Гарри Поттер и Шаркающие Скелеты (джен)

— Что же вы, мисс Грейнджер, не способны придумать ещё варианты, как вытащить вашего драгоценного мистера Поттера и спасти… Хм-м... Ханну Абботт? Я же уже объяснил вам, что не смогу убить Поттера, пока он не нападёт первым, таково моё проклятье.

Гермиона стояла перед Зеркалом и изо всех сил старалась мыслить творчески. Профессор стоял с обратной стороны рамы и командовал.

— Ладно, тогда подумайте о том, как бы вы хотели уничтожить Камень, и смотрите в Зеркало.

— Хорошо, — Гермиона держалась из последних сил. — Я вижу, как… Сейчас, дайте сосредоточиться…

— Транквилио, — устало произнёс профессор, и по её телу разлилось приятное тепло.

— Да, да. Я вижу там камень… Там я и Гарри… И у Гарри в руках…

— Волшебная бум-палка! — выкрикнул Гарри, внезапно появившись рядом с Гермионой. Грохнул выстрел, и Волдеморт рухнул, поражённый пулей в грудь.

Гарри отбросил ставшую ненужной винтовку и бросился к окровавленному телу. Он схватил упавшую палочку и выкрикнул:

— Ступефай!

А затем прижал палочку к ране на груди Тёмного Лорда.

— Гарри, что ты делаешь? — спросила Гермиона сквозь звон в ушах.

— Я его ранил в грудь. Это обширная кровопотеря, человек от такого теряет сознание за секунды и умирает за минуты. Я ему останавливаю кровь трансфигурацией. И это… Чертовски… Больно…

— Тебе больно? — она не знала, что делать. — Почему?

— Потому что… Долго объяснять. Мы несовместимы. Сейчас, помолчи секунду. Обливиэйт! Отлично, я ему стёр практически всю память. Пусть только попробует возродиться. А сейчас мы его уменьшим в камушек, — и Гарри принялся за очередную трансфигурацию. — А потом я отправлю Патронус Аластору Хмури, это очень толковый аврор в отставке. Пусть разбирается с этим ритуалом Кровавой Крепости. И если он вдруг кого-то не спасёт — у нас есть Философский Камень.

* * *

— Так как ты, говоришь, получил карабин? — спросила Гермиона. Она сидела на полу прямо рядом с Зеркалом. Гарри сидел рядом.

— Сказал этому Брану: "Пойдём со мной, или ты трусишь. Сейчас я Волдеморта убью". А он такой: "Да не-не, мне интересно". Подхожу к Зеркалу, смотрю — Бран уже поплыл. Я незаметно касаюсь карабина у него за спиной и мысленно говорю: "Зеркало-Зеркало, а покажи-ка мне, как я на тебя смотрю, и это мне поможет вернуться и спасти Гермиону. Вернуться — в смысле с карабином", — явно это подчёркиваю. Ну и начинаю своим внутренним… Слизеринцу, пуффендуйцу и прочим придумывать аргументы: "Почему это так здорово — вернуться к Гермионе и Волдеморту с винтовкой". Провалился. А там не один мир. А там их пять штук, по очереди. Я сильно не приглядывался — там пустыня, помню, была, был какой-то крупный город. Я нигде больше пары секунд не проводил. А потом попал сюда. Ну и… Бабах.

— Но винтовку надо вернуть.

— Надо. Подожди немного, отдышусь.

— А ты понял, что это вообще за миры? И почему именно шесть?

— Ну… Есть у меня гипотеза.

— Озвучишь?

— Ритуал временной петли. По-хорошему я должен тебе стереть память после того, как расскажу об этом. Или отправить на окклюменцию. Это два месяца жизни.

— Окклюменция? Её разве не на шестом курсе изучают?

— Не знаю. Это немного сложно, но я осилил. Тебе рассказывать?

— Да, только давай это будет временная блокировка памяти. И не руками первокурсника.

— Конечно. В общем, Маховик Времени. Он позволяет делать временные петли. Это значит, что ты возвращаешься в прошлое, но ничего не меняется. Получается, что поток времени как будто самосогласован. Это просто эмпирический факт, пока никаких выводов.

— Так.

— Можно помешать этому потоку самосогласоваться. Например, сказать: вот я получил из будущего записку, и я передам другую записку, если только не случится то-то и то-то. Шантажировать время.

— И время будет подчиняться?

— А какие у него варианты? Или подчиняется, или парадокс. А парадоксов быть не может. На самом деле время может найти другие способы замкнуться в петлю, неправильные — например, как-то убедить тебя, что не надо искажать информацию в записке. Оно тоже способно на шантаж.

— Та-ак, и что дальше?

— А дальше я особо не задумывался, как именно устроены временные петли. Ну самосогласуется и ладно. Просто вот такие дифференциальные уравнения у реальности. И ещё, как я тогда подумал, вселенная невычислима на машине Тьюринга.

— А компьютеры здесь при чём?

— Ну… В общем, если что-то невычислимо, то его нельзя ни вообразить, ни обсчитать. Потому я и не пытался. А оказывается, можно. Это гипотеза, но довольно сильная.

— И как же можно обсчитать временную петлю… И при чём здесь другие миры?

— Представь, ты на компьютере моделируешь Вселенную. Ну, как при прогнозе погоды…

— Гарри, я знаю, что такое виртуальная реальность, давай дальше.

— А дальше ты в какой-то момент выдёргиваешь из этой виртуальной реальности персонажа и переносишь в прошлое. Ну, это ж виртуальная реальность, почему бы и нет.

— И их там в прошлом становится два.

— Да. И они как-то влияют на мир, друг на друга… Допустим, есть история-один, где был только один экземпляр персонажа. Вот он дошёл до поворота маховика, и мы откатываемся во времени. Пишется история-два. Но та версия меня, то есть персонажа, которая уже поворачивала маховик, она помнит историю-один, а вовсе не историю-два. Это значит, что прошлое изменилось, это парадокс, а у нас такого вроде бы не должно быть.

— В смысле ты этого никогда не видел на практике.

— Да, именно. Так вот, мы продолжаем играться с той компьютерной моделью мира. Персонаж доживает до поворота маховика. В двух экземплярах. И один экземпляр этот маховик поворачивает. Но в его памяти хранится уже история-два, а не история-один, и он будет действовать не так, как путешественник во времени из предыдущей версии петли.

— И породит историю-три? Гарри, у Маховика, если я ничего не путаю, шесть оборотов. Ты уверен, что каждый раз создаёшь так много копий себя?

— Очень похоже, что да. Смотри дальше. В какой-то момент получается, что, допустим, история-сто и история-сто-один совпадают. Ну просто мы долго перебирали варианты и так вышло. Что будет дальше?

— Дальше путешественник во времени, у которого в памяти история-сто-один, сделает то же, что и прошлый путешественник, — догадалась Гермиона. — И получится, что все последующие путешественники делают то же самое, потому что нет причин для… Изменений.

— Да. У нас получается… Пусть сто разных Вселенных. И бесконечно много одинаковых.

— И мы себя наблюдаем в "одинаковой", потому что их просто больше, — дополнила Гермиона. — Это, кажется, называется антропным принципом.

— Да. Это всё была лишь логическая модель, которая объясняет наблюдения. Не хуже и не лучше, чем любая другая. А теперь смотри — допустим, путешественник-сто порождает одну историю, путешественник-сто-один — другую. А путешественник-сто-два — такую же, как путешественник-сто. Что будет?

— Круг замкнётся, — прошептала Гермиона. — У нас бесконечно много миров с парадоксом. Но они все двух типов. И выглядит так, будто есть всего два мира.

— Да. Так вот. Зеркало делает реальность стабильной — очень похоже, что оно все временные петли делает самосогласующимися. Я понятия не имею, как ему это удаётся. А Атлантида вычеркнута из времени — это значит, что есть крупная временная петля, больше чем на час, которая сошлась не к одному миру, а к нескольким. И мы находимся в том мире, где память об Атлантиде есть, а самой Атлантиды нет. Она вычеркнута в другое измерение. И там, может, даже не подозревают, что она вычеркнута.

— И этих миров всего шесть, верно?

— Ну да.

— А почему именно шесть?

— Я посчитал. Не знаю, почему именно так.

— Гарри, а что, если часть из миров совпадают? Есть, допустим, десять миров, из них первый и третий неразличимы. Такое возможно?

— Нет. Если третий совпадает с первым, то четвёртый будет совпадать со вторым.

— А если миры различаются, но так мало, что ты этих различий сходу не увидишь?

— Чёрт.

— Ага.

— Гермиона, я, конечно, свинья, но я не буду отдавать этот карабин.

— А теперь-то что тебя смущает? Если ты и правда в мире номер один, то ты просто быстро пробежишь весь цикл, как ты уже умеешь. А если в мире номер семь, то ты не тот Гарри, а я не та Гермиона, и ты всё равно ничего не теряешь.

— Чёрт.