В мечту. Я (не) живу (джен)

— Пельмени? — тупо переспросила Миц.

— Ага, — подтвердил Левк, протягивая ей вскрытую разноцветную пачку.

— Ты… хочешь, чтобы я… сварила тебе пельмени?

Происходящее просто не укладывалось в голове Миц. То есть ее тащили сюда, толком не отвечали на расспросы, поставили перед фактом вот прям срочно необходимой помощи, чтобы в итоге?..

Левк раздраженно вздохнул.

— Да, я хочу, чтобы ты сварила мне пельмени, — медленно и четко, как маленькой, повторил он.

Солнечные лучи проникали сквозь небольшие окошки и оставляли на полу пятна света, пахло смесью еды и чего-то химического — резкого и неприятного. Вдоль стен тянулись ряды полок, уставленные картонными коробками, несколько уже вскрытых располагались на полу. Сбоку тянуло холодом: недалеко стоял огромный холодильник, чье тихое гудение наполняло комнату. Склад был не особо большой — метров десять в длину — и заканчивался еще одной дверью. Над ней знакомой синей краской было выведено «Оружейная», сама дверь была открыта, и за ней виднелись решетчатые полки, заполненные угловатыми черными силуэтами. Оружие. Миц становилось не по себе всякий раз, когда ее взгляд падал на этот проход. Оружие. Настоящее. Пистолеты, автоматы, дробовики, начиненные пулями, готовые нести смерть. Прежде Миц не подозревала, что боится оружия, но теперь даже мысль о нем вызывала холодное чувство в груди.

Была и третья дверь — она находилась рядом с холодильником и вела на кухню, как пояснил Левк. За секунду до того, как он подошел к морозящему агрегату и достал из его недр пачку пельменей. И пояснил, какого рода помощь от Миц ему, собственно, нужна.

И вот теперь они стояли друг напротив друга, Левк протягивал упомянутую пачку Миц, а сама девушка смотрела на нее, и в ее голове стучало только одно слово — «что?».

— Тебе… для этого понадобилась помощь? Приготовить пельмени? А ты… сам их не можешь сварить?

Левк вздохнул опять. Тоскливо и с видом «как меня задолбали вопросы».

— Смотри туда. — Он ткнул пальцем в сторону ближайшего угла. Миц увидела мусорный мешок — почти пустой, только на его дне, кажется, что-то лежало.

— Он наполнен множеством развалившихся пельменей. Вот отсюда, да. — Левк тряхнул пакетиком у себя в руке. — Я три раза ставил эти чертовы пельмени готовиться. Три. Гребаных. Раза. Все три раза я про них забывал, и они разваливались к сатанистской матери. Ты все еще спрашиваешь, для чего мне понадобилась помощь?

Пауза.

— Как можно переварить пельмени три раза? — произнесла Миц медленно. Она старалась сохранить бесстрастное выражение лица. Правда. Просто кто виноват, что ей не сильно хотелось стараться для парня, без спроса протащившего ее через пол-лагеря?

Левк покраснел.

— Боже, человеческая женщина, — проговорил он страдальчески. — Ты будешь варить эти чертовы пельмени или нет? Я часа два уже есть хочу!

— Взял бы что-нибудь из этого. — Миц кивнула на раскрытые коробки на полу.

— Коллективную еду, угу. — Тон Левка стал ядовитым. — И меня потом прибьют. Пельмени хотя бы лично мои. Я их для себя просил. И вообще мне хочется именно их. Так ты будешь их варить или что? — раздраженно повторил он.

Миц посмотрела на него. Потом на пачку пельменей. Опять на него. И развернулась к выходу.

— Эй, да подожди ты! — Пальцы Левка снова ухватили ее запястье. Миц рывком выдернула руку:

— Во-первых, перестань меня хватать! Во-вторых, на твоем месте я бы научилась принимать ответ «нет»! В-третьих, еще бы поучилась вежливым просьбам. И готовить. Ну, чтобы наверняка. В-четвертых.

Под ее взглядом Левк спрятал руки за спину.

— Ладно, ладно, не трогаю тебя, — буркнул он. — Прости, хорошо? Я просто...

С тоской покосившись на мешок с почившими пельменями, Левк выдохнул:

— Ну, да, я рукожоп в плане готовки, голодный рукожоп, и мне правда очень бы хотелось, чтобы кто-нибудь мне что-нибудь сварил, а так как в пределах досягаемости только ты, прошу об этом тебя. И вообще, я не собирался предлагать помогать мне просто так, так что можешь и меня о чем-то попросить.

В последней фразе так и сквозило: «Ну все, ты довольна, ты сделаешь мне эти чертовы пельмени?»

Луч надежды упал в бездну безнадежности. Миц хотела только одного, но Левк не был настоящим человеком и не мог вообразить для нее мир с живым Максимом. Воспоминания о двойнике брата скрутили отчаянием и злостью. Почему все не может быть просто?..

«Ничего мне не надо», — хотела было сказать Миц, а потом уйти, но внизу, совсем рядом, вдруг раздался вибрирующий звук, и она не сразу поняла, что это забурчал ее живот.

Пельмени не были ее любимой едой, но внезапно захотелось именно их.

— Хорошо, — произнесла Миц. — Как насчет того, что я готовлю на двоих и ем с тобой? И пускай еще одно мое желание будет в запасе, — добавила она в приступе «хм, что-то мало я требую».

Левк прижал к себе пачку пельменей с таким выражением лица, что Миц почти ожидала ответа: «Знаешь, я передумал, не трогай мою еду!». Но тут урчание живота раздалось уже с его стороны, и Левк резко поник.

— Ладно, идет, — буркнул он.

— В чем их хоть варить? И на чем?

— Все вон там. — Левк показал себе за спину. Обернувшись, Миц увидела в углу пластмассовый стул, рядом с которым на полу расположилась переносная плита с маленькой кастрюлей на одной из конфорок. И плита, и кастрюля выглядели довольно потрепанными.

— Они наши, — продолжил Левк, оживляясь на глазах. Предчувствие скорой еды, похоже, сделало его добрее. — Мои, Тирри, Ринка и Тлиры. Остались еще с того времени, когда мы добирались до этого лагеря.

— А это? — спросила Миц, вдруг ощутив себя… не слишком уютно. У ножек стула была расстелена светлая ткань, на которой лежали пистолет и разобранный автомат. Их дула были направлены аккурат в сторону подростков, и Миц почувствовала пробежавшую по спине дрожь.

— Что? — не понял Левк. — А, они… Это мое, — беззаботно ответил он. — Решил почистить после тренировочной стрельбы. Будет чем заняться, пока ты варишь пельмени. Вода в бочке на кухне, кстати. И пусть тебе повезет. — Левк хлопнул Миц по плечу и направился к стулу. Девушка испытала желание надеть ему на голову кастрюлю с водой, вернуться в настоящий мир, наварить себе кучу пельменей и съесть их, показывая средний палец в пространство.

Ну ладно уж. Исключительно ради того, чтобы стребовать с него еще что-нибудь.

Какое-то время на складе царила тишина. Миц сидела у плиты и скучающе следила за пельменями, периодически помешивая их захваченной из кухни шумовкой. Левк расположился на стуле и сосредоточенно протирал тряпицей одну из деталей автомата. Тряпица была пропитана каким-то средством для смазки оружия, бутылка которого стояла тут же, и именно оно, как поняла Миц, и издавало резкий неприятный запах. Лицо Левка выражало сосредоточенность, а его уши затыкали наушники, чей провод тянулся к карману его штанов. Парень слушал аудиокнигу, как он сам пояснил. Миц подозревала, что только для того, чтобы похвастаться кассетным плеером, который, по словам Левка, принадлежал уже лично ему. Ну, здесь, наверное, это было круто. Время действия ориджинала происходило где-то в двухтысячных.

Наблюдая, как на дне кастрюли постепенно образуются пузырьки, а от воды начинает идти легкий пар, Миц ощущала смутное беспокойство. Мысли кружились вокруг Тлирины. Если та видела, как Миц с Левком пошли (угу, «пошли»...) в сторону склада, разве она не должна была уже заглянуть сюда? Не могла же Тлирина просто пожать плечами и заняться своими делами? Или могла? А может…

— Тебя искали, кстати, — вдруг произнес Левк, не отрываясь от очередной детали.

Миц недоуменно уставилась на него, не сразу поняв, о чем он. Искали? Тлирина уже заходила (гхм…), а она не заметила? Лишь через несколько секунд до Миц дошло, что имелось в виду.

— Лагерь? — переспросила она — специально погромче, чтобы голос точно пробился сквозь наушники Левка.

— Ну а кто еще? — снисходительно-недовольным тоном ответил парень. Миц ощутила, как в пространстве повисла невысказанная фраза «а самой нельзя было додуматься?».

— Я варю тебе пельмени, — напомнила Миц. — И сижу рядом с кастрюлей с горячей водой. Не наглей.

— Весомый аргумент, — после недолгого раздумья признал Левк. — Принято.

— Вот и хорошо. А лагерь… я его сильно переполошила? — осторожно спросила Миц. Она ощутила легкий укол вины, вдруг подумав, как эта ситуация выглядела для Вбирающих. Находят подозрительного человека, который вполне может оказаться Защитником. Человек сбегает. Чего ожидать, непонятно — может все обойтись, а может, на следующий день нагрянут другие люди и убьют всех. Нехорошо получилось…

— Ну… — Левк неопределенно пошевелил пальцами. — Не сильно. Вершет… командир лагеря, то есть, решил не тревожить народ. Тем более что, по его словам, Защитники придумали бы что-нибудь получше, чем история девушки про то, как она случайно забрела далеко в лес. — Левк хмыкнул. — Он сформировал поисковый отряд и сказал охране внимательнее следить за входами в лагерь. В общей сложности про тебя знает человек… десять. Ну, плюс Тлира и я. Хорошо дружить с той, кто на особом счету в лагере, — усмехнувшись, добавил парень.

— Почему на особом? — недоуменно спросила Миц. Вода в кастрюле уже вовсю кипела, и девушка на всякий случай снова помешала пельмени.

— Способности. — Показалось, или в голосе Левка прозвучала зависть? — Она и Тирри очень ценны для лагеря. Тирри поддерживает искусственное солнце и путевые огни, Тлира допрашивает пленных, если они вдруг заводятся у нас. Те пугаются ее взгляда и выкладывают все, а ей лишь остается проверить, правда их слова или нет. Ты же понимаешь, о чем я, да? — Левк заинтересованно посмотрел на Миц.

Она вспомнила жуткое ощущение обнаженной души и невольно поежилась. Кивнула.

— Что и требовалось доказать. — Левк поднял с пола новую деталь и принялся тереть ее тряпицей. — Плюс Тлира очень сильно помогает в общении с людьми из города, который снабжает нас припасами. Мы там на днях были, кстати, как раз когда объявилась ты. В этой стране есть вера, что Вбирающие посланы высшими силами очистить мир, и мы общаемся с городской церковью, где Тлиру считают… кем-то вроде святой, короче. — Голос Левка вдруг буквально на мгновение стал мрачнее. — Что хорошо так облегчает переговоры с этими людьми, и они очень охотно дают нам припасы.

— Удачно, однако, — пробормотала Миц, испытывая смешанные чувства. С одной стороны, лагерю действительно повезло с расположением или теми, кто выбирал место его постройки. С другой — все это звучало так, будто Тлирину используют.

— Вообще, ага. — Показалось, или она уловила издевку? — Интересно, что бы они сказали, если бы увидели Тирри. Небось, сделали бы ее каким-нибудь духом солнца, света, тепла и так далее. Но не сделают. Никогда не пущу сестру к людям. Пусть всегда будет в лагере.

— За что ты так не любишь людей? — спросила Миц, задетая звучащим в словах Левка пренебрежением.

— Потому что они уроды, устроившие войну и охотящиеся на нас, — резко ответил парень. — Ты бы стала любить тех, кто желает тебя убить или выбить плюшки из твоего положения? Это из-за них мы прячемся по укромным местам и боимся, что нас найдут. Тлира лишилась ног тоже из-за них. И вообще спроси у нее как-нибудь про людей из города. Тирри и я… — Левк оборвал себя и глубоко вздохнул. — Я вообще не понимаю, как можно нормально относиться к тем, из-за кого все это творится. Да, одни из них нам помогают, вот только лучше б мы без их помощи обошлись!

— Один из мерзких людей варит тебе пельмени, — напомнила Миц, сдерживая злость. Да, она могла понять ход мыслей Левка, но почему надо записывать во враги всех людей, а не только тех, кто реально развязал войну и травит Вбирающих?

Левк оценивающе взглянул на нее.

— Ну, ты не мерзкая. Только худая, — неожиданно заключил он. Миц растерянно нахмурилась, пытаясь сообразить, как ответить на такой недокомплимент. — Внутренне вроде бы тоже нормальная, учитывая то, что Тлира тебя одобрила. Пока что нормальная. Кто знает, какой ты станешь завтра.

— Как будто среди Вбирающих нет плохих, — зло сказала Миц, не выдержав. — И я с очень большой натяжкой, но могу понять тех, кто охотится на вас. Они уроды, не спорю, и лучше бы искали лекарство от Вбирающей болезни, но они пытаются оттянуть конец света.

— Вот. — В голосе Левка прорезалось презрение. — Уже началось. Люди воюют и убивают, но это Вбирающие виноваты, они спровоцировали и вообще приближают конец света, сволочи и посланники дьявола. И это не убийства, а благородная цель дать планете подольше пожить.

— Я же сказала, что не одобряю этого и понимаю их с натяжкой! — крикнула Миц с внезапной яростью. — Если уж на то пошло, я вообще не понимаю, для чего все это. Все бессмысленно. Мы так или иначе умрем. Даже если вам найдут лекарство! Вся жизнь — это бессмысленное копошение перед смертью!

Наступившую тишину нарушало только мерное бульканье кипящей воды, тяжелое дыхание Миц и тихое бормотание из наушников Левка. Миц бессильно привалилась к стене, ощущая гложущую тоску. Ей хотелось свернуться калачиком и плакать, отгородив ладонями мир. Зароились в голове забытые было мысли: почему все так? почему таков порядок вещей? почему люди должны всю жизнь лишь приближаться к смерти? Краем глаза она видела, что Левк смотрит на нее. Растерянно и мрачно.

— Там пельмени не сварились? — наконец негромко спросил парень. Он говорил осторожно и несколько смущенно. Миц угрюмо подвинула к нему плиту ногой. Так же осторожно Левк глянул в кастрюлю сквозь стекло крышки. Слез со стула, отключил конфорку, после чего встал и направился в сторону кухни. Миц равнодушно следила за ним. Вскоре Левк вернулся с вилкой и тарелкой. Выловив упомянутой вилкой половину пельменей, парень замер, словно не зная, что делать дальше. Потом начал есть. Все это время он старательно не смотрел на Миц.

Она все сидела, обняв колени, и забытая было депрессия вновь охватывала ее. Смутно Миц чувствовала, что тоже начинает хотеть есть, но это чувство не вызывало никакого желания его заглушить. К тому же аппетит перебивал запах оружейной смазки. Неужели Левк не чувствует эту вонь? Или он просто настолько голодный? Эти мысли толкнулись в голове Миц и исчезли. Появилось отвращение к миру Вбирающих — миру войны и смерти. Что она тут вообще делает? Где ее ответ? Если только не считать им подтверждение, что мир дерьмо.

— Вообще Ринк правильно пишет в своих стихах, — вдруг произнес Левк, и его слова разбили душную тишину. — О войне, смерти, жизни. Конце света. О людях, хоть он, конечно, и думает о них лучше, чем я. У него хорошие стихи. Наверное. Я в этом не разбираюсь, честно говоря, но они мне нравятся. Во всяком случае, у него получше получается, чем у меня.

Сначала слова лишь скользнули мимо Миц, охваченной равнодушной тоской, но затем их смысл начал потихоньку добираться до нее. Миц зацепилась за обрывки фраз, невольно начала собирать их в одно целое, вникать в суть услышанного…

— Ринк и ты… пишете? — произнесла она тихо. Слова с усилием выдавливались из горла.

— Ага. — Левк дожевал последний пельмень и с сожалением глянул на пустую тарелку. — Ринк стихи, я маленькие… ээ… миниатюры? — с сомнением проговорил он. — Рассказы длиной в страницу. Довольно дурацкие. Хотя Ринк тоже так говорит о своих стихах. Он в них чаще всего ругает войну, Защей… У него в одном стихе была хорошая мысль. Люди думают, что это Вбирающие убивают мир, но они сами, воюя между собой и убивая нас, обесценили жизнь.

«А у нее был смысл?»

— Вообще завидую тем, кто может вложить какую-то мысль в произведение, — продолжил Левк. Его голос звучал неуверенно: ощущалось, что парень говорит только для того, чтобы не молчать. — Я так не умею. У меня просто действие и все. Про… — Левк запнулся и покосился на Миц. — Ладно, не будем о том, что я пишу. А у Ринка в каждом стихе — мысли. Что мир с этой войной вообще сошел с ума. Что лучше бы конец света настал быстрее, потому что зачем существовать такому миру. И… что этот мир все равно живой и надо стараться выжить в нем. Видеть что-то хорошее. Стараться делать это хорошее. Потому что, может, однажды это его и спасет.

Что-то дрогнуло в душе Миц. Что-то, отличное от темной тоски. Дрогнуло и исчезло.

— Только мы все равно умрем, — тихо сказала она. — Все мы. Рано или поздно.

— Ну, с этим уже не ко мне, а к Ринку. — Левк нагнулся в автомату и начал собирать его. Детали с легкими щелчками, шорохом или вовсе бесшумно вставали на место, превращаясь в единое целое. — Я вообще стараюсь не думать о смерти. У меня есть жизнь в лагере и друзья, мне этого достаточно. По размышлениям на эту тему у нас Ринк и иногда Тлира. Я и Ринк, конечно, тоже обсуждаем нашу писанину, но больше то, понравилось нам творчество друг друга или нет. И как мы, собственно, писали. Советы друг другу даем.

— Знакомо, — пробормотала Миц и тут же ощутила легкое недоумение. Она никогда всерьез не занималась писательством. Да, были попытки — когда-то попробовала сочинить песню, — но она бросила, решив, что пока интереснее перепевать под гитару чужие. Ну, еще были переводы песен, но какие-то дурацкие. Максим вот пытался писать, но как-то рывками, в моменты не такого уж частого вдохновения.

— Один раз Ринк написал про Шерита. Это… можно сказать, один из создателей лагеря. Был, — помедлив, мрачно добавил Левк. — Ему лет одиннадцать, что ли, было, пришел сюда со своим отцом, который хотел сделать убежище для нас. Девять лет назад, что ли. Один из первых Вбирающих с недостатком нескольких стихий и со сверхсилами. Он мог преобразовывать материю, управлять ею и придавать ей любые свойства, какие хотел. Чуть ли не всемогущество. А может, и не чуть. По просьбе отца он создал поляну, согнул деревья, сделал искусственное солнце наподобие Тирриного, даже собрал дома. В одиночку, только с помощью своих сил. — Левк вздохнул — с завистью и грустью. — Но все это его истощило, а отец заметил слишком поздно. И Шерит умер. Ринк написал про него и его игрушечный меч. Что-то про то, что этот меч хранит память о хозяине… что Шерит мог создать новый мир, а в итоге оставил лишь еще одно оружие войны. Его меч стреляет, — неожиданно добавил Левк. — Если им размахнуться, он стреляет сгустками энергии. Ну, не стреляет, но я не знаю, какое слово подобрать. Он сначала лежал на могиле Шерита, а потом его принесли сюда. Мертвому он все равно не особо нужен…

— Зачем ты все это рассказываешь? — тихо спросила Миц.

— Чтобы не молчать. И вообще люблю болтать в пустоту. Ты отличный собеседник, когда расстроена, — внезапно заключил Левк и усмехнулся.

Миц испытала желание запустить в него шумовкой.

— Иди ты! — буркнула она сердито. Злость, однако, приглушила тоску. — Зачем я вообще решила тебе помогать…

— Потому что иначе я бы от тебя не отстал, помнишь? — ехидно проговорил Левк. Он поднял с пола пистолет и начал задумчиво крутить его в руках. — Ешь свои пельмени, пока я не передумал и не сожрал их. Кстати, как ты относишься к оружию? — вдруг спросил он. И прицелился в Миц из пистолета.

Все ее мысли и чувства мигом испарились, осталось лишь леденящее ощущение в груди и вдоль позвоночника. Замерев, Миц завороженно смотрела в кружок дула, а реальность медленно переставала казаться настоящей. Не может быть. Нет. Нет!

Внезапно Левк рассмеялся и опустил пистолет.

— Ты серьезно думала, что я выстрелю? Да он вообще на предохранителе стоит. Вот, смотри. — Он поднял руку с оружием над головой и нажал на спусковой крючок.

Пространство склада разорвал сухой звук выстрела. Пистолет дернулся от отдачи, занося руку Левка назад. В деревянном потолке склада образовалась аккуратная темная дырочка. Несколько секунд Миц и Левк смотрели на нее, а потом синхронно перевели взгляд друг на друга. Левк выглядел ошарашенным и растерянным. Миц дрожала от мысли о другом исходе и от закипающей ярости.

— Ой, — наконец выдавил Левк. — Я забыл поставить его на предохранитель. Черт.

Миц таки схватила с пола шумовку и со всей силы запустила ее в парня. Левк шарахнулся, и кухонный прибор звонко ударился об одну из полок. Миц вскочила, ощущая желание убивать. Ярость бушевала в ней и требовала выхода.

— Ты долбанутый на голову, что ли?! Придурок! В себя бы целился, раз так руки чесались! Давай я так в тебя поцелюсь! И на крючок спусковой нажму! И к черту, стоит там предохранитель, не стоит! — Во время потока гневных фраз Миц Левк смотрел в пол и нервно крутил в пальцах провод от наушников. — Ты хоть представляешь, что я испытала?! Я… да ты!.. — Не выдержав, Миц набросилась на парня с кулаками.

Вернее, едва не набросилась.

— Что за стрельба? Все в порядке?

Тихий скрип открывающейся двери и голос Тлирины заставил Миц замереть. Вместе с Левком они обернулись на звук. В проеме двери стояла коляска Тлирины, а из-за нее на них смотрели Ринк и Тирри с забранными в лохматый хвостик волосами.

Внезапно.

— Миц? — проговорила Тлирина. С изумлением, облегчением… и злостью. — Что ты здесь делаешь? Почему ты ушла? Я испугалась, между прочим! — Ее голос возвысился, гневный взгляд впился в лицо Миц, вновь порождая жуткое ощущение обнаженной души. — Я уже хотела будить командира лагеря!

Краем глаза Миц видела, что Тирри и Ринк тоже смотрят на нее. Ринк тяжело и сердито, Тирри — с укоризной.

— Спросите у Левка! — огрызнулась Миц, чей гнев так и не нашел должного выхода. — Это он меня сюда притащил! И вообще сказал, что ты видела нас и знала, что мы на складе!

Ощущение вывернутой души отпустило ее. Взгляды троих Вбирающих медленно переместились на Левка, и, судя по всему, Тлирина посмотрела в глаза уже ему. Миц впервые увидела со стороны, какой эффект производят ее силы: парень застыл, завороженно смотря на нее. Его лицо выражало страх.

— Левк? — произнесла Тлирина звенящим шепотом, вызывающим невольную дрожь.

— Тлирина, может, не стоит?.. — робко проговорила Тирри, протянув к коляске ладонь. Тлирина мотнула головой.

— Подожди. Левк?.. — повторила она еще более напряженным тоном.

— Да, я притащил ее сюда и сказал, что ты нас видела! — внезапно с вызовом выкрикнул Левк. Его голос подрагивал: Тлирина так и не отвела взгляд. — Да, соврал! Я хотел есть, а она не хотела идти! Я не думал, что ты так встревожишься!

— Да ты вообще часто не думаешь! — выпрямившись, неожиданно рявкнула Тлирина. Ее глаза яростно сверкнули.

После чего начавшаяся было ссора сошла на нет. Тлирина вновь ссутулилась и с тяжелым вздохом подперла голову рукой. Тирри и Ринк переглянулись с усталыми и привыкшими ко всему выражениями лиц. Чувствовалось, что подобные выкрутасы Левка для них были не в новинку.

— Можно?.. — пробормотала Тлирина. — Можно, его кто-нибудь ударит за меня?

— Простите, — сказал Левк тихо. Он обвел присутствующих виноватым взглядом и опять начал крутить в пальцах провод от наушников. Миц вздохнула и оперлась рукой на близлежащую полку: гнев испарился от вида Тлирины.

— Верните мне мое время сна, — проговорил молчащий до сих пор Ринк. — Я вчера дежурил всю ночь. Я надеялся отоспаться, а не успокаивать Тлирину. Ну… ну зачем? — закончил он тоскливо и, часто заморгав, зевнул. Только сейчас Миц заметила, каким сонным он выглядел. Тлирина потупилась и бросила на него виноватый взгляд.

— Вы-то двое что тут делаете? — спросил Левк у Тирри и Ринка.

— Меня разбудила Тлирина. Тирри просто проснулась и услышала наши голоса, — ответил Ринк. В его голосе все прослеживалась тоска по утраченному сну. — Тлирина попросила помощи в поисках. — Он бросил короткий взгляд на Миц. Девушку кольнуло невольное чувство вины — впрочем, недолгое, потому что Ринк снова посмотрел на Левка, причем гораздо более хмуро. — Левк, какого черта? Ты до завтрака потерпеть не мог? Обязательно надо было заставлять нас волноваться, а ее, — кивок на Миц, — сидеть с твоими пельменями?

— Он еще и целился в меня заряженным пистолетом, — не удержалась и пожаловалась Миц, в которой опять проснулась жажда мести. — В шутку. Спасибо, что хоть выстрелил в потолок.

Левк вновь усиленно заинтересовался проводами от наушников.

Пауза.

— Ну ты молодец, конечно, — наконец произнес Ринк мрачно.

— Я не знал, что он не на предохранителе, — буркнул Левк. — Мой косяк, признаю. Извиняюсь, — неохотно добавил он.

— Но все-таки так делать не очень красиво, — произнесла Тирри, укоризненно глядя на брата. — И с пистолетом, и с тем, что ты притащил сюда Миц и ничего не сказал Тлирине. Мы переживали, а Миц, наверное… Ой, Миц. — Словно вспомнив, что та находится здесь, она быстро перевела на нее взгляд. — Ты сама-то как? Прости, мы тут сначала злились на тебя, а ты ведь не виновата…

— Все нормально. — Миц махнула рукой. Желание продолжать разборки исчезло так же быстро, как и возникло. — Я бы тоже разозлилась, если бы обнаружила, что мой, э, знакомый исчез.

Тирри облегченно улыбнулась, и тепло ее улыбки стерло последние остатки злости. Должно быть, тоже ощутив его, остальные расслабились.

— Но за мной все равно месть за сон. И за наши нервы — вздохнув, уже более спокойно произнес Ринк. Левк облегченно усмехнулся.

— Извините, что разбудила вас, — виновато сказала Тлирина.

— Все, давайте забудем. — Тирри коснулась одной рукой ее макушки, а другой — локтя Ринка. Миц вновь ощутила успокаивающее тепло, пахнувшее в лицо. — Все хорошо закончилось. К тому же нам больше не надо искать Миц, и мы теперь знаем, что она точно не Защ. — Тирри улыбнулась ей и, помедлив, торжествующе добавила: — Я же говорила! Она не была похожа на Заща!

Ринк искоса посмотрел на Миц. То ли из-за общего сонного вида, то ли из-за влияния Тирри, но его взгляд больше не выражал подозрительности и вообще стал более мягким. Большую роль наверняка сыграли и объяснения Тлирины насчет личности Миц. Но полностью дружелюбным его нельзя было назвать. Миц поняла: Ринк не забыл ее странный побег.

— Но все-таки… не делайте больше так. — Голос Тлирины вернулся к прежнему спокойному тону, сама она откинулась на спинку сиденья. — Никто из вас. Пожалуйста. Левк, потерпи в следующий раз до завтрака. Или позови меня. И не ври другим, — добавила Тлирина вновь посуровевшим тоном.

— Ты разрешаешь звать тебя мне готовить? В любое время? — хитро поинтересовался Левк, проигнорировав последнюю фразу. Тирри хмыкнула и бросила на Миц снисходительно-терпеливый взгляд, словно спрашивая: ну вот что с ним делать? В ответ Миц подняла ладонь и медленно сжала пальцы, показывая, что примерно можно, и Тирри издала тихий смешок.

— Нет, я просто посмотрю на тебя, чтобы отбить тебе аппетит. Все-таки старайся ждать завтрака, — строго ответила Тлирина. Она походила на мать, отчитывающую сына. — Миц… — Вбирающая так же строго посмотрела на девушку. — Все-таки нехорошо так исчезать. Я испугалась. Я ничего не подозревала, уже хотела задать тебе вопросы про твой мир и тот прибор, а ты исчезла, и я…

Сердце Миц пропустило удар.

На складе повисла тишина. Глаза Тлирины широко распахнулись, и она застыла в кресле, будто обратившись в изваяние от осознания сказанного. Воздух вдруг словно загустел и стал еле как поступать в легкие Миц. На них обеих непонимающе смотрели Тирри, Ринк и Левк.

— Мир?.. — недоуменно переспросила Тирри. — И прибор?..

Она так просто проговорилась об этом?! Вот так взяла и как ни в чем не бывало выпалила эти слова?! Мысли бешено скакали в голове Миц, пока она сама смотрела на Тлирину. Она не знала, какое у нее было выражение лица, но та стремительно отвела взгляд.

— Прости, — быстро и с отчаянием прошептала она. — Я не хотела. Я…

— Тлирина, — уже который раз за все время в этом мире чувствуя злость, проговорила Миц. — Тлирина. Просто. Замолчи.