуткие исторические факты, которыми нас всех пичкал в школе Биннс. Во-первых, гоблинские сражения происходили за многие века до нас, а во-вторых, ничто человеческое в общепринятом смысле им не чуждо, и если учитывать, что изначально основная масса золота была сосредоточена в их руках, а маги испокон веков нападали на них первыми, одолеваемые жадностью и алчностью, то... К тому же, вспомни, что наш Флитвик наполовину гоблин. А добрее и искреннее волшебника-полукровки и не сыскать. Слабоволен, правда, немного, и склонен к преувеличенному восторгу, но это небольшой недостаток для учителя. Да и потом, кто же станет ссориться с солидным инвестором и ребенком, который относится с уважением и почтением к маленьким народцам?

— Да, думаю, они любят Поттера вовсе не за то, что тот Мальчик-который-выжил, а за то, что он просто доброе дитя, который располагает к себе именно своим отношением и делами.

— Надо бы нажать на Снейпа, чтоб быстрее оформлял опекунство, — озабоченно поделился Малфой. — Чует мое сердце, а оно никогда не обманывает, что долго мы водить Дамблдора за нос не сможем. И первый сигнал — это восстановленная мизансцена в пещере... Старик уже начал готовить опасные квесты для юного Поттера. Торопится реализовать Пророчество.

— М-да... Такого не остановишь просто так, — задумчиво пробормотал Кеттлберн, поглаживая бороду. — Он сможет считаться хоть немного лишь с общественным мнением, я так полагаю... на которое сам же и влияет...

— Именно! Я этим вовсю и занимаюсь, — ответил Малфой. — Я не гриффиндорец, переть на василиска или дракона с одним мечом наперевес, — усмехнулся он. — Пусть старика добьет его же преданный электорат. А для этого мне как раз и нужен мой Киноцентр.

— Признаться, Люциус, я порядком восхищен ходом мыслей в вашей не только прекрасной, но и чрезвычайно разумной и хитрой голове, — засмеялся Кеттлберн. — Считайте меня своим верным союзником и помощником во всем.

— У нас неплохая команда получилась, дорогой Оливер, — самодовольно констатировал Люциус. — Но в данном случае, я ведь беспокоюсь о детях. Мне лично хватило одной войны, не самое приятное занятие, если не сказать наоборот. Я ее по-другому представлял — не так примитивно. Вот если бы политические интриги, подставы, шантаж... — Он немного смутился. — Ну, вы же понимаете меня, правда?

— Понимаю, разумеется, — посмеивался в бороду Кеттлберн. — Темный Лорд пытался заставить вас воевать и отстаивать правду гриффиндорскими методами, тогда как в характере слизеринцев действовать более умно, хитро и изящно!

— Ну да, — обиженно надул губу Малфой. — Меня, возможного потомка хитромудрого Салазара Слизерина со стороны матери, пытаться заставить мочить маглов руками... — Он передернулся. — Ну неинтересно же... А еще, представляете, заставляли ходить в рейды... Бррр! Посылать номинальных генералов в простой бой... Абсурд какой-то! — Он возмущенно поправил мантию.

Кеттлберн уже открыто смеялся, впрочем, Люц нисколько не был обижен, потому что и правда считал именно так, как сказал.

В небольшой зал, куда все спустились в ожидании начала процедуры обезвреживания, быстрым шагом вошел бледный Снейп.

— И где же твой питомец? — спросил оживившийся Малфой. — На тебя по дороге вампиры напали? Чего ты такой белый, как борода Дамблдора?

Северус молча достал палочку и стукнул ею по макушке невидимого голема. Дезиллюминационные чары спали, явив всем его точного двойника. Гарри разинул рот, Драко хмыкнул.

Двойник оказался довольно шустрым в отличие от дублей-улиточек Гарри и во всем был копией профессора.

— Пришлось влить много крови, чтобы голем стал как можно более человечным и живым. На всякий случай, чтобы проклятие на кольце сработало... Оно ведь рассчитано на живого мага.

— Да сколько же ты ее отдал? Такое впечатление, что половину выцедил, — заворчал недовольно Малфой.

Гарри, услышавший его слова, тут же заволновался и вытаращил обеспокоенно глаза.

— Успокойтесь, все нормально, не первый раз, — усмехнулся Снейп. — Я уже принял Кроветворное и буду в порядке через час-другой.

— Ох уж эти твои самопожертвенные эксперименты... — продолжал стенать Люциус.

— Хватит уже. А вот и наши высокие гости пожаловали, — шикнул на него Снейп, почтительно кланяясь Королеве. Все остальные последовали его примеру.

Вран бессловесно и верно тащился за Баньши словно запасной черный плащ.

— Приветствую всех собравшихся, — своим фирменным замогильным голосом сказала Королева, на этот раз одетая в кроваво-красную мантию с лиловым подбоем. — Предприятие, достойное высокой похвалы, завершилось успехом?

— Да, моя Королева, — поклонился Кеттлберн. — Нужно лишь подготовить один хоркрукс к обезвреживанию... Мы этим сейчас займемся...

— Ну что ж. — Баньши величественно прошла к приготовленному для нее креслу и уселась в него, готовая наблюдать.

— Думаю, детям лучше выйти отсюда, — предложил Северус, открывая свинцовый ящик с добытыми артефактами.

— Почему? Мы не хотим! Ну мы же не маленькие уже, — принялись упираться друзья.

— Это зрелище не для детских глаз! — отрезал Снейп. — Крюкохват, пожалуйста, проводите их в соседнее помещение...

Волей-неволей пришлось выйти. Мальчишки понуро сидели в кабинете Азерота, чутко прислушиваясь к происходящему в церемониальном зале.

И вдруг раздался жуткий надрывный крик, переходящий в неумолкающий вопль сильно страдающего человека, в котором Гарри без труда узнал голос профессора Снейпа. Он тут же вскочил и опрометью кинулся наружу. Драко последовал за ним. Отпихнув пытавшегося задержать его маленького гоблина, Поттер ворвался в зал и остолбенел.

Профессор Снейп, то есть, голем в виде профессора, умирал: страшная чернота распространялась по телу, начиная от левой руки, на которую было надето кольцо Гонтов и уже дошла до лица. Глиняная плоть, временно ставшая одушевленной, высыхала на глазах, обугливаясь, словно ее долгое время держали над сильным огнем. Несчастный голем, видимо, кричал изо всех сил от адской боли, но на него накинули Силенцио с Муффлиато. Никто не ожидал такого быстрого эффекта от проклятия, потому мальчишки и услышали тот первый обреченный крик.

Настоящий профессор Снейп, обернувшись, увидел ошеломленные глаза детей и тут же кинулся к ним, расправляя полы мантии. Он прижал Драко и Гарри к себе и закутал их в плотную ткань, чтобы они не смотрели на смерть глиняного человека.

Через несколько минут все было кончено, и на мраморном полу осталась лишь кучка черной земли.

— Вы когда-нибудь научитесь слушаться взрослых? — зарычал в негодовании Северус, едва удерживаясь, чтобы не надавать соплякам подзатыльников.

— Перестань, Северус, мы сами виноваты, надо было сразу его сделать немым... — подошел Люциус. — Но зато они будут знать, на что способны Темные проклятья. Знание страшное и для детей неподходящее, но когда-то же им надо взрослеть...

У Драко с Гарри стучали зубы — до того жуткое зрелище было: сгорающий заживо, рассыпающийся на глазах, почти живой человек! И плевать, что он всего лишь земляной голем — в нем ведь была часть Северуса, и она умерла сейчас от руки Темного Лорда. Гарри так и вовсе вцепился в Снейпа как маленькая мартышка за мать, даже руки у него свело судорогой ужаса.

— Бедненький... — Гарри горестно всхлипнул. — А я-то еще жалел для своих какой-то старой ношеной пижамы... А они... они за нас страдают! Теперь я буду к ним относиться хорошо...

— Да, друг... — протянул более хладнокровный и больше видевший Драко. — Никому бы не пожелал такого... Вот почему надо учиться мерам предосторожности. Бывало, маглы находили вот такие украшения, надевали их радостно и... умирали в муках. Действительно... Но знаешь, все равно надо изучать Темные искусства как можно тщательнее и подробнее, чтобы знать, как снять проклятье или обезвредить артефакт. Ведь наши профессора это знают и вполне могли бы спасти, если бы на месте голема оказался живой, настоящий человек. Вот это и есть Защита от Темных Искусств... — бубнил и бубнил он, разволновавшись.

— Ну, успокоились? — выпустил их из мантии Снейп. — Дома получите наказание — неделя без десертов за непослушание! Что бы ни случилось, вы обязаны оставаться там, где вам велели взрослые! А если бы тут, к примеру, была опасность? Будьте уже благоразумнее!

— Прекрати кудахтать над ними, — одернул его Малфой. — Они все поняли и больше так не будут, да, дети?

Дети переглянулись, шмыгнули носами и кивнули, оставшись, впрочем, при своем мнении.

— Теперь можно забирать куски души. Простите за столь неприглядное зрелище, моя Королева, но мы боялись, что ваш слуга Вран пострадает от проклятья мага, вот и...

Королева благосклонно кивнула.

— Вы совершенно правы, Вран не обязан калечиться из-за людской злобы и ненависти. Теперь, когда все препятствия устранены, он с удовольствием полакомится этой черной душой...

Вскоре на столике, на куске зеленой шелковой ткани лежали реликвии Основателей в первозданном виде: сияющая, словно начищенная куском ткани с полиролью золотая чаша Хельги, брызгающая во все стороны хрустальным белым и синим светом диадема Ровены, на которую Люциус взирал с восхищением и благоговением, сверкающий изумрудами золотой же медальон Слизерина и... кольцо Гонтов вопреки ожиданиям осталось таким же, каким и было — грубым, тяжелым и тусклым.

— Ваше право, дорогая госпожа, забрать одно из сокровищ себе за предоставленную помощь, — опять поклонился Кеттлберн. — Мы все очень признательны вам и вашему помощнику за бесценную помощь в сохранении этих вещей!

Баньши неторопливо подошла к столику.

— Я заберу диадему Ровены, так как чувствую, что если оставить ее в вашем мире, она опять приведет к смертям, какие сейчас лежат на ней, — загадочно произнесла она. — Да и мудрости от нее нет, только алчность и зависть. Она будет целее у меня. Кольцо Гонтов отдаю обществу гоблинов — само по себе оно не ценно, а вот начинка... Лучше будет, если его не смогут украсть и использовать в дурных намерениях.

Маги переглянулись, но все равно ничего не поняли. Просто всем было известно, что Баньши отличные провидицы и будущего и прошлого, поэтому никто даже не стал расспрашивать — и так ясно, что распределение сокровищ идет во благо всем. Зато гоблины охотно закивали головами и выразили свое уважение низкими поклонами.

— Не оставим без награды и наших героев, — сказала Баньши, протягивая маленькую чашу обалдевшему Гарри. — Эта реликвия достойна храниться на своем исконном факультете, который за столько лет не изменил своим принципам и оставался колыбелью честных, трудолюбивых и мирных людей.

А вот медальон отправится на факультет Слизерин в знак того, что избавление произошло с помощью доблестных слизеринцев, которых воспитал именно этот достойный факультет, равно как и прочих Пожирателей. Впрочем, это происходило не только на Слизерине, так что не стоит порицать и осуждать только их. Все маги хороши: и воюющие между собой, и стоящие скромно в стороне...

Люциус, Снейп и Кеттлберн опустились на одно колено и уважительно склонили головы, благодаря за такую честь. Правда, Кеттлберн учился на Рейвенкло, но ему в общем-то было все равно — он никогда не сражался за честь именно своего факультета, предпочитая учиться. Гарри с Драко немедленно повторили за врослыми.

— Нам все в Хогвартсе обзавидуются, — довольно усмехнулся Драко. — У нас в гостиных будут стоять реликвии Основателей! Это ж знаешь, как здорово!

— А жалко рейвенкловцев, — протянул задумчиво Гарри. — Им-то что?

— Да они все в себе, в своей учебе и некорыстные, в общем-то... — успокоил его Драко. — Но знаешь... Можно попросить гоблинов изготовить копию диадемы и отдать им. Если не из драгоценностей делать — то недорого выйдет. Можем оплатить из нашей киношной кассы. Ты как, не против?

— Я очень даже за! — важно сказал Гарри. — И я знаю, кому ее закажу!