Madre Tierra (джен)

А в этой башне — истинное волшебство

И та, что с глазами речной воды,

А я жду беды, — но прежде всего

Это что-то из моего сердца.

© Немного Нервно

Всякий раз, сметая паутину во флигеле-башне, Луиза оглядывается: не бегают ли рядом младшие дети? — и сгоняет пауков метлой.

Когда Луиза была совсем маленькой, бабушка кутала её в покрывало и рассказывала на ночь сказки своего народа, — о том, как богиня-мать народила детей со своим сыном, населила горы и нырнула в озеро Игуаке, о том, как её дети родили своих детей, а потом кидали серьги в это озеро, о том, как паук плетёт тонкие ниточки, сажает чибча в свою лодку и увозит их туда, откуда не возвращаются, — и Луиза до сих пор стесняется гонять паучье потомство. Грубо как-то выходит, неуважительно.

Луиза не заглядывает во флигель, но Педро её не винит, — потому что Педро знает, что младшим строго-настрого запрещено туда соваться.

— Тихо-тихо, уходите, пожалуйста, — упрашивает Луиза, бережно сметая пауков с потолка, — больше тётушке на глаза не показывайтесь. Тётушка пауков не любит, кричать будет.

— Дай мне одного, — хлопает глазами Антонио, садится на корточки и трогает пальцем паука, пока в подоле его рубашки квакает жаба.

— Вот поэтому твоя матушка и будет кричать, Тонито.

— А я… а я его спрячу!

— Да уж, спрячет он, — осуждает Луиза, глядя, как Антонио сажает нового питомца себе в волосы.

Антонио вечно таскает в карманах то лягушек, то жуков, то ещё кого попало: никто уже не считает, сколько живности у него передохло, — и раньше это было простительно, но ему уже целых пять лет, и весь посёлок знает, что Антонио, как и Исабелла, — не без блажи: Исабелла частенько валяется в траве и слушает, как корни врастают в землю, а Антонио бухается рядом, даже не потрудившись поправить на сестре задравшиеся до бёдер юбки, разевает рот и слушает, как в корнях снуют жуки.

«Слышишь?» — заговорщицки шепчет Исабелла, и Антонио жадно жмётся ухом к земле. Исабелла и Луизу пыталась научить когда-то: ляг рядом, прижмись, слушай, — вот только Луиза так ничего и не услышала.

Луиза — девушка простая, и силы у неё простые, под стать каменщику или хозяину асьенды, который собирает загулявших ослов, и Луизе уже совсем не стыдно за то, как она выпила на кинсеаньере Валериты Васкес, развеселилась и так оперлась на соседский дом, что тот покосился, — ну, может быть, самую малость.

И мысли у Луизы тоже простые, ясные.

* * *

— Кыш! Нельзя в дядиной комнате шалить. Забыли?

— Мы только одним глазком глянем, — свято божится Камило, гремя связкой ключей, и Луиза отлично знает, что Камило, мятежная душа, даже не думал их выпрашивать.

— Пожа-а-алуйста, — вторит Мирабель, стиснув Луизу поперёк живота и хлопая ресницами.

— Нам только поглядеть!

— А ты никому не говори, мы глупостей не натворим.

— Будто я собиралась, — сдаётся Луиза, сгребает в горсть ключи: Камило возится с ними, тыкая в скважину то тот, то другой, — и с первого раза щёлкает двумя оборотами. Casita помнит бороздки на ключах, щербины на косяке, песок с солью, — и ещё лучше помнит о том, как Альма замеряла на пальцах дюймы для замка, а её глаза протекали. — Не шалите и вещи здесь не берите. Запомнили?

«Нечего её заколачивать, пусть ключ при мне останется. Вернётся — сама отдам».

— Ва-а-а, — с восторгом выдыхает Камило, ставит ногу за порог и шуршит сандалией по песку.

— Смелый-то какой, забыл, что я первая решила пойти, — попрекает Мирабель. — Кто тебя сюда под ручку привёл, Камило?

— А кто тебе рассказал, м-м? Кто нашёл запасные ключи?

— Песка-то здесь больше, чем паутины.

— Гнездо крысиное! Гляди!

— Тут бы прибраться, — решает Луиза, сунув связку ключей в карман передника, — и поскорее, пока бабушка из посёлка не вернулась.

— А-э?

— Дело говоришь, — воодушевляется Мирабель и берёт в руки метлу.

Луиза вздыхает, оглядывается не без опаски и залезает в комнату вслед за ними, тут же стукнувшись плечом об дверной косяк, — Мирабель метёт, Камило разгребает, Луиза разгоняет паучков, и из вороха паутины Мирабель выметает оборванную нитку своих старых бус, вскрикивает и, прикрывшись расшитой сверху донизу юбкой, прячет их поближе к сердцу, а Луиза делает вид, что ничего не заметила.

— Почему сейчас, Мирабель? Почему, Камило?

Мирабель трёт переносицу, поправив очки, а Камило шмыгает в пальцы, отмеченные ссадинами, и вслед за Мирабель смотрит Луизе в глаза, по-матерински уперев кулаки в бока: «сейчас» относится вовсе не к уборке, и теперь об этом знает не только casita, но и её очередное дитя.

— Будем дядю домой ворожить, Луиза. Нечего ему к одной Долорес шастать, мы тоже соскучились.

— И как вы это делать собираетесь? — с сомнением смотрит на них Луиза.

— Не знаю я! Но мы его вернём, правда-правда.