Паззлы (джен)

* * *

Дженет была здесь чужой. Она чувствовала это каждую секунду, на каждом шагу. Она не знала даже, как правильно одеться (а женская одежда представляла собой настоящее пыточное устройство), не говоря уже обо всем остальном. А остального тоже было немало. Люди, которые видели в ней Гвендолен и потому относились весьма недружелюбно. Крупные неприятности, в которых увяз Кот — и с каждым часом увязал всё больше. А главное — эта магия, которая, казалось, пронизывала всё. Она одновременно пугала и восхищала Дженет: словно она неожиданно попала в волшебную сказку, но та оказалась вовсе не такой, как она ожидала.

Дженет с радостью придушила бы Гвендолен. Или хотя бы как следует оттаскала за косы. Боясь, что ей придется-таки остаться здесь навсегда, Дженет пыталась подружиться с Джулией и Роджером. Безрезультатно. Она не могла их винить — после всего, что натворила Гвендолен, это была естественная реакция. Но Дженет-то от этого не легче.

Единственным положительным моментом был Кот. Дженет всегда хотелось брата. Но и тут она оказалась чужой. Дженет явно и очевидно раздражала Кота тем, что она не Гвендолен. Хотя ему стоило бы злиться как раз на свою эгоистичную сестрицу, бросившую его на произвол судьбы.

И Дженет днем и ночью мечтала найти способ сбежать отсюда — вернуться в родной мир, к маме и папе.

Но вот странность: когда это желание перестало быть просто желанием, и готово было осуществиться, она уже не была так в нем уверена.

* * *

Внезапный переход от сражения в заповедном саду к тишине какой-то комнаты стал шоком. Настолько сильным, что Дженет не сразу поняла, что это не просто комната, а ее собственная ванная. В ее родном доме, в ее родном мире. И, хотя она по-прежнему беспокоилась за Кота, от облегчения она чуть не расплакалась.

Дженет бросилась из ванной в спальню, стремясь быстрее увидеть родителей, убедиться, что здесь ничего не изменилось — и резко остановилась на пороге. За ее столом сидела девочка — похожая на нее как две капли воды — и что-то быстро строчила. Это не могла быть Гвендолен — судя по тому, что они с Котом видели, та оказалась совсем в другом мире, — значит, одна из «дорогих заместительниц». Пока Дженет думала, что ей предпринять, с первого этажа донесся мамин голос:

— Дженет! Дорогая, нам пора.

Дженет вздрогнула и чуть не ответила по привычке, но другая девочка ее опередила.

— Иду, мамочка! — крикнула она и убежала, оставив раскрытую тетрадь на столе.

Убедившись, что ее шаги стихли, Дженет подошла и без сил опустилась на освободившийся стул. Значит, родители не заметили подмены. Неужели они так плохо ее знают? Поморгав в попытке прогнать слезы, Дженет принялась читать то, что писала девочка.

Это оказался дневник, в котором «дорогая заместительница» — Ромилия — писала о том, как счастлива оказаться в этом мире, обрести родителей. О том, как боится, что они заметят подмену, и как рада, что до сих пор этого не произошло. «Только бы не вернуться обратно!» — гласила последняя строчка. Дженет стало ее ужасно жаль — в родном мире Ромилия явно была несчастна.

И Дженет вдруг горячо захотелось в мир Кота. Пусть там сейчас творилась жуткая неразбериха, но Дженет незаметно для себя успела в ней освоиться. А главное — она привязалась к Коту, начала воспринимать его, как настоящего брата. Здесь же она стала чужой. У родителей теперь есть другая дочь, для Дженет в этом мире не осталось места.

Проглотив последние слезы, Дженет стала ждать — Крестоманси наверняка что-нибудь придумает, тех злых магов остановят, и Дженет сможет вернуться. По крайней мере, она на это надеялась.

* * *

Первые дни после возвращения Дженет пребывала в растерянности. С одной стороны, она хотела вернуться и за краткий визит домой почувствовала, что не нужна там. А с другой — всё еще не чувствовала себя своей в Двенадцатом-А. Этот мир, каким бы чудесным он ни был, будто не принимал ее. К тому же она скучала по родителям, хотя и обижалась на них за то, что они не заметили подмены.

Все вокруг были внимательны и добры к ней. И, вспоминая те несколько дней, когда они с Котом строили планы, как сбежать из Замка Крестоманси, Дженет удивлялась, почему она вообще боялась этих людей. Она была им благодарна и старалась выглядеть бодрой и веселой. Но факт состоял в том, что, хотя этот мир нравился ей и она хотела бы принадлежать ему, принадлежности как раз-таки не чувствовала. Ее постоянно преследовала почти неосознанная мысль, что она незваный гость, которого только терпят из вежливости и по доброте душевной. Ну и ради Кота, конечно.

За такими невеселыми размышлениями ее и застала однажды Джулия. Дженет тогда сидела за туалетным столиком, поставив на него локти, положив лицо в ладони и задумчиво разглядывая свое отражение в зеркале. Постучав скорее для приличия, Джулия вошла, не дожидаясь ответа. Чего бы она ни хотела от Дженет, она передумала и, нахмурившись, задумчиво уставилась на нее.

— Что случилось? — спросила Джулия после секундной паузы.

Дженет пожала плечами — ей казалось, что признаться в своем подавленном настроении будет черной неблагодарностью. Но от Джулии так просто не отделаешься. Она подтащила к туалетному столику ближайший стул, села напротив Дженет и непререкаемым тоном велела:

— Рассказывай.

Дженет невольно улыбнулась — в такие моменты Джулия становилась ужасно похожа на отца. И Дженет поняла, что отвертеться не удастся. Так что попыталась объяснить.

Джулия слушала, слегка нахмурившись, и в итоге заявила:

— Ты говоришь чушь. Замок теперь твой дом, и тебе здесь рады. Не только я или Роджер (о Коте вообще молчу). Если бы папочка не хотел оставлять тебя, он нашел бы куда тебя отправить — уж поверь. Он самый могущественный кудесник в Родственных мирах — подумай об этом.

Дженет подумала. Если посмотреть с этой стороны…

— И знаешь, мне всегда хотелось иметь сестру, — добавила Джулия, улыбнувшись.

Дженет не могла не улыбнуться в ответ, чувствуя себя так, словно вышла на яркий свет из темного лабиринта.

— Мне тоже.

* * *

Когда Дженет исполнилось пятнадцать, ее всё чаще стал беспокоить вопрос, что она будет делать дальше. Нет, она знала, что никто ее не выгонит из Замка Крестоманси и здесь для нее всегда будет дом. Но чем она может здесь заниматься? У нее нет магии, она не сможет работать в команде Кота, как собиралась Джулия. Получается, в Замке она на положении приживалки или бедной родственницы. Дженет знала, что несправедлива, считая так — никто подобного даже не думал, — но не могла прогнать из сердца противное чувство.

— Что с тобой творится, солнышко? — однажды участливо спросила ее Милли.

Дженет в тот момент уже не первый час сидела в библиотеке, пытаясь читать. Появления Милли она не заметила, и неожиданный вопрос заставил вздрогнуть и виновато покраснеть. Может, оттого что ее застали врасплох, а может, оттого что она сама жаждала с кем-нибудь поделиться переживаниями — а кому еще рассказывать такие вещи, как не Милли? — но Дженет вздохнула и ответила предельно честно. И, чувствуя себя полной идиоткой, заключила свою речь тихим:

— А еще мне кажется, что я никогда не привыкну к этим юбкам и корсетам!

— Знаешь, я тоже, — вдруг доверительно сообщила Милли, заставив Дженет вытаращиться на нее.

Милли засмеялась и рассказала ей удивительную историю о сбежавшей из Десятой серии богине. Дженет пришла в восхищение — Милли пережила гораздо больший культурный шок, чем она, привыкая к новому миру. Но…

— Но у меня нет магии, — жалобно произнесла Дженет. — Чем я могу здесь заниматься?

— Солнышко, — Милли ласково улыбнулась и сжала ее ладони, — большинство населения этого мира не являются пользователями магии. А если ты беспокоишься, что не сможешь принести пользу в Замке — так обладание магией вовсе не обязательное условие для работы в команде Крестоманси.

— Да? — удивилась Дженет.

Милли кивнула:

— А кроме того это ведь не единственный имеющийся у тебя вариант. Ты можешь поехать учиться, если захочешь, освоить любую профессию, заняться, чем посчитаешь нужным. Мы всегда тебя поддержим — в любом твоем выборе.

Дженет невольно улыбнулась в ответ, чувствуя, как под ласковым понимающим взглядом Милли исчезают сомнения и тревоги. И она порывисто обняла ее, прошептав:

— Спасибо.

* * *

В Медицинской школе Оксфорда на Дженет смотрели косо — что профессора, что студенты. Она была здесь единственной девушкой на несколько сот человек и сильно подозревала, что ее вовсе не взяли бы, если бы Крестоманси не надавил на ректора. Однокурсники придерживались того же мнения и не упускали случая едко напомнить ей об этом.

Дженет начала понимать, что все эти годы ошибалась — она так и не стала частью Двенадцатого-А и по-прежнему была здесь чужой. Порой она доходила до такой тоски, что, тихо плача по вечерам в своей комнате, почти решала бросить всё и сбежать под защиту Замка. Но потом оттуда приходило письмо.

Друзья писали ей каждый отдельно или — изредка — все вместе одно большое послание. Кот обычно интересовался ее успехами в обучении. Джулия расспрашивала про столичную жизнь и про мальчиков. Марианна беспокоилась, не сложно ли ей жить в исключительно мужском окружении. Роджер спрашивал, какие в современной медицине используются аппараты. И все они рассказывали новости Замка и делились с ней своими радостями, печалями и планами. Изредка писала даже Милли — обычно беспокоясь, не плохо ли Дженет в общежитии. «Если будет невыносимо — пиши, мы что-нибудь придумаем. Я на собственном опыте знаю, как это ужасно, когда тебя травят в школе», — заверяла она.

Дженет улыбалась, читая их письма, понимая, что никакие невзгоды не заставят ее сдаться, пока рядом эти люди, всегда готовые поддержать — ее семья. А еще она чувствовала, что не имеет права отступить, обмануть их веру в нее. Она мечтала стать врачом — и она им станет.

И Дженет старалась игнорировать насмешки, сосредоточившись на учебе. К концу года профессора перестали на нее косо смотреть и даже начали ставить в пример другим студентам ее усердие. Более того — некоторые однокурсники сменили насмешливое презрение на искреннее уважение. Она даже подружилась с одним из них.

Возвращаясь домой на каникулы, Дженет поздравила себя с победой. Она непременно завоюет этот мир, который несмотря ни на что стал ее второй родиной.