Черная сторона рассвета (джен)

Конец месяца Осенних Заморозок сулил наступление крепких холодов и ранний снегопад во всем Эртвесте — об этом не уставали говорить по старенькому радиоприемнику синоптики, пугая, наверное, всех западников «аномальным холодом». Эрик некоторое время пытался понять, боится ли он плохой погоды. Он был трусливее своего брата, и родился позже него, да и в принципе соответствовал едва ли не всем стереотипам о близнецах. Двадцать восьмого дня бабушка Мей попросила Эрика посидеть с ней и почитать вслух, пока она пьет лекарства из стеклянных флакончиков и лежит на диване. Старая женщина очень ослабла после смерти единственного сына и развода с мужем, иногда по ее смуглому морщинистому лицу пробегала болезненная рябь — она признавалась Ивонет, что кололо сердце. А близнецам ничего не рассказывала.

Добрая бабушка никогда не винила внуков ни за то, что они открыли дверь лжеотцу, не узнав чужака в его обличии, ни за убийство в ее доме. Эрик привязался к бабушке сильнее брата, ведь она знала его страшную тайну и помалкивала. Поэтому он без лишних разговоров сел в кресло, открыл житие Святой Саманты — толстый, потрепанный том и стал читать про юную прекрасную деву. Ее глаза были темны по-восточному, волосы светлы по северному, кожа смугла по южному, а черты лица — западные. Дочь четырех герцогских семей Фиалама жила и не тужила, пока ее не обвинили в колдовстве и не сожгли на костре. Обычная история для десятого кватриона.

Ричард остался в детской, мучаясь с геометрией и черчением — у него всегда плохо выходили эти науки, и Эрик немного скучал. Даже читая книгу бабушке, он чувствовал себя одиноким, оторванным от близнеца, а это внушало тоску. В душной гостиной остро пахло лекарствами, и гулял сквозняк, потому что бабушка запретила зажигать камин.

− Бабушка, − мальчик положил книгу на колени и с мольбой взглянул на неаниту Мэй в белом, как саван, халате, лежавшую неподвижно на диване, − как ты себя чувствуешь?

− Высокое давление, Эрик. Погода меняется, а старость не щадит мои бедные кости и нервы.

− Может, мне позвать маму?

− Не стоит, − ответила она так же, не открывая глаз, и Эрику почудилось, что с ним разговаривает труп. Он содрогнулся. — Твоей маме сейчас и так тяжко, беременность в таком доме… ох…

− Бабушка, а что случилось с этим домом? Это все Ирвин Силиван виноват?

− Я не знаю, мальчик, мне сейчас не до старых легенд. Почитай про себя, а я посплю.

Эти слова меньше всего походили на разрешение вернуться в детскую, и Эрик огорчился. Но молча укрыл захрапевшую бабушку пледом и стал тихонько бродить по гостиной, ища что-нибудь поинтереснее чтения о невинно сожженной красавице Саманте. Возле покрытой серыми обоями стены стоял старый, местами потемневший от времени шкаф, наполненный разными книгами, но ни один из корешков не заинтересовал Эрика. Разве что новая и блестящая брошюра о воспитании служебных полицейских собак, наверное, принадлежит Искандеру.

Эрик полистал брошюру и очень скоро почувствовал себя очень неуютно. Хоть бы Ричард догадался спуститься в гостиную! Сидит там себе, копается в этой дурацкой геометрии или литературе… При одной мысли об уроках Эрик ощутил прилив тоски и безысходности. Серый дом, неинтересный и опасный, серый город, серая школа, и все это — под куполом ледяной осени. Захотелось заплакать от тяжело навалившегося на плечи чувства собственной беспомощности. Они с Ричардом остались в огромном доме одни, не считая сумасбродной матери и больной бабушки. Ах, почему отец погиб так рано?!

Он уже собрался шмыгнуть носом и смахнуть рукавом домашнего свитера набежавшие слезы, как услышал за дверью странный звук. Легкий топот, будто старательно шагает по полу маленький ребенок, недавно научившийся ходить. По спине мальчика пробежал холодок, он затаил дыхание и прислушался.

Топ-топ. Топ-топ. Топ.

Звуки приблизились к комнате, и Эрик поспешно распахнул дверь, надеясь, что ему это почудилось, и опасности нет. Он совершил чудовищную глупость, как тогда, в старом доме с Двойником отца, и теперь повторился от испуга или от желания доказать себе свою отсутствующую храбрость. Сердце отчаянно заколотилось, но назад пути уже не было.

С омерзительным верещанием вбежал некто маленький и страшный, отдаленно напоминающий ребенка двух или трех лет, белолицый, с черными глазами-провалами и полным ртом острых зубов, но не гнилых, как у Ирвина, а белых и блестящих. Одето существо было в детский комбинезон, с головы уныло свисал острый кончик колпака, а босые белые пятки омерзительно шлепали по серому каменному полу.

Эрик оторопел от ужаса и хотел закричать, но издал лишь слабый хрип — такое бывает, когда видишь кошмар во сне и не можешь позвать на помощь. Только сейчас-то все реально! На миг застыв, мальчик вдруг обнаружил, что под рукой на столе лежит толстое житие Святой Саманты, и, размахнувшись, с силой запустил его в маленькую гадину. Книга прилетела незваному гостю в голову, он опрокинулся на пол и пронзительно завопил, суча уродливыми ногами. Так рыдают маленькие дети, растянувшись на асфальте, но это не могло быть ребенком… не могло и все!

− Бабушка… − хрипло выдавил из себя Эрик, покосившись на смуглую морщинистую руку, свесившуюся с дивана. — Бабушка Мей, проснись!..

Если она не откроет глаза, то он совершит второе убийство, чтобы защитить семью и в первую очередь брата. Но на его счастье старуха зашевелилась, потянулась за оставленными на тумбочке, среди многочисленных блистеров с таблетками, очками, махнула рукой и охнула, хватаясь другой рукой за сердце.

− Беда, мальчик! — тихим голосом сказала она, страшно сверкнув глазами. — Не вздумай только открывать дверь, чтобы это не убежало.

− Кто это, бабушка?

Тут, перестав заливаться слезами и вопить, белолицее существо встало на ноги и расхохоталось леденящим душу смехом.

− Буду кровушку пить, с Двойниками говорить, − сообщило оно мерзким тонким и одновременно скрипучим голоском, почти как у подвального Ирвина.

− Это то, что приходило, под видом твоей одноклассницы… − невнятно бормотала старая женщина, шаря рукой по тумбочке. — Проникло в дом, стало быть. Двойник поганый…

Пока Эрик с ужасом переваривал услышанное, одновременно пытаясь понять, до чего пытается дотянуться бабушка, тварь резво подбежала к нему и лязгнула острыми зубами совсем рядом со штаниной. Несмотря на рост, малявка оказалась не безобидной, может из-за нее Искандер и сбежал в психиатрическую больницу?

− Уйди! — завизжал он, отскакивая.

− Ихихихи! Буду кровушку пить вашу, всех выпью… − глумливо сообщила тварь.

Мальчик схватился за ветхую табуретку, за ненадобностью придвинутую к камину и с силой замахнулся.

− Эрик, подожди! — позвала взволнованно бабушка, и наконец, открыла ящик тумбочки, дотянувшись до него вслепую. — Я не вижу, Эрик, у меня глаза не открываются… помоги мне…

− Ихихихи! Глаза тебе Падший закрывает, скоро будешь в земельке гнить…

− Замолчи!

Эрик метнулся к тумбочке, но бабушка успела уцепиться сухими пальцами за еловый венок, с которого сыпались на пол зеленые иглы. Тварь между тем не спешила, а плотоядно скалилась жуткой улыбкой до ушей и потеряла крохотные ладони.

− В земельке гнить сырой. Черви там ползают, тебя скушают…

− Закрой рот! — взревел Эрик, внезапно ощутив в себе небывалую мощь и силу. — Ты сам как червь скользкий!

− Не кричи, внучок… Бросай… Брось в него…

Голос бабушки становился все тише и слабее, пока не замолк совсем — она потеряла сознание. Пальцы мальчика вцепились в вялые колючки, и он с размаху швырнул венок в чудовище. Уже давно шли толки, будто ель изгоняет зло из домов, сейчас Эрик собирался в этом убедиться.

Пронзительный визг смертельно раненого легким дуновением святости Двойника в его истинном обличии заполнил собой всю гостиную, Эрик быстро зажал уши, чтобы не оглохнуть, и ошарашено смотрел, как тварь стремительно рассыпается по полу горстью черного пепла. За дверью раздались торопливые шаги — это приближалась мать на своих каблуках и в своем дурацком бежевом платье, и стоило ей войти, мальчик посмотрел на нее исподлобья, словно волчонок. Связывание на всю ночь он ей прощать не собирался.

− Что ты орешь?! — закричала она сразу же, ухватив сына за воротник рубашки. — Я просила вас с Ричардом не нервировать меня, это что, так сложно?! Что стряслось на этот раз, Падший тебя побери?!

Эрик хотел сказать, что и так уже едва не побрал, но прикусил язык и с ненавистью взглянул в раскрасневшееся лицо растрепанной Ивонет.

− Бабушке плохо, − только и смог выдавить он из себя.

− О, − заломила руки мать. — За что мне такое наказание?

И, закрыв лицо, горько заплакала, как маленькая девочка. Эрик отстраненно подумал, что его мать угодила по воле судьбы в огромный холодный дом, окруженный стылой серой осенью, и с ней только два сына-озорника, больная свекровь и сошедший с ума муж, а еще ребенок в животе. Уже за это маму следовало бы пожалеть, но ему не хотелось. Чувства погасли, остались лишь обрывки обиды и тупое давящее на виски желание оставить эту страшную комнату.

Наконец Ивонет вытерла слезы тыльной стороной ладони, шмыгнула носом и неохотно подошла к лежавшей на диване бабушке и велела Эрику, вызывать скорую помощь.

А потом его выставили за дверь гостиной. Зато спустился невозмутимый и беззаботный Ричард, чье выражение лица сразу же изменилось — то ли от тревоги Эрика, то ли из-за приглушенных голосов.

− Что случилось?

Эрик рассказал — вкратце и сбивчиво.

− Ну и дела… − протянул Ричард, покачав растрепанной головой. — Этот дом точно проклят!

− И мы… − невольно сорвалось с языка.

Ответить Ричард не успел — перед ними распахнулась дверь гостиной и понуро вышла глубоко опечаленная мать, а следом два человека в белых халатах вынесли закрытые носилки. Реанимация? Едва ли, они никуда не торопились, неспешно спускаясь по лестнице, и только когда они спустились вниз, до мальчика дошло.

Бабушка Мей умерла.

Повернувшись к брату, он посмотрел на него с ужасом — Ричард ответил точно таким же взглядом, и Эрику снова захотелось плакать. Он — трус? Но трусливые дети не убивают грабителей и не кидаются книгами в чудовищ.

С этой минуты в доме все утихло, стало еще хуже, серее, тоскливее. Два дня спустя, в последний день осени, наступил долгожданный выходной, за окном полился тяжелый осенний дождь и близнецы не могли даже поиграть во внутреннем дворе, а мать не хотела с ними общаться. Она поехала в больницу к Искандеру на несколько часов, затем вернулась, стряхнула с мокрого черного зонта крупные капли и сбросила с ног мокрые туфли.

Ричард и Эрик стояли на лестнице, молча глядя на Ивонет, а она, переобувшись в мягкие домашние туфли, подозвала сыновей к себе. Те неохотно спустились.

− Извините меня, − сбивчиво заговорила мать, обняв обоих и прижав к себе, а они, расчувствовавшись, молча обняли ее. — Последние дни я сама не своя. Меня мучают кошмары, дети, этот дом… Я боюсь за Кэти, за всех вас…

− За Кэти? — осмелился уточнить Ричард.

Мать отстранилась от них и с мечтательной улыбкой провела ладонью по животу.

− Я чувствую, что родится девочка и хочу назвать ее именно так.

Не успели близнецы переглянуться с обреченным и понимающим видом, скорбя о рассудке матери, как в дверь особняка ворвался человек, которого они никогда прежде здесь не встречали — да и в окрестностях тоже. Седоволосый старик с большими залысинами, злым морщинистым лицом и всклокоченной длинной бородой был одет в деловой черный костюм с белой рубашкой и опирался на трость. Весь его вид выражал яростную агрессию и явное желание нападать.

Эрик с Ричардом синхронно ахнули, Ивонет закричала от страха.

Перед ними стоял Луис Силиван — их мрачный нелюдимый дед, грозно смотревший с черно-белых фотографий, которые показывала бабушка. Она боялась его крутого нрава и была очень рада, что он уехал жить в съемную квартиру, оставив ее одну в особняке, хотя этот дом принадлежал ему по праву. А теперь он вернулся и может вышвырнуть их восвояси, ведь сейчас они так беззащитны.

И Эрик впервые за последнее время пожалел об отсутствии Искандера Мириама.

− Чего орете?! — грубо спросил дед, опираясь на трость, затем приставил ее к стене, шагнул к внукам и, бесцеремонно ухватив обоих за подбородки, вгляделся в лицо каждого. — Ну, похожи вроде на отца, а то ваша мать, пустышка бесполезная, и соврать могла.

− Серьезно? — нервно вырвалось у Ивонет. — Вы в своем уме?!

− Мой дом — значит, делаю, что захочу. Слышал, женушка моя недавно помереть вздумала, туда и дорога, а вас я гнать не собираюсь, живите, сколько хотите, − разглагольствовал старик, снова взяв трость и продвигаясь вперед, к лестнице. — Мне в этой стуже на старости лет жить ни к чему, кости старые ноют, а пришел я за драгоценностями Мей, наверху в шкатулке лежат. Сам дарил ей, и оставлять не собираюсь. Хватит с вас и дома.

Тут он остановился, положил одну руку на перила и обернулся к потрясенным родственникам.

− Ну что, может, сбегает кто-нибудь за ее цацками? — спросил он небрежно, устремив тяжелый взгляд прижавшихся друг к другу внуков. — Или старому дедушке самому идти?

− Простите, − твердо и звонко проговорила Ивонет, выступив вперед. — Мы не отдадим вам эти драгоценности. Нельзя отбирать то у мертвых то, что им принадлежало.

− Это фамильные кольца и серьги, дорогуша. Они видели ни один кватрион, а вы хотите носить их сами или чтобы эти мальчишки через несколько лет подарили их скользким девицам? — хохотнул Луис. — Ну, уж нет. После моей смерти вы вольны забирать что угодно, а пока эти вещи будут лежать у меня.

− Они не ваши, жалкий вы сноб! — вскричала мать. — Я спрятала их и убрала в надежное место, так что вам лучше уйти.

Дальше все произошло слишком быстро. Старик ринулся вперед и ухватил за волосы Ричарда; тот закричал от внезапной боли. Бросившись к брату, Эрик тут же получил ощутимый тычок тростью в живот — а старик не такой уж и немощный, каким прикидывался. Когда они с перепуганной матерью опомнились, то Луис Силиван уже тащил внука в сторону подвала. До него совсем недалеко — лишь коридор направо и лестница! Ноги сами понесли Эрика вперед, за сумасшедшим дедом — проклятая безумная семейка! Ричард верещал, мать выкрикивала вслед старому козлу страшные злые слова, а Эрик едва не врезался лбом в захлопнувшуюся дверь, бесславно скатившись с лестницы.

Он оступился, но не успел этого заметить.

Отшибленный копчик выл и ныл от боли, подвернутая нога распухла, а душу колола злость тысячами крупных игл. Никто и никогда не смеет их разлучать! Эрик стиснул кулаки и принялся барабанить в плотно закрытую металлическую дверь — затем опомнился и рванул ручку. Заперто.

Старый поганец успел задвинуть щеколду.

Где-то наверху горько и надрывно заплакала мать.

Эрик дергал ручку, как заведенный, слушая громкие звуки возни за дверью.

Ивонет убежала в гостиную — как оказалось позже, когда, не добившись успехов, Эрик неохотно поднялся, звонить в полицию. Дальнейшее запомнилось плохо, но, кажется, полицейские приехали довольно быстро и взломали дверь подвала без особых усилий. Странно, она ведь сделана из крепкого железа или дело в том, что у хрупкой женщины и слабого ребенка не хватило сил?

− Неанита Мириам! — приглушенно позвал крепкий низкорослый полицейский, выглянув из подвала.

Встрепенувшись, Ивонет побежала вниз, Эрик рванулся следом, обогнал мать и первым влетел в подвал, прошмыгнув под рукой полицейского, пытавшегося его остановить. Щелчок выключателя, и замер на месте от ужаса и недоумения: другой человек в форме лежал на полу без сознания. Что же он такого увидел? Двойника? Перепуганный взгляд мальчика метнулся левее — там лежал в луже собственной крови дед Луис, лицом вверх, с аккуратно выпущенными наружу, блестящими от крови кишками.

Эрика немедленно замутило, он поспешил отвести от трупа взгляд. В доме случилась уже третья смерть, если не считать мелкую мерзкую тварь, а ведь еще и осень не закончилась. Страшный, страшный дом! Кто это сделал?! Неужели Ирвин?!

− Миссис Мириам, − деликатно остановил его мать полицейский на пороге, − вам лучше не входить. Я вызвал бригаду врачей, они увезут тело…

− А что с вашим напарником?

− Не знаю, он вошел первым…

Ричард сидел в углу, прикованный к стене за ногу — здесь остались цепи! Уронив голову на грудь, он спал крепким сном, да что происходит?! Эрик подскочил к брату и потряс его за плечо — тот вздрогнул, распахнул глаза. Вид у него был ошарашенный и испуганный.

− Неано полицейский! — звонко позвал Эрик, обернувшись к силуэту в черно-синей форме, − помогите, пожалуйста, освободить моего брата. Его тут приковал… дед.

− Не дед, − прошептал Ричард. — Ирвин.

Вместо ответа Эрик крепко обнял его, уткнувшись лицом в братское плечо, и почувствовал, как по щеке тихо бегут мелкие слезы. Старое поместье Силиванов убивало появившихся в нем людей, а они с братом все еще были живыми, разве не это можно было бы назвать величайшим чудом? И теперь они вдвоем обязательно сделают все возможное и невозможное, чтобы спасти свою семью.