Луна Незаходящая (джен)

Вся моя жизнь не принесла мне столько новых впечатлений, сколько первые дни в Ост-ин-Эдиле. Много всего приключилось за это время, и открыть дневник мне удалось только теперь, неделю спустя после прибытия. Опишу же вкратце последние события.

Келебримбор лично встретил нас и принял гостеприимно. Наши дары понравились эльфам. Мы долго выбирали их. По людским меркам, лучше нуменорских аулендилей не найти, но им не тягаться с Эльдар; ювелирные и кузнечные изделия бы только затерялись в сокровищницах Эрегиона. Однако ни один народ Арды не сравнится с нами в искусстве мореходства. Здесь даже эльфам есть чему у нас поучиться. Мы преподнесли Келебримбору секстант и подзорную трубу, инкрустированную слоновой костью, добытой на побережье Дальнего Харада. Он впечатлился. Как оказалось, человек с подзорной трубой мог видеть дальше, чем эльф невооружённым глазом; мы проверили это, поднявшись на одну из башен его дворца.

Я не стал тратить время на отдых и, едва окинув взором отведённую мне комнату, отправился осматривать город вместе с Келебримбором и Линдамо. Мне не терпелось взглянуть на то, как живут квэнди.

Не знаю, догадался ли сын Куруфина о моём королевском происхождении. Вероятно, те, кто бывал в Нуменоре, уже нашептали ему обо мне, но он продолжает подыгрывать. Для большинства Гвайт-и-Мирдайн я по-прежнему Ранхиль из Эльдалондэ. Мы решили, что появление принца во главе с большим посольством напрасно всех взбудоражит, и мне будет сложнее добиться доверия нолдор.

Если я даже под фальшивим именем узнал так мало, как теперь, не представляю, каково бы мне пришлось с настоящим.

В городе мне бросились в глаза маленькие коренастые люди, разгуливавшие по улицам — гномы. Я и забыл, что Гвайт-и-Мирдайн дружны с ними. Особенно поразили меня их бороды — густые, украшенные золотом и митрилом, заплетённые в замысловатые косы. Никогда таких не видел!

Мне нравятся гномы. Теперь мечтаю посетить Кхазад-Дум; жаль, в этот раз не хватит времени.

Напрасно я не взял с собой больше людей. Мне одиноко среди Эльдар. Они как скалы или деревья — древние, вечные части Арды, что появились задолго до моего рождения и продолжат дышать её воздухом, когда я сгину. Моя жизнь рядом с ними — краткий вздох, отблеск падающей звезды.

И всё же хорошо, что нас только трое. Глупцы, которыми Остров Звезды не обделён, могут начать завидовать эльфам; поэтому дружить нашим народам лучше на расстоянии.

Келебримбор показывал фонтаны, статуи, дома и сады, но обходил вниманием то, чем славится Эрегион в первую очередь — мастерские. В ответ на расспросы об Аннатаре он только просил прощения и говорил, он занят.

— Иногда Артано (очередное прозвище кудесника) днями не выходит из кузницы, не ест, не пьёт и никого к себе не подпускает. Тревожить его — себе дороже.

— И вы доверяете ему? — последовало наше изумление.

Первый мастер Гвайт-и-Мирдайн нахмурился, когда мы выразили сомнения в честности Аннатара. Он догадался об их источнике и заверил нас, что опасения Эрейниона напрасны и происходят из зависти.

Несмотря на репутацию потомков Феанора, последний из них — приятная и интересная личность; видно, что он старается быть хорошим хозяином для гостей. Однако у Тьелперинкваро много дел, что вполне объяснимо, и в некоторые дни вместо него нам всё показывали и объясняли его доверенные помощники.

Одолевает тоска по дому. Эрегион великолепен, но здесь всё чужое. Коротаю часы в библиотеке — эльфы великодушно впустили меня в неё. Сейчас я пишу это, находясь в ней, и, откровенно говоря, меня клонит в сон, поэтому буду заканчивать. Что же мне добавить напоследок?

Прошла неделя, а Аннатара никто из нас по-прежнему не видел.

Красота эльфийских нисси не «исцелила» меня, как надеялся отец, ибо их мужья, братья и сыновья не менее прекрасны.

* * *

О Эру Илуватар. Какой же я болван. Я всё-таки заснул в библиотеке и проснулся от того, что кто-то тряс меня за плечо. Прежде, чем я успел опомниться и разглядеть нарушителя спокойствия, тот воскликнул:

— Надо же — человек! Фануи, кто его впустил?

— Это посланец короля Нуменора, ваша светлость. Почётный гость, — смутился библиотекарь.

— Ранхиль ан-Эльдалондэ, — уточнил я, встав и распрямившись. — С кем имею честь говорить?

Передо мной возвышался мужчина с копной густых золотистых волос до плеч, чёрными бровями, светло-серыми, почти белыми глазами и чётким очерком губ. Я так засмотрелся на него, что забыл о распахнутом дневнике и в ужасе захлопнул его, надеясь, что Дивный не разглядел записи, в которых я восторгался сильной половиной его народа.

— Не беспокойтесь, я ничего не прочёл, — заверил он меня, но по взгляду я понял, что он врал, и захотел провалиться сквозь землю. — Я слыхал о посольстве с далёкого Острова. Мне мало известно о ваших землях. Должен признаться, я считал, что они полудикие, но вы не похожи на дикаря.

— Полудикие? Вы шутите? — я возмутился и напомнил про секстант.

Мужчина поинтересовался, что это, а, когда я объяснил, рассмеялся. Сказал, что далёк от мореплавания, но не чувствует себя обделённым из-за этого. Он заметил мою усталость, предложил встретиться завтра, чтобы я поведал ему об Острове Звезды, и удалился.

Потом библиотекарь (Фануи, замечательный эльф; мой ровесник, но по меркам квэнди ещё почти дитя) объяснил мне, что это был Аннатар.

Я ждал встречи с Аулендилем, но… чтобы наше знакомство началось настолько глупым образом! Он и так невысокого мнения о дунэдайн, а я уронил честь родины в его глазах ещё больше. Это следует исправить как можно скорее. Тем более, что он видел мои тайные записи… Отчего-то я верю, что он никому не расскажет (странно — в его глазах не читалось осуждения), и всё-таки не нахожу себе места от волнения.

В библиотеке я зевал и был готов подпирать веки карандашами, а теперь сна ни в одном глазу. Один стыд. Моя рука дрожит — утром я не разберу свои каракули и устыжусь написанного. Ночь подчас опьяняет не хуже вина (хотя и вина во мне хватает).

Я настолько объят тоской по Нуменорэ, что мне захотелось перейти на адунаик. Давно так сладко не звучал для меня родной язык! Синдарин и квэнья осточертели мне. Теперь они связаны в моём сердце с высокомерными чужаками. Почему же мы, знатные нуменорцы, так презираем родное наречие и хвастаемся познаниями в эльфийском? Почему подстраиваемся под другой народ, забывая о нашем?

Кроме того, синдарин в Ост-ин-Эдиле знают все, квэнья — многие, а адунаик — три человека.

О Эленна… нет. Анадунэ. О Анадунэ, мой благословенный дом! Я люблю тебя больше жизни и ничего не желаю так, как твоего процветания. Все знания, добытые в Эрегионе, я употреблю, чтобы прославить тебя среди народов Средиземья.

И, îdô bêtha izindi⁽¹⁾, возвратившись домой, я женюсь и продолжу род твоих королей. На сто шестьдесят четвёртом году жизни я должен наконец повести себя, как мужчина.

О Анадунэ, Йозайан, Зен’набар, Гимлад…

Zagir annardi an’Gimlad! ⁽²⁾

1) Адун. «Ныне слова мои прямы».

Вернуться к тексту

2) Боевой клич нуменорцев: «Мечи воинов Гимлад [Эленны]!»

Вернуться к тексту