Цветы жизни (джен)

— Я не отдам вам детей, — спокойно проговорил Джим. — Вы и сами понимаете, что это невозможно. Но я готов обменять себя на леди Дакс.

— Смотри-ка, птенчик, ты не один такой храбрец.

Джим оглянулся. Маккой мог поклясться, что в его глазах одновременно плескались и раздражение, и радость.

— Они тут ни при чем. Это только между нами.

— Какой прок мне от тебя, птенчик? Чем ты ценнее Дакс?

Леди Дакс хотела что-то сказать, но Неро хлестко ударил ее по губам.

— Прекратите! — отчаянно крикнул, Джим. — Нельзя бить женщину.

— Она не женщина, — засмеялся Неро, — Она трилл.

— Она женщина, — упрямо произнес Джим. — Леди Джадзия Дакс, старший научный сотрудник станции “Глубокий космос 9”.

— Пусть так, — согласился Неро, — так чем ты ценнее старшего научного сотрудника станции?

Джим глубоко вздохнул и оглянулся. Боунз вдруг понял, что он собирается сделать и в отчаянии замотал головой, но было уже поздно:

— Я Джеймс Тиберий Кирк, сын Джорджа Кирка, капитана USS “Кельвин”.

Неро замер:

— Вот как? Да, птенчик, это повышает твою ценность в разы.

Дальше случилось нечто совершенно невероятное. На Променад высыпали люди в темно-красной форме сотрудников безопасности, а по громкой связи раздался голос:

— Говорит капитан корабля “Кельвин” Джордж Кирк. Вы окружены, и я настоятельно советую вам сдаться.

Маккой видел, как Неро выхватил фазер и наставил его на Джима. К ним спешили люди, но они не успевали. И тогда случилось неожиданное. Джадзия Дакс растолкала своих охранников, кинулась к Неро и ловкой подсечкой опрокинула его навзничь. Заряд фазера, направленный на Джима, ушел вверх. На Джадзию с ревом набросились охранники, Джим вместо того, чтобы бежать прочь, рванул ей на помощь. К нему самому кинулся Спок, неожиданно легко отпихнув со своего пути очередного ромуланца.

Боунз сбросил с себя оцепенение и бросился к этим двум обалдуям, которые заслуживали как минимум четвертования за свое безрассудство.

Он влетел в самую гущу драки. Пару раз врезал кому-то по зубам, но челюсть попалась крепкая.

В пылу драки, метеля ромуланца, Боунз не заметил кулак, летящий ему прямо в висок. Последней мыслью, мелькнувшей в его мозгу перед тем, как отрубиться, была совершенно прозаическая “Теперь отдохну”.

* * *

Болело все. Даже глазные яблоки под закрытыми веками.

“Странно, — вяло удивился Боунз, — а вроде бы в глаз я не получал”.

Вокруг был какой-то неясный шум, Маккой никак не мог его идентифицировать.

Шум слегка раздражал. И еще ужасно хотелось пить. Вот просто ужасно. Стараясь не шевелиться, Маккой воображал внутри себя Великую вулканскую пустыню, по которой группами бродят земные верблюды. Этого не могло быть на самом деле, но, в конце концов, это же была его фантазия. Значит, он имел право воображать то, что ему захочется.

От продумывания маршрута караванов по пескам Вулкана Боунза отвлек свистящий шепот:

— Джим, посмотри, посмотри, он очнулся.

Второй, не менее свистящий голос, строго прошептал:

— Паша, немедленно отойди от него. В лоб дам.

— Ну, Джиииим…

— Кхаак… — каркнул Маккой, не открывая глаза и закашлялся. Горло драло наждачкой. — Как же вы меня задолбали. Помереть спокойно не дадут.

Два голоса на секунду стихли и взорвались многоголосым гомоном.

— Позовите доктора, — заорал кто-то.

— Пустите меня. Ему надо попить, — это, кажется, была Дженис, благослови варп ее душу.

— Что вы орете, как на орионском базаре? — это совершенно точно Нийота.

— Нийота, все просто рады, — вступил Скотти.

Дальше Маккой просто перестал угадывать кто и что говорит.

— Расступитесь, вы, малолетние придурки.

— Уберите детей.

— Сама ты деть.

— Да пропустите же меня.

— А кто-нибудь сказал доктору?

— Боунз, ты как себя чувствуешь?

— Джим, немедленно отойди.

— Чегой-то отойди.

Наверное, Дженис все-таки пробилась через все кордоны, потому что в губы Маккоя ткнулась широкая соломинка, и через нее в пересохшее, пустынное горло полилась прохладная вода. Первый глоток был блаженством. Даже галдеж вокруг уже не раздражал, так что Леонард рискнул и решил приоткрыть глаза. Вокруг все немедленно стихло. Он осмотрелся. Естественно, он лежал в палате медотсека. Кажется, в самой большой. Вокруг были все. Куча мелкоты, которую он до сих пор не знал, как зовут, и Джим, и Нийота, и Скотти, и Дженис, и Спок (до отвращения прилизанный и аккуратный), и Кексик, и Сулу, и Паша, держащий за руку, ту самую крошечную девочку. Ее светлые волосы были опять заплетены в косички с синими бантами.

— Это Кристина, — сказал Паша, увидев, что взгляд Боунза остановился на них. — Ей три года, она стеснительная, но собирается стать медсестрой. Будет твоей помощницей.

Будущая медсестра покрылась нежным румянцем и засунула себе в рот палец. Маккой закатил глаза, но никто не оценил глубину его саркастичного взгляда.

— Смотрите, смотрите, ему плохо.

— Точно, у него глаза закатились!

— Да доктора позовите же…

— Где доктор Башир?

— Немедленно все замолчали! — грозно раздалось от порога. Маккой и не подозревал, что доктор способен на такой грозный рык. — Всех посторонних я прошу покинуть палату.

Часть малышей покорно потянулась к выходу, но Кристина отрицательно покачала головой, вцепилась одной рукой в кровать и кажется, приготовилась зарыдать.

Доктор Башир был все-таки сообразительным малым. Оценив сложившуюся ситуацию, он продолжил уже более мягким тоном:

— Но близкие друзья могут остаться.

Вся толпа детей, уже почти вышедшая из палаты, немедленно рванула обратно.

Маккой нашел глазами Джима и состроил совершенно несчастное лицо. Тот понятливо кивнул и практически мгновенно выставил из палаты почти всех. Остались лишь свои и еще Кристина. Было понятно, что эту крошку невозможно будет сдернуть с места даже подъемным краном.

Пока Джим занимался выставлением лишнего народа, Башир осмотрел Маккоя:

— Ну, что я хочу сказать. По-моему, все идет отлично. Еще денек-другой под врачебным наблюдением и вы, коллега, будете в полном порядке.

— Спа... спасибо.

— Вам спасибо. И, что я хочу сказать, молодые люди, — доктор строго оглядел всех присутствующих. — Если бы я только знал в какую опасную заваруху вы попадете, то отправил бы вас взрывать бомбы, а лучше всего запер бы вместе с собой в медицинском отсеке.

— Ага-ага. И не получили бы массу кайфа от роли диверсанта.

У доктора Башира хватило совести слегка покраснеть.

— Что случилось? — Боунза разобрало любопытство.

— Да ты не представляешь. Я с папой смотрел записи с камер наблюдения. Доктор с Гараком, как два ниндзя-флэксианца, прокрались к докам, заложили взрывчатку, подорвали ее и потом бегали по станции, оглушая всех, кого встретили на своем пути.

— Не бегали, молодой человек, — строго произнес Башир, — а отступали в соответствии с намеченным планом.

— Ну, если это сейчас так называется….

— Леонард Горацио Маккой, — раздался строгий голос от двери, и сердце Боунза ухнуло и ушло в пятки.

— Мама, — пискнул он, и с трудом подавил немужественное желание забиться поглубже под одеяло.

— Я улетаю на конференцию на два дня, возвращаюсь, и что же я застаю по прибытии?

— Что, мам?

— Твоего отца, побывавшего в плену, а своего сына на больничной койке! Леонард Горацио, твое безответственное поведение... — она замолчала на секунду и обвела глазами всех присутствующих в палате. Маккой знал, каким суровым может быть взгляд настоящей южной матери. Вон, даже доктор Башир поежился, несмотря на то, что он давно взрослый. — Ты мог пострадать, ты мог погибнуть… Какого черта, Леонард… — и Маккой с ужасом услышал, как мама всхлипнула. — Ты подумал обо мне? А о папе? Его сын… — голос ее прервался.

Маккой прикрыл глаза, мечтая провалиться сквозь все палубы станции. А потом на его лоб легла прохладная мамина рука, она наклонилась к нему, мягко поцеловала в лоб и тихо шепнула:

— Я тобой горжусь. Ты большой молодец, сын, — и продолжила гораздо более громким тоном, больно ухватив Леонарда за ухо, — но если ты еще раз отчебучишь что-нибудь подобное, я тебе уши оборву. — И со всей сил дернула Боунза за ухо.

— Уй, мам, больно же…

— Я знаю, Леонард Горацио, — сказала мама уже гораздо более спокойным тоном и решительно взяв доктора Башира за руку, отошла с ним подальше. — Доктор, мне надо обсудить с вами режим для нашего героя.

Боунз в сотый раз за то утро закатил глаза.

— Привет, Лео, — раздался тихий голос.

— Ну, только этой тут не хватало, — прошептал Джим.

На пороге стояла Джоанна. Его Джоанна. Или не его? За ней маячил Джей Сиско, известный соперник. Но, к счастью, в палату он не прошел, остался за дверью.

— Я принесла тебе зефир, — сообщила Джоанна, присев на небольшой табурет. Она кокетливо расправила складки юбки и изящно скрестила ноги. Немного полюбовалась на свои ногти, поправила локоны и, наконец, обратила внимание на Маккоя. — Как ты тут?

— Нормально, — просипел он, краем глаза заметив, что все присутствующие, включая его маму, закатили глаза. — Мы тут это… станцию спасали.

— Лео, — она строго посмотрела на него, — мама говорит, что это было ужасно безответственно с вашей стороны. Вы должны были сидеть и ждать помощи.

— Она это серьезно, Боунз? — Павел Андреевич от возмущения вышел из роли молчаливого статиста.

— Боунз? Что это за собачья кличка? — Джоанна сморщила носик. — Почему всякие малыши называют тебя собачьими кличками?

Боунз молча смотрел на нее и не понимал, что он в ней нашел. Ну, да, красивая вроде, так Нийота красивее, и Дженис тоже, а эта… Эта просто дура! И решил немедленно озвучить крамольную мысль:

— Джоанна, ты такая дура!

Та оторопела и с недоумением уставилась на своего восставшего кавалера.

— Леонард Горацио, — раздался строгий голос матери. Но продолжить она не успела. У двери раздалось покашливание и в палату ввалилась целая делегация. Там был отец Джима, коммандер Сиско, посол Сарек с женой, какой-то неизвестный адмирал и еще куча непонятного народу.

— Комиссия ЗФ, ща нам звездюлей пропишут, — шепнул Джим и выпрямился у изголовья, словно охраняя.

Джоанну как ветром сдуло с табурета. Поняв, что к выходу ей не пробиться, она отошла в самый дальний угол палаты.

— Леонард Горацио Маккой, — произнес неизвестный адмирал и Боунз с трудом подавил желание закатить глаза. Его в жизни не называли полным именем столько раз, сколько сегодня. — Ваши действия и действия ваших друзей под командованием так называемого капитана Кирка, — адмирал кивнул в сторону Джима, и всех остальных, — были безрассудны и отличались излишним риском. Но при всех допущенных капитаном ошибках, его действия привели к тому, что станцию удалось спасти практически без потерь. Командование ЗФ благодарит вас за проведенную операцию.

— Спасибо, сэр, — ответил за всех Джим. А Боунз только кивнул.

— Я надеюсь, что в дальнейшем, больше не возникнут подобные ситуации, где дети, — тут адмирал смущенно хмыкнул и исправился, — где молодые люди окажутся последним форпостом Федерации и будут подвергать себя неоправданной опасности.

Все торжественно помолчали. А потом из толпы вышла леди Дакс, остановилась прямо у койки Маккоя и ласково взъерошила ему волосы:

— Спасибо, Леонард.

— Нзшт, — пробурчал смутившийся Боунз.

Леди Дакс кивнула головой и посмотрела на Джима. Тот стоял покрасневший и пялился на Джадзию, как на божество.

Она обогнула кровать, встала рядом с Джимом и улыбнулась ему, прежде, чем сделала нечто совершенно невообразимое. Она поцеловала Джима. Прямо в губы.

Взяла двумя пальцами за подбородок и чмокнула. А потом еще сказала:

— Ты можешь звать меня Джадзия.

У мамы Боунза был такой вид, словно она сейчас упадет в обморок. Папа Джима, смущенно посмеиваясь, показал сыну большой палец. Остальные молча созерцали невероятную сцену.

Молчание затягивалось и Маккой решил, что настало его время. Он откашлялся, дождался всеобщего внимания и спросил:

— Дженис, пойдешь со мной в кино?

Та, кивнула, смутившись, а Джим расхохотался на всю палату и заявил:

— Мы будем лучшим экипажем альфа-квадранта!

THE END