Visitation (джен)

Примечания:

Бечено

Он медленно размешивал коричневую горячую жидкость в чашке, стоявшей перед ним, и наблюдал, как от завихрений жидкость расплескивается по фарфору, из которого была сделана кружка. Обычно говорят, что чашка черного чая в три часа ночи может не оказать успокаивающего эффекта на пьющего, но Гарри было наплевать на то, сколько кофеина прокачивается через его организм в данный момент.

— Хорошо, просто чтобы убедиться, что я всё правильно поняла, — Гермиона держала свою чашку в руке, медленно расхаживая взад-вперед перед столом.

Гарри продолжал смотреть в коричневую жидкость, которая отражала серебро ложки и пламя свечи на деревянном кухонном столе.

— Ты видишь тени, мерцание и цвета, хотя там ничего нет, и тебе снятся сны о том, как твои родители просят тебя о помощи, — Гермиона остановилась и нахмурилась.

Поттер с несчастным видом кивнул и поднял на нее глаза. — Я знаю, это звучит безумно. Мне кажется, я постепенно становлюсь параноиком или что-то в этом роде. Все эти темные проклятия, должно быть, все-таки что-то сделали с моим мозгом… — Гарри вздохнул и угрюмо уставился на противоположную стену.

— И ты сказал, что все это началось после больницы Святого Мунго? Ты не замечал ничего подобного перед битвой? Хоть что-нибудь?

— Нет, у меня никогда раньше не было ничего подобного. С тех пор как я вернулся домой, я вижу вещи, которых не существует. По крайней мере, я думаю, что их не существует. Видишь? Я даже не знаю, что там на самом деле, а чего нет! — расстроенный, он провел руками по своим взъерошенным волосам и потянул за них.

— Я захожу в комнату и краем глаза вижу, как кто-то движется или направляется ко мне, а когда я оборачиваюсь, чтобы выяснить, кто вломился в мой дом, там никого нет. Я вижу вещи, которые выглядят как Защитные заклинания, чего не может быть, потому что только я могу накладывать любые заклинания на все, что находится в этом доме, и даже если бы это больше не было так, ты единственная, кроме меня, кто вообще входит в это здание, и я полагаю, ты бы сказала мне, если бы решила поставить защиту на книги, шкафы или прикроватные лампы.

Гермиона моргнула. — Эм, да. Конечно, я бы так и сделала, но зачем мне вообще делать что-то подобное?

— Вот почему маловероятно, что эти явления вызваны Защитными чарами, — Гарри сделал еще глоток чая, грея руки о стенки чашки.

— Если я брошу туда что-нибудь, оно просто пролетит насквозь. Я бы просто отскочил, если бы это все-таки было Защитное заклинание, — проворчал он и посмотрел в жидкость в своей кружке, надеясь, что это загипнотизирует его, заставив поверить, что он не сходит с ума.

— Вначале я думал, что если я просто буду игнорировать эти штуки, в какой-то момент это прекратится, понимаешь? Я думал, что если я смогу убедить себя, что не было ничего, что могло бы вызвать подобные явления, я в конце концов перестану их видеть. Я пытался, поверь мне! Сегодня, как раз перед тем, как пришла Джинни, и как раз перед тем, как ты сказала мне, что порвала с Роном, — Гермиона сглотнула и села напротив него, — из буфета выпала чашка. Просто так. Я как раз собирался приготовить завтрак, и, клянусь, дверцы буфета были закрыты! Я еще не вынул из него свою чашку.

— А теперь я задаю вопрос, как это может быть, что, во-первых, что-то может выпасть из запертого шкафа и разбиться об пол, и, во-вторых, как это возможно, что все это произошло без того, чтобы кто-то был достаточно близко, чтобы открыть шкаф и достать чашку, потому что я был единственным в пустом доме?

Гермиона нахмурилась еще сильнее. Гарри почти мог видеть, как из ее ушей поднимается дым. Она поставила чашку, встала и подошла к шкафчику, в котором стояла большая часть фарфора. Она медленно повернула ручку и открыла дверцу, чтобы осмотреть чашки, стоящие внутри, как будто какая-нибудь из них могла вскочить и объявить, что это была ее кузина, который не могла больше ждать, чтобы наконец-то подышать свежим воздухом.

— Странно, — пробормотала она, снова закрывая дверь, только для того, чтобы снова открыть ее через несколько секунд. — Очень странно.

— Ты можешь сказать это снова, — сокрушенно пробормотал Гарри, наблюдая, как она отчаянно ищет логическое объяснение. Что-то здесь было не так. Все эти случаи, события и сны не были нормальными.

Конечно, у него были видения на протяжении всей его жизни. Когда они не были о Волдеморте, ему приходилось снова и снова наблюдать, как убивали его друзей. Однако в его нынешних снах никто не был убит. Ну, если не считать самого последнего. Все они были о его родителях. Иногда с Сириусом и Ремусом, иногда без них, но его родители всегда были частью снов. И снова и снова они говорили ему, что он должен им помочь. Они умоляли его. Но в чем он должен им помочь? Они были мертвы! Как он вообще должен был помогать мертвым людям?

— Я не знаю, — сказала Гермиона, когда он выразил свои опасения вслух. — Я правда не знаю.

В отчаянии она швырнула чашку в раковину и посмотрела на него прищуренными глазами. Гарри было немного неуютно под ее пронзительным взглядом.

— Скажи мне еще раз — что происходит в этих снах? Как они структурированы? Хотя я не очень высокого мнения о Прорицании, потому что эта отрасль магии слишком расплывчата по сегодняшним стандартам, и я думаю, что тот факт, что оно все еще преподается в Хогвартсе, по сути, является своего рода традицией, потому что ни один здравомыслящий человек не может поверить, что это достаточно важно для того, чтобы студенты получили возможность изучать ее, но, возможно, это продвинет нас немного дальше? Хотя бы чуть-чуть? Я имею в виду, со всей серьезностью? Что мы теряем? — Гермиона глубоко вздохнула.

Гарри поднял голову и заглянул в ее шоколадно-карие глаза. Маленькие золотистые пятнышки пробивались сквозь теплый темно-коричневый цвет и придавали им почти волшебный вид. Моргнув, он покачал головой. Нет, он не мог думать об этом сейчас! Сейчас его эмоции были бы только помехой. Были более важные дела, которыми нужно было заняться!

Он прочистил горло. — Эм, ну, во-первых, все сны начинаются как воспоминания. Например, я бегу через Запретный лес, чтобы встретиться лицом к лицу с Волдемортом и использовать воскрешающий камень.

Гермиона кивнула. Ее язык пробежался по сухим губам, и какую-то секунду Гарри завороженно смотрел, как розовый кончик языка двигается по ее нижней губе. Он потер глаза, отчаянно пытаясь удержать свою кровь от прилива в области, которые могли бы быть очень неловкими в этой ситуации — в любой ситуации, если уж на то пошло.

Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Закрыв глаза и склонив голову, он продолжил.

— Все в точности так, как я это помню, пока вдруг мама или папа не попросят меня помочь и освободить их. И всякий раз, когда я спрашиваю, как я должен им помочь и что я мог бы сделать, чтобы освободить их от чего бы то ни было, где бы они ни находились, я просыпаюсь.

Подавленный, Гарри моргнул, глядя на лицо Гермионы, ее глаза видели вещи за кухонной стеной на слишком большом расстоянии, чтобы она могла дотянуться голыми руками. Ее взъерошенные волосы были собраны в неряшливый конский хвост, который был почти достаточно длинным, чтобы доставать до ее бледных плеч. Ее руки были сцеплены, и подбородок уперся в них, когда она медленно кивнула.

— Ладно. Что ж, мне кажется, это звучит так, как будто сначала ты спишь, а потом твои родители каким-то образом нарушают этот твой сон. Я действительно ничего не знаю о Магии душ и духов, но, на мой взгляд, это звучит так, как будто они хотят связаться с тобой, — нахмурилась Гермиона. — Хм. И сны всегда были такими? До этого момента?

При мысли о своем сне или, более точно, кошмаре, дрожь пробежала у него по спине. Мертвое лицо отца, пошатывающаяся фигура матери — эти образы он не мог и никогда не сможет вычеркнуть из своих мыслей, изгнать из своей памяти. Они навсегда останутся выжженными в его памяти, точно так же, как шрам у него на лбу — всегда будут там и никогда не будут забыты.

Когда он поднял глаза, то увидел, что Гермиона все еще ждет ответа. Он быстро кивнул и глубоко вздохнул.

— Да. Я бежал по улице в Годриковой Лощине, которая ведет к нашему дому. Темная Метка парила над крышей, а дверь была сорвана с петель. Вбежав в дом, я увидел папу, лежащего у подножия лестницы, и в следующий момент потолок рухнул и похоронил его под балками и обломками. После того, как я немного расчистил завал, он внезапно пошевелился и уставился на меня! Мама появилась наверху лестницы на втором этаже, и они оба уговаривали меня. Я имею в виду, я слышал взрыв, когда Волан-де-Морт выпустил проклятие в годовалого меня, но в то же время я был этажом ниже с моим отцом — ну, тот я, который из сна.

— Единственное воспоминание, которое у меня осталось о той ночи, — это то, как Волдеморт убил мою маму. Подробности других событий, произошедших той ночью, — это то, что я видел в мыслях Волдеморта, но даже он не бежал по улице к моему дому, совершенно обезумев и запаниковав, только для того, чтобы найти дом в том состоянии, в котором он был после нападения. В тот момент он находился наверху со мной и мамой. А это значит, что это не может быть воспоминанием, которое мне приснилось, а затем было изменено моими родителями.

Гермиона медленно убрала светло-каштановый локон со своего лица. — Возможно, твоё подсознание вплело твои знания в этот сон, а затем построило все остальное вокруг этого? — ее голос звучал не совсем убежденно.

— Или, — сказал Гарри, еще больше наклоняясь к ней, — Мама и папа действительно хотят связаться со мной и постепенно расстраиваются, потому что я не понимаю, чего они от меня хотят!

— Да, это возможно, — пробормотала она. Когда она посмотрела на него, в ее глазах был слишком знакомый блеск, и тогда он понял, что сейчас произойдет.

— Я должна провести кое-какое исследование, Гарри. Могу ли я воспользоваться библиотекой Блэков? Возможно, есть какие-нибудь полезные книги о Мире духов или Толковании снов. Не может же там быть только Темная Магия, не так ли?

— Чувствуй себя как дома, — ухмыляясь, он проследил, как Гермиона поспешно вышла из комнаты, лихорадочно бормоча что-то себе под нос, и с громким хлопком исчезла за дверью в библиотеку.

* * *

В течение следующих дней Гарри ни разу не видел Гермиону. Каждые несколько часов он слышал, как за ней открывается и захлопывается дверь, когда она отправлялась в туалет. Он взял за правило приносить еду и напитки в библиотеку, потому что боялся, что иначе она вообще не будет есть.

Время от времени Гарри оставался с ней, чтобы составить ей компанию, листал книги и пытался как-то помочь Гермионе в ее изысканиях. Чтобы иметь возможность сделать это, ей следовало бы рассказать ему, что именно она ищет, но для этого она была слишком занята. Гермиона позаботилась отложить для себя каждую книгу о Толковании снов и Мире духов, так что Гарри не оставалось ничего другого, как бегло просматривать остальные книги, которые, к сожалению, все были посвящены Темной Магии.

«Если бы кто-то взял свиное сердце вместо человеческого, последствия были бы серьезными. Вместо всеведения возможными исходами могут быть шизофрения, галлюцинации и неконтролируемое аппарирование; расщепление было бы наименьшей проблемой. Теперь собранную кровь нужно добавить в отвар и трижды перемешать по часовой стрелке, используя маленький серебряный жезл. Делая это, важно заранее проверить, что кровь все еще теплая и свежая, потому что в противном случае…»

Испытывая отвращение, Гарри захлопнул книгу и швырнул ее через плечо, отчего она отскочила от мерцающего книжного шкафа позади него и упала на пол, подняв огромное облако пыли.

Разгневанная Гермиона уставилась на него. — Что это было? Я думала, ты хотел помочь, а не отвлекать меня, устраивая хаос?

— Извини, — пробормотал Гарри и встал, чтобы взять книгу.

Он чихнул, вдохнув пыль. Полка захихикала. Раскаивающийся и растерянный, он поднял глаза, только чтобы обнаружить, что смотрит на мерцающие корешки книг, вероятно, столетней давности. «Наверное, нужно сказать Кричеру, чтобы он убрал здесь пыль. Некоторые разделы этой библиотеки годами не видели ни одного человеческого существа».

Содрогнувшись, он перевел взгляд на корешки и внимательно рассмотрел пожелтевшие символы и руны, покрывавшие всю книгу. В самом деле, он мог бы догадаться, что те семь книг, которые Гермиона сложила стопкой на столе рядом с ней, были единственными, которые не требовали крови, внутренностей и жертвоприношений.

* * *

— Гарри?

Голова Гарри дернулась вверх, когда он услышал голос Гермионы прямо у своего уха. Он устало протер глаза и, моргая, огляделся вокруг. Он сидел за кухонным столом — руки сложены на столе перед ним, забытая чашка чая стояла в нескольких дюймах от его левой руки. Он заснул за кухонным столом от полнейшей усталости. Учитывая тот факт, что он не спал как следует несколько недель, это не было неожиданностью.

Снотворные, которые принесла ему Гермиона, стояли (почти нетронутые) в шкафчике в его ванной — они больше не действовали. Гарри знал, что его тело рано или поздно привыкнет к ним, но не думал, что это произойдет так быстро.

Обычно, когда он принимал одно из зелий, он засыпал в течение минуты и просыпался примерно через девять часов, совершенно бодрый и хорошо отдохнувший. Теперь же, он хоть и засыпал так же быстро и просыпался примерно через девять часов, ему все равно снились сны. В течение этих девяти часов Гарри ничего не мог поделать, кроме как терпеть один кошмар за другим и надеяться, что следующий не будет таким ужасным, но ему редко когда так везло.

Это выглядело так, как если бы его сознательный разум был подавлен или связан лекарством, но зелье было недостаточно сильным, чтобы сделать то же самое с его подсознанием.

Три ночи, пока он принимал зелье, его преследовали кошмары, поэтому Гарри решил больше не принимать снотворное. Он не хотел рисковать. Что хорошего это ему дало, если, хотя тело отдыхало в течение девяти часов, его разум, однако, чувствовал себя так, словно он только что прошел через ад. Нет, он мог бы обойтись и без этого. Поскольку Гарри больше не принимал зелье, он заснул очень поздно и проснулся посреди ночи, весь в ледяном поту и совершенно запыхавшийся.

Это повлияло на его распорядок дня. То, что он уже несколько недель не выходил на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, тоже не пошло ему на пользу.

У Гермионы, казалось, были точно такие же мысли, когда она опустилась на колени рядом с ним и провела рукой по его взъерошенным, растрепанным волосам, выглядя обеспокоенной.

Гарри закрыл глаза и постарался не застонать. Она не знала этого, но ей всегда удавалось успокоить его такими незначительными жестами, как этот. Легкий лавандовый запах ее волос донесся до его носа, и он глубоко вздохнул, вдыхая успокаивающий аромат. Самое время взять себя в руки, чтобы не совершить ничего опрометчивого, о чем, как он был уверен, позже пожалеет.

Она не чувствовала к нему того же. Гарри был уверен в этом. Он был ее лучшим другом, а лучшие друзья оставались лучшими друзьями, если они знали друг друга с детства и практически выросли вместе. Единственная причина, по которой она приходила каждый день, заключалась в том, что он никому другому не позволял входить в этот дом, потому что боялся, что в какой-то момент он может начать разговаривать с тенями. Если бы кто-то другой, кроме Гермионы, оказался с ним в этот самый момент, у Гарри возникли бы некоторые проблемы с объяснением ситуации.

Нет, она всего лишь выполнила свой долг лучшего друга и составила ему компанию, точно так же, как делала всю его жизнь. Это не означало, что он нравился ей больше, чем просто друг или брат… ведь правда?

Гарри тряхнул головой, чтобы прогнать эти сбивающие с толку мысли. Так что там было? Он должен сосредоточиться, чтобы не совершить ничего необдуманного. Гермиона все еще сидела рядом с ним, черт возьми!

— С тобой все в порядке? — ее теплая рука теперь была на его щеке. Он чувствовал, как ее тепло просачивается сквозь его кожу. Он чувствовал, как оно распространяется по нему, просачивается в кости, перекачивается через кровоток… «Соберись, Гарри!»

Он прочистил горло и провел рукой по лицу, чтобы скрыть слегка порозовевшие щеки. — Да. Я в порядке, я просто задумался.

Гермиона скептически посмотрела на него. — Ты выглядишь уставшим.

Смех Гарри был холодным. Конечно, он устал! Он спал не больше трех часов за ночь, и это только в том случае, если кошмары оставляли его в покое на эти драгоценные несколько часов.

— Я устал, — он перевел взгляд на нее и сглотнул, когда посмотрел в ее шоколадно-карие глаза. Золотые нити в них, казалось, светились. Он моргнул. — Я теперь почти не сплю. Жаль, что тебе пришлось это увидеть. Должно быть, я заснул.

— Зелья больше не помогают?

Ну вот почему эта женщина такая умная?

— Не совсем, нет. Я быстро засыпаю и не просыпаюсь, но в этом-то и проблема. Несмотря на зелье, мне снится, что мои родители умирают у меня на глазах, во Фреда попадает Авада Кедавра, Петтигрю убивает Седрика…

Гермиона печально посмотрела на него. Ей тоже снились кошмары о войне, но не в такой степени, как Гарри.

— Может быть, прогулка помогла бы… Как насчет подышать свежим воздухом? — она нежно провела пальцами по его щеке, поцеловала в лоб и подняла его на ноги. — Ты уже несколько недель не выходил на улицу. Возможно, твоему телу не хватает физической нагрузки. Пойдём, свежий воздух пойдет тебе на пользу.

«Наверное, она права», — подумал Гарри, глядя в сторону лестницы. Она всегда была права, всегда знала, что для него лучше.

— Возможно, ты права, — пробормотал он и позволил Гермионе потащить его вверх по лестнице в коридор и к входной двери.

Оказавшись там, он глубоко вздохнул и, моргая, приник к дверному глазку, подозрительно оглядывая улицу. Там было пусто — кроме нескольких играющих детей, не было видно ни души, но это ни о чем не говорило.

Во время войны «Ежедневный пророк» велел своим сотрудникам обзавестись мантиями-невидимками и оборотным зельем. Так им удалось подслушать разговоры между людьми, которые были членами «Ордена Феникса» или поддерживали его. Почти все эти беседы закончились смертью участников. Следовательно, вполне могло быть, что не все репортеры отказались от своих средств маскировки, вопреки первому приказу Кингсли как министра магии.

«Как хорошо дышать свежим воздухом», — подумал Гарри, когда ветер откинул волосы с его лица. Был теплый сентябрьский вечер. Он глубоко вдохнул, наслаждаясь тем фактом, что наконец-то снова оказался снаружи. Он бы никогда не подумал, как сильно на самом деле скучал по возможности выйти из дома. В конце концов, он провел последний год, ночуя в палатке под открытым небом, путешествуя с места на место.

Он обернулся, когда Гермиона закрыла за собой входную дверь и спустилась по ступенькам. Она улыбнулась ему. — Видишь? Все не так уж плохо, не так ли?

Гарри рассмеялся и обнял ее за плечи. Гермиона судорожно вздохнула и тщетно попыталась не покраснеть.

— Верно, — согласился он и повел ее вниз по улице. — И до сих пор здесь все еще довольно спокойно. Будем надеяться, что так и останется.

Выражение лица Гарри потемнело, когда он подумал о репортерах и зеваках, которые осаждали его в больнице.

По словам Гермионы, еще больше представителей ПРЕССЫ аппарировало в Хогвартс, чтобы взять интервью у выживших и оценить степень ущерба, ужаса и боли — физической или эмоциональной — причиненной финальной битвой. Репортеры промаршировали прямо в замок, вооруженные колдокамерами и Прытко Пишущими Перьями, и засыпали тяжело раненых и скорбящих волшебников и ведьм вопросами. Все это время последних убитых переправляли в Министерство, чтобы они оставались там до похорон. Бесцеремонные. Но «Ежедневный пророк» всегда был таким. Рита Скитер была тому прекрасным примером.

— Послушай, а что происходит между тобой и Джинни, если не секрет?

Гарри моргнул и повернулся, чтобы посмотреть на Гермиону, которая отвернулась от него и, казалось, была занята изучением обочины дороги. Ошеломленный, Гарри остановился. «С чего она вдруг завела этот разговор?»

— Почему ты спрашиваешь?

Часть лица Гермионы, которую он увидел выглядывающей из-за волос, была свекольно-красной.

— Просто так. То есть, я ведь рассказала тебе все о том, что было с Роном, — пробормотала она. — Ты не обязан говорить мне, если не хочешь. Мне просто любопытно. Я давно не видела вас вместе, и всякий раз, когда я встречаю ее, она говорит о чем-то другом.

Гермиона поспешно убрала с лица несколько прядей каштановых волос, которые ветерок задувал ей в глаза.

После короткой паузы, во время которой Гермиона отчаянно пыталась понять, обидела ли она Гарри или, по его мнению, была слишком любопытна, он глубоко вздохнул и ответил приглушенным голосом.

— Между нами ничего не происходит, — вздохнув, он провел свободной рукой по своим растрепанным волосам. — Ты знаешь, что я порвал с ней сразу после похорон Дамблдора, верно?

Гермиона кивнула.

— Ну, я сказал ей, что причиной была ее безопасность. Что я не мог быть с ней, потому что она и так подвергалась бы риску, просто потому, что знакома со мной. В то время это, вероятно, было главной причиной, почему…

Гермиона подождала, пока он продолжит говорить, что он и сделал через некоторое время.

— Я думал, что в тот день ясно дал понять, что без меня ей было бы лучше, чем со мной. Видимо, Джинни поняла это по-другому. В тот день, когда ты появилась на Гриммо, она приходила утром. Сказала, что хочет поговорить со мной… о наших отношениях. Что теперь, когда я снова здоров и больше не выполняю задание Дамблдора, мы, возможно, захотим начать все сначала и дать нам еще один шанс.

Гарри покачал головой и сделал еще один глубокий вдох. — Я сказал ей, что не могу этого сделать. Слишком многое произошло, чтобы просто вернуться к прежней жизни и продолжать ее как ни в чем не бывало. Я не могу и не буду этого делать. Я ей не подхожу. Она просто должна увидеть это сама.

Гермиона заправила прядь волос за ухо и задумчиво посмотрела на него.

— Что? — спросил Гарри.

Гермиона моргнула. — Я только что вспомнила кое-что. Когда ты все еще был в коме, а я дежурила у твоей постели, Джинни однажды пришла навестить тебя и тоже сказала что-то в этом роде. Что ты действительно прекратил ваши отношения, но на самом деле не хотел этого, и она надеялась начать все сначала.

Она намеренно не рассказала ему ту часть, где были слезы, поцелуи и телесный контакт. Ему не нужно было знать, как его бывшая девушка обращалась с ним, когда он не мог защитить себя.

— Это то, чего я боялся, — Гарри застонал и провел рукой по своим волосам, которые после этого встали дыбом во все стороны, даже больше, чем раньше.

— Может быть, ей нужно некоторое время, чтобы полностью понять и принять это? — Гермиона отвела от него взгляд, чтобы скрыть свои красные щеки.

Это было странное чувство — говорить с Гарри о его девушке. «Бывшей девушке, не забывай об этом! Он порвал с ней. Он ни с кем не встречается!»

Она убрала за ухо прядь волос, которую ветер бросил ей в лицо. Ей было неловко говорить с ним об этом. Конечно, они часто обсуждали между собой интересы Гарри и Гермионы в этой области, но это было до того, как она признала и приняла свои чувства к нему. Гермиона помотала головой, чтобы прогнать эти мысли.

«Нет! Гарри под запретом!»

«Почему? Он порвал с Джинни и никогда не говорил, что его интересует кто-то другой».

«Вот именно! Он ни на кого не положил глаз, в том числе и на меня!»

«О, да ладно тебе! Это Гарри! Ты знаешь его много лет. Никому не повредит, если ты дашь ему несколько скрытых, невинных намеков».

«Но почему Гарри должен интересоваться мной? Если честно! Я его лучший друг. Он думает обо мне как о сестре. В этом нет ничего романтичного».

«Ты уверена в этом?»

«Фу! Я делаю это снова! Я борюсь сама с собой! Просто заткнись к чертовой матери…»

«Это не моя вина! Я — это ты, ты — это я».

«Заткнись!»

Заинтересованный Гарри с любопытством наблюдал, как эмоции на лице Гермионы менялись с каждой секундой, только для того, чтобы смениться другими. Казалось, она ведет внутреннюю битву сама с собой.

Посмеиваясь, он невольно вспомнил о тысячах раз, когда они с Роном пытались проследить ход ее мыслей, потому что в большинстве случаев весь поиск ответа происходил у нее в голове. Гермиона всегда сообщала им только результат, но то, как она пришла к такому выводу, должно было оставаться ее тайной, которую никто никогда не должен был разглашать. Нетерпеливое «Ах, это не имеет значения» давало понять, что обсуждение окончено, и они поступали так, как, по ее мнению, было наиболее логичным выходом из ситуации, не имея ни малейшего представления о том, как она додумалась до своего блестящего плана.

Гарри улыбнулся, когда румянец на ее щеках стал темнее, в результате чего она еще дальше отвернула от него голову. Ему было интересно, о чем она думает.

Порыв ветра взъерошил ее волосы и бросил светло-каштановый локон на раскрасневшееся лицо Гермионы. Изо всех сил он заставил себя сунуть дрожащую руку в карман джинсов, чтобы не отвести эту прядь с ее розовой щеки. Это, вероятно, сделало бы весь этот разговор еще более неловким, чем он уже был.

Что у нее было такого, чего не было у Джинни? Ну, не считая того факта, что они были полной противоположностью по внешности и характеру. Джинни была энергичной, спортивной, веселой и общительной. Ей нравилось быть в центре внимания. Ей нравилось, когда все видели, что она в чем-то хороша — особенно в квиддиче. У нее было отличное чувство юмора, но она также могла быть довольно властной и прямой, когда что-то шло не по ее плану и желанию.

Гермиона, с другой стороны… Гарри вздохнул. Она была совершенством. Ей тоже не нравилось находиться в центре внимания. Она ходила смотреть матчи по квиддичу только потому, что он был в команде. Она любила читать, была любопытна и знала, чего хочет. Но она отстаивала свою точку зрения хорошо продуманными аргументами, а не напором. Она успокаивала его, когда ему нужно было отдохнуть. Она заставляла его смеяться, когда ему нужно было, чтобы кто-то подбодрил его. Она была рядом с ним всякий раз, когда он нуждался в ней — не Рон, не Джинни, нет. Она. Это всегда была она, всегда была!

В течение первых нескольких лет он вовсю пользовался ее знаниями, нуждался в ней, чтобы получать хорошие оценки, а также моральную поддержку, когда «Ежедневный пророк» или кто-либо из одноклассников распространял слухи о нем.

Она всегда была рядом с ним. Он знал, что в какой-то момент, между всеми этими моментами поддержки и безграничной дружбы, его чувства к ней изменились. Он не знал, когда именно это случилось, но знал, когда это открылось ему, ударило, как проклятие Редукто, ослепив его, заставив понять странное чувство, которое он испытывал так долго.

Он знал, что не стоял бы здесь и не размышлял обо всем этом, если бы не Гермиона, которая была рядом с ним все эти бесконечные годы. Она не раз спасала не только его рассудок, но и жизнь, и за это он никогда не сможет отблагодарить ее в достаточной степени.

Резкий вздох Гермионы вырвал его из задумчивости. Она схватила его руку, которая все еще лежала у нее на плече, развернулась и поспешила обратно в том направлении, откуда они пришли. Позади них можно было слышать звук множества шагов и возбужденные голоса, которые, видимо, следовали за ними.

— Не оборачивайся, Гарри, — сказала Гермиона, ускоряя шаги и увлекая его за угол в довольно узкий переулок. Он увидел ряд домов, стоящих перед ними, — номер двенадцать, как всегда, был скрыт под Чарами Фиделиуса. Таким образом, он и Гермиона были единственными, кто знал о доме, в который они спешили.

— Мистер Поттер!

Гарри застонал и бросился бежать. Это просто не могло случиться. Они что, прятались повсюду, ожидая и надеясь на шанс устроить ему засаду? Он усмехнулся. «Вот уж действительно».

— Мистер Поттер! Планируете ли вы в ближайшее время поговорить с пострадавшими сторонами? Посещали ли вы семьи, которые понесли потери? Когда вы планируете дать пресс-конференцию? Мистер Поттер!

Тяжело дыша, Гермиона распахнула калитку палисадника, протащила Гарри по короткой дорожке к дому и остановилась перед входной дверью, хватая ртом воздух и держась за бок. Гарри согнулся, упирая руками в колени, и попытался выровнять дыхание.

— «Свежий воздух пойдет мне на пользу». В самом деле, Гермиона?

Гермиона моргнула, глядя на репортеров, которые собрались перед садовой калиткой и выглядели растерянными, высматривая двух героев войны, которые, казалось, растворились в воздухе.

Улыбаясь, она повернулась к Гарри. — Ну, по крайней мере, мы немного размялись.

Гарри закатил глаза. «Уж это точно…»