Тропой волка (гет)

— Эванс… чёрт. Никак не привыкну, что ты уже не Эванс, — улыбнулся Блэк.

— Уже три года прошло, — рассмеялась Лили.

Он коснулся губами её шеи и поудобнее устроил у себя на коленях.

— Прошу прощения, миссис Поттер.

— Сириус, в кои-то веки я услышала, как ты извиняешься.

— Сделай вид, что этого не было. А то испортишь мою репутацию.

— Ты свою репутацию ещё в школе испортил, — проворчала Лили.

— Конечно, я же не милая и воспитанная девочка, к которой по всем предметам стояло «отлично», — поддразнил он. — Брось, зато меня все знали и любили. И я классно играл в квиддич. И вообще я до сих пор красивый.

— Красивый, — согласилась она и поцеловала друга в щёчку.

— А где Джеймс?

— Наверное, бегает за Гарри. С тех пор, как ты подарил ему метлу, мальчик вообще с неё не слезает! Он и ходить толком-то не умеет, но зато носится на ней теперь по всему дому.

— Ему уже год, Лили. Пусть летает. Станет таким же великим игроком, как и его отец. Или крёстный.

Его голубые глаза светились невозможной радостью за друзей и их малыша. Он часто приходил навестить их и поиграться с ним.

В гостиную спустился молодой человек с маленьким обиженным мальчиком на руках. Уже изрядно потрёпанная метла была крепко сжата в крошечных ручках.

— Что случилось? — спросила Лили, осторожно выбираясь из объятий друга.

— Он летал и врезался в своего огромного плюшевого медведя. Я сказал, что он умер, — улыбнулся Джеймс.

— И после этого я доверяю тебе ребёнка. Гарри, иди к маме.

— Ну нет! — запротестовал Джеймс. — Он мой сын. Не отнимай его у меня.

Лили подняла брови от удивления. Воспользовавшись смятением жены, глава семьи подтянул её к себе и мягко поцеловал.

— Дурачок, — буркнула она, обнимая его за шею и утыкаясь лицом в плечо.

Гарри радостно хихикнул.

— Ты согласен с мамой, да? — усмехнулся Джеймс.

— Конечно, согласен. Олень — он и есть олень, — подал голос Сириус.

— Знаешь, не хочу сейчас показывать сыну, как надо душить лучших друзей, Бродяга, — прищурился Поттер. — Лили этого, боюсь, не одобрит.

Мальчик потянул ручки к крёстному.

— Весь в папу, — довольно протянул Джеймс. — Сейчас он сам тебе наваляет, а?

После чего он аккуратно передал малыша другу. Сам Поттер подошёл к Лили и обнял её со спины. Он всегда удивлялся, как такое чудо могло достаться ему. Отличница и хулиган. Кто бы мог подумать, что они полюбят друг друга так сильно? Все думали, что ей не стоило выходить замуж сразу по окончании школы, но всё сложилось как нельзя лучше. У неё были преданные друзья, тёплый очаг, любящий муж и маленький сын.

В дверь постучали.

Лили подняла изумрудные глаза, говоря таким образом, что откроет. Поттер нехотя отпустил её, проводив взглядом.

Лили открыла.

— Римус!

Она бросилась гостю на шею, он сомкнул руки у неё на талии и прошептал:

— Пойдем в дом, Лил, а то простынешь. На дворе сентябрь, ветер уже холодный, а ты в одной рубашонке. Ну что ты, цветочек?

— Я так соскучилась, Рем, — вздохнула она. — Тебя почти месяц не было. Где ты пропадал? Почему не давал знать о себе?

— Твой почтовый ящик и так ломится от моих писем, — улыбнулся он. — Я был тут в августе, а сейчас только середина сентября.

— Глупости. Мы должны видеться чаще.

— Лили! Что ты там торчишь? Дует же, — послышался ворчливый голос Джеймса.

— Идем, — смущённо сказала она. — А то хозяин сердится.

Они пошли в гостиную.

— Лунатик! — хором воскликнули мародёры, заставив Гарри поднять любопытный взгляд.

А Лили видела всё тех же парней. Самовлюблённых, гордых, уверенных, независимых, храбрых, безбашенных и таких любимых. Они остались прежними. Так же счастливо улыбались, так же весело смеялись, так же подкалывали друг друга. Они всё помнили, и им нравилось вспоминать. Глупые мальчишки, которые до сих пор мерились мускулами, устраивали шуточные драки, спорили до потери голоса, рассказывали что-то, перебивая друг друга…

Она смотрела на них, прислонившись к дверному проёму, и улыбалась. Все трое одновременно посмотрели на неё, и она вздохнула:

— Так здорово, что мародёры снова вместе. Только Хвостика не хватает.

— Хвост вообще теперь какой-то странный, — глухо проговорил Блэк. — Объявляется раз в месяц, говорит, что ничего не происходит, что у него все хорошо. Он не разговаривает с нами, будто избегает… Может, скрывает что-то. Не мог же Питер спутаться с плохой компанией. Мы всегда были его друзьями, почему просто не прийти и не рассказать? Мы уже не дети, мы каждый день сражаемся за свои жизни, но и за товарищей готовы побороться. Он же должен понимать это, верно? Нет, Хвост теперь ужасно странный. Другой, совсем другой. Запуганный какой-то. А знаешь, Лил, — анимаг вдруг сменил тему и резко вскинулся. — Ты очень изменилась.

— Война всех нас изменила, Сириус, — поморщилась она.

— Давайте не будем об этом, — тихо сказал Джеймс, успокаивающе глядя на жену, которая робко прижалась к нему.

— В этом году снег рано выпадает, — задумчиво протянул Люпин, убирая отросшую чёлку с глаз.

— Хочу пить, — раздраженно бросил Блэк.

Он ненавидел, когда люди говорили всякие глупости. Его выворачивало наизнанку, когда в разговоре было что-то фальшивое, ненастоящее. Ненавидел, когда человек скрывал что-то реально важное за массой не нужного бреда. Ему это было не нужно. Зачем засорять свою жизнь лишними словами?

С кухни послышался звон, а после этого нецензурная брань. Лили сильно вздрогнула при первом громком звуке.

— Джейми, я разбил твою чашку. Я починю. И уберу. Не беспокойтесь, я все сделаю, — его голос был таким усталым, измученным.

Лили поднялась и пошла к нему. Он стоял уже с вновь собранной кружкой в руках и смотрел в одну точку на полу. Угасшим, потерянным взглядом. Он не видел её, но чувствовал её присутствие. А ей было плохо, потому что она видела изменения в нём — она тихо всхлипнула, в глазах защипало, подошла к другу и взяла его лицо в ладони. Он поднял голубые глаза, полные горечи, одиночества, непонимания.

— Расскажи мне всё, Сириус.

— Ты и так всё знаешь, глупая. Всё… — прошептал он, после чего тут же опомнился и поцеловал подругу в нос.

— Не нужно, Бродяга. Не забивай её головку мыслями о войне, — в дверях стоял Римус, медленно вертя в руках вилку.

— И не собирался, — тот попытался выдавить улыбку.

Лили подтянула Люпина за руку к себе и крепко обняла их обоих.

— По-моему она со школы вообще не выросла. Все такая же мелкая, — нарочно громко шепнул Блэк.

— Эй! — возмутилась она.

— Молчи, насекомое, — рассмеялся он, но через пару секунд спохватился: — Сейчас Джейми натравит на меня твоего сына!

Тут уже начали смеяться все трое.

* * *

Лили Поттер вошла в гостиную.

Её муж лежал на полу, а их маленький сын сидел у него на груди.

Она улыбнулась, подошла к ним и села на колени у головы мужа.

— Джеймс!

— Что, солнышко? — тут же опомнился он, подняв на неё глаза миндального цвета, задорно блестящие за стёклами круглых очков.

— Я люблю тебя, — вздохнула она и, наклонившись, нежно поцеловала его — как раньше, когда они целовались под тусклым уличным фонарём в Хогсмиде, и снежинки падали на его угольно-черные волосы, а её изумрудные глаза казались двумя маленькими звёздочками в ночи.

Она взрослела, и они стали более тусклыми — или, может, просто от постоянных переживаний. И такие унаследовал Гарри. Глаза — единственное, что не досталось ему от отца.

— И я тебя, — чуть удивленно произнёс он и вдруг болезненно зажмурился.

— Гарри! — испугалась она. — Отпусти папину руку, ему же больно!

Малыш нехотя выполнил указ матери, а потом широко зевнул, и ей пришлось отнести его в кроватку в спальне наверху.

Когда она снова пришла, муж её лежал в прежнем положении. На лице — выражение боли и беспомощности. В последней стычке с Пожирателями Смерти ему повезло значительно меньше — она отделалась рваной царапиной на щеке, а он ходил с перевязанной рукой. Хотя Римус и Сириус обзавелись множеством ран и царапин, Грюм лишился глаза, и лучше уж смерть, чем то, что произошло с Фрэнком и Алисой Долгопупс. Всем сейчас было несладко.

Лили легла рядом. Поттер прижал её к своей груди, рассеянно глядя по спине.

— А помнишь…

— Помню. Помню, Джеймс. Все помню, — улыбнулась она.

Он прижался губами к её лбу, а потом сказал:

— Ты ведь правда была моим талисманом.

— Просто ты надевал на меня свой счастливый шарф. Жаль только, что сейчас он не приносит удачи.

Они замолчали на минуту, слушая секундную стрелку часов.

— Я безумно рад, что ты сейчас со мной, Лили. Рядом. Сейчас мне это нужно как никогда.

Она с трудом сдерживала слёзы.

Джеймс сел, опираясь спиной на диван, и снова прижал жену к себе. Она уткнулась носом ему в шею, а потом он почувствовал прикосновение её горячих губ.

— Я не хочу умирать, — прошептала она. — Но готова. Ради Гарри.

— И я. Только не умирай без меня. Я один не смогу.

* * *

В тот же день Джеймс Поттер уходил. Но с твердым обещанием вернуться. Тем более Римус должен был зайти и вернуть книгу. Хэллоуин на дворе, а детей не выпускают из домов собирать конфеты — слишком опасно.

— Не открывай дверь, солнышко, — шепнул Джеймс на ухо жене, вдыхая аромат её огненно-рыжих волос. — Лунатик знает, как нужно трансгрессировать в наш дом. Люблю тебя.

Страшно было его отпускать. Но по-другому никак.

Лили измерила шагами все комнаты в доме, обеспокоенно теребя края потертого синего джемпера. Её сын сидел за деревянными ограждениями и играл с тощим плюшевым зайчиком.

Когда в гостиной появился гость, она испуганно вздрогнула, но в следующую секунду уже обнимала его за шею.

— Как ты? После полнолуния?

— Всё как обычно, цветочек, — ответил Люпин.

Он остался. Потому что знал, что она боится оставаться одна, и сам боялся оставлять её. Нужно было беречь её хотя бы ради Джеймса. Беречь, как розу в маггловской сказке «Красавица и Чудовище», только она была лилией.

— Рем, подойди, — совсем по-детски позвала миссис Поттер, а он с кряхтением поднялся и остановился рядом с подругой.

— Что ты хочешь, Лил?

— Посмотри на Гарри. Милый такой, правда? — улыбнулась она.

Он стиснул зубы, после чего негодующе прошипел:

— Очень.

— Знаешь, Рем, я давно хотела спросить, — неуверенно начала она. — Почему ты не захотел стать его крёстным?

— Потому что, Лил! — загорелся Люпин, ударив кулаком в стену. — Почему, ты думаешь, я не нашел себе подружку, а? Потому что мне не нужен никто кроме тебя, понимаешь? Я всегда любил тебя, только тебя, и до сих пор люблю! Другие девушки отличаются слишком многим, они не такие. Я рад за вас с Джеймсом, и ты знаешь, что это правда, но по мне лучше наблюдать за твоим счастьем, чем строить своё без тебя! А твой сын мне никто. Я не люблю его, поэтому и не стал его крёстным, Лил. Я ненавижу его, потому что он не мой сын.

Лили стояла потрясенная, с выражением ужаса в изумрудных глазах, будто ей влепили оглушительную пощёчину. А он тяжело дышал, опираясь плечом о стену, в его серо-зеленых глазах плескалась необъяснимая ярость.

— Я ухожу, — выплюнул он.

Но у самой двери он услышал:

— Римус!

Люпин обернулся. По щеке подруги текла одна-единственная слеза.

— Я люблю тебя, — прошептал он и скрылся.

* * *

Римус Люпин сидел в кафе и мешал ложечкой уже давно остывший чай. Она, наверно, рыдает сейчас на груди у мужа, а он безуспешно пытается успокоить её.

В помещение вошла женщина с дочкой, и у девочки были такие же рыжие волосы, как у Лили…

Он вскочил, опрокинув чашку, и вылетел из кафе с твердым намерением вернуться и на коленях молить подругу о прощении.

В их доме не горели окна — сейчас мало кто зажигал свет с наступлением темноты, — и только в спальне Гарри было неровное зеленоватое свечение.

— Лили! — закричал Люпин, распахивая дверь.

Никто не откликнулся. Сердце неприятно закололо. В гостиной, на кухне, на всем первом этаже никого. Он собирался бежать на второй вверх по лестнице…

— Джеймс! — в ужасе воскликнул Римус. — Сохатый! Ты же не… Джеймс! Прошу! Поттер! Ты не можешь умирать, слышишь?! Джеймс! Джеймс…

Нет… он был мёртв. Глаза миндального цвета будто стали стеклянными и смотрели невидящим взглядом в пустоту, приоткрытые губы никогда больше не изогнутся в усмешке. Но если Джеймса нет, то…

— Лили!! — что было силы закричал Римус, врываясь в спальню их сына. — За что, Лили?! Прошу, скажи что-нибудь, скажи, что вы просто решили проучить меня! Лили, Лил! Девочка моя, не уходи! Умоляю тебя, цветочек! Пожалуйста!

Он не обращал ни малейшего внимания на кричащего маленького Гарри.

По его собственным щекам градом катились слёзы. Лили… Джеймс… Лили… Гарри. Почему он жив? Хотя сейчас Люпину было всё равно. Он надрывно выкрикивал имена друзей, бил кулаком об пол, так, что на них мигом выступила кровь. Он искусал губы, из уголка рта тоже лилась тонкая темная струйка.

А она лежала перед ним, бездыханная. Ушла. Ушла навсегда и не вернется. Никогда.

— Лили… ты нужна мне…

-

The End