Подземелья и чувства (гет)

«Верховная Тейхара хоть и приходилась Д’алгорту матерью, для нее законы общины были важнее материнской снисходительности. Она сообщила Совету о том, что видела прошлой ночью и назначила собрание незамедлительно.

Про мои отличия от сородичей Совет знал не понаслышке и для меня не было удивительным то, что они следят за мной и за тем, как идет мой процесс перерождения, а точнее — как со мной ничего не происходит.

Моя мать стояла в стороне от основного состава Совета и молча слушала умозаключения Верховной. Когда разговор шел обо мне, моя мама либо соглашалась с высказываниями Совета, либо не издавала ни одного звука и смотрела в пол. Было ясно, что нет повода для гордости в том, что твою дочь отчитывают главные персоны общины. И если Совет со мной обошелся довольно мягко из-за моего возраста и меня лишь предостерегли, что и дальше будут за мной наблюдать, то Д’алгорта осудили строже.

Когда ему исполнится 18, он должен будет отправиться на границу, чтобы отстаивать наши территории против эльфов. А также Совет наложил запреты на наше общение — никаких тренировок и уж тем более никаких разговоров, физических контактов и аморального поведения. Нас не должны были видеть вместе.

Внутри меня бушевало пламя, я была готова идти против слова Совета, спорить с ними и пытаться заставить их передумать. Но когда Совет разошелся и Д’алгорт утихомирил мои порывы, мне стало ясно, что я не добилась бы ничего этим противостоянием.

Мы остались совсем одни в Святилище. Мой разум был неспокоен, сотни мыслей проносились в голове и лишь часть я озвучивала вслух. Было столько вопросов, но даже Д’алгорт не смог бы дать мне на них ответы. Он был как и прежде сдержан, говорил размерено и голос его был таким спокойным и теплым, что постепенно я перестала раздумывать и просто слушала его. Он казался таким взрослым, но было ясно, что он все еще может чувствовать. Когда я призналась ему в любви, он не ответил мне тем же, но эта любовь была в его голосе, в том, как тактично он разговаривал со мной и пытался успокоить и как нежно держал мое лицо в своих ладонях.

Но Д’алгорт не был марионеткой в руках Совета. Он согласился на службу на границе, однако решил в будущем требовать от Совета одобрения нашего союза — он уверил меня, что по возвращении убедит свою мать одобрить наш брак. Когда он сказал это, в моей груди вдруг стихла буря и превратилась в трепетное ожидание и надежду. В тот миг я просто растворилась в этом человеке и задержалась в миге поцелуя, которым меня одарил Д’алгорт. Я верила, что все будет так, как он сказал».