Крик (гет)

Из всех присутствующих на собрании лишь Мори, Коё и Чуя не поразились тому, что случилось. В отличие от многих, они вполне ясно представляли истинную натуру Ичиё Хигучи; их порой даже удивляло несерьёзное отношение к ней своих подчинённых. Чистосердечность и смазливое личико нередко вводили в заблуждение, заставляя составить ложное суждение о её личности, однако за внешней хрупкостью и мягкостью скрывался твёрдый, непоколебимый характер, который при необходимости давал о себе знать. Ичиё стерпит пощёчину от своего семпая, но не обвинение в некомпетентности и корыстной любви.

Обычно тёплые, отливающие бронзой глаза сейчас, казалось, приобрели тёмный винный оттенок. Её гнев завораживал: алый румянец хаотичными бутонами расцветал на белой фарфоровой коже, волосы, ранее собранные в пучок на затылке, рассыпались белокурым водопадом на плечи, а взгляд сквозил несвойственными ей холодом и презрением. Накахара, в течение всего совещания сохранявший беспристрастное, скучающее лицо, оценивающе присвистнул. Хук определенно был хорош.

Мельком переглянувшись с Огаем, он понял, что босс тоже остался доволен реакцией Хигучи — начни она объясняться, это выглядело бы жалко и лишь подтвердило бы слова Кафу. Однако актёров на сцене было трое, и бездействие Рюноске начинало настораживать. Слегка склонив голову, Мори ехидно взглянул поверх сцепленных в замок рук на Акутагаву, удивлённо глядящего в затылок своей ассистентки.

«Что же ты предпримешь, Бешеный пёс?»

Словно услышав мысли главы Портовой Мафии, Рюноске отмер от своего оцепенения и сделал пару шагов в сторону утирающего кровь с лица Кафу. Он был приятно потрясен поведением Хигучи, однако обида и непонимание своих и чужих чувств раздирали его на части, ему хотелось совершенно по-детски отомстить ей за съедающие его мысли и сомнения. Это было подобно надоедливому зуду, от которого хочется поскорее избавиться, но вместо того, чтобы воспользоваться лекарством, Акутагава предпочёл расчесать и без того саднящую рану.

— Думаю, если бы она стала моей любовницей, от неё было бы чуть больше толку.

Раствори свою искренность словно таблетку в его равнодушии

Ичиё предполагала, что он за неё не заступится. Но продолжала верить в лживую сказку своего воображения. Надежда — казнь топором, предпочтённая гильотине. И она постоянно выбирала этот злосчастный топор, уже проржавевший от её крови и слёз. Сейчас был последний шанс спасти ту Нацуко, что ещё жила в душе Хигучи. Но она умерла. Её убил человек, который и заставлял цепляться за то канувшее в лету прошлое. Ичиё съедали горечь и злоба, — «И ради этого человека я готова отдать жизнь? Ради него я терпела всю боль и унижение? Какой в этом всём смысл?»

«Раз это то, чего он хочет, то пусть получит», — с досадой подумала девушка, разворачиваясь лицом к своему наставнику.

— Акутагава-семпай, моя работа заключается в выполнении любого вашего поручения. Если вы считаете, что моё место в борделе, то можете поговорить с Мори-доно о моём переводе. А лучше — об увольнении, — жёстко, почти грубо произнесла Хигучи.

Рюноске почудилось, что земля под ним пошатнулась. Он не узнавал в стоящей перед ним женщине девчонку, что еще какой-то час назад перед ним плакала.

«Что, чёрт возьми, происходит? Обычная Ичиё ни в жизнь бы не посмела огрызнуться на меня».

Для Бешеного пса стало обыденностью, что светло-карие омуты её глаз лучились обожанием и почитанием; это безумно раздражало, но почему-то согревало, что бесило его ещё больше. А теперь в них была мертвецкая пустота. В голове словно вспышка промелькнула пугающая мысль:

«Неужели теперь так будет всегда? — но её сразу же оттеснили недовольство и гнев, которые он понимал в себе куда лучше. — Решила тявкнуть, дворняга?! Ну, так я проясню тебе ситуацию».

Бледная рука Акутагавы резко взметнулась в воздух, но прежде чем она достигла лица его подчинённой, девушка остановила её ребром своей ладони, однако маленькая победа продлилась недолго — через мгновение чёрные путы сковали её тело. Кольцо с каждой секундой сужалось, грозясь сломать трепыхающейся Хигучи кости. Но она упорно молчала, стараясь не издать ни стона.

Её безмолвие лишь больше распаляло и без того разъяренного Акутагаву. Где-то в самом дальнем уголке его сознания внутренний голос тихо призывал его прекратить пытать, по сути, ни в чем не виноватую Ичиё, но какая-то неведомая сила словно не давала ему окрепнуть и стать услышанным.

Никто не решался вмешиваться, лишь Накахара многозначительно посмотрел на Кайко, сидящего по другую сторону стола, на что тот лишь слегка кивнул головой. Огай, внимательно следящий за всем происходящим, подавил в себе лукавую улыбку. — «Кого именно из этих двоих ты хочешь защитить, а, Чуя?» — усмехнулся он про себя.

— Знай своё место. — разрезал натянутую тишину сиплый голос Рюноске, — Ты можешь показывать свой характер перед чёрными ящерами и самодовольной сошкой с распустившимся языком, а мне ты будешь смотреть в рот. — Расёмон резко сжался сильнее. Ичиё не выдержала и громко вскрикнула.

В Акутагаве что-то сломалось, когда он услышал её крик. Всё тело одолела неимоверная усталость, рассудок застелила густая пелена; пошатнувшись, он сделал пару шагов назад и прижал руки ко рту. Тем временем его способность деактивировалась, и Хигучи безвольно упала на землю, с ужасом устремляя взор на Рюноске, заходящегося в приступе кашля.

Обида? Злость? Она не знала, растворились ли они в страхе или просто притаились в закромах сознания, но ей хотелось ринуться ему на помощь, потому что она его ассистент, потому что она привыкла всегда быть с ним рядом, потому что она его любит. Но Ичиё просто не могла встать; она попыталась подняться, но острая боль в животе пронзила её, выбивая воздух из легких.

«Только не это. Только не сейчас!» — отчаянно простонала про себя Хигучи. Чувствуя, что на веки надвигается свинцовая тяжесть, она пробежалась взглядом по лицам всех сидящих коллег — беспристрастные, жёсткие, ухмыляющиеся, среди них лишь на одном можно было увидеть тень беспокойства. Ичиё посмотрела на Накахару с такой мольбой, что у того непроизвольно дрогнуло сердце. Но было ещё слишком рано начинать действовать. Ещё был шанс на то, что всё само разрешится.

В карих глазах заиграли чёрные пятна, мысли начали путаться; Хигучи хотела заплакать от своего бессилия и от осознания того, что именно она довела ситуацию до такого абсурда. Тьма затягивала её и пугала. Она лежит с внутренним кровотечением, окружённая лучшими исполнителями Порта, настрой и намерения которых понять невозможно, — это напоминало о событиях шестилетней давности.

«Не они, так вновь открывшаяся рана меня убьёт. Может, мне суждено погибнуть от рук Портовой мафии?» — одинокая слеза оставила блестящую, солоноватую дорожку на щеке — последняя слабость, которую она себе позволит.

«Сестра. Семпай. Простите».

Акутагава, всеми силами цеплявшийся за сознание, не сводил с Ичиё глаз, словно она была той частицей, что не давала ему отдаться манящему забвению, что так сильно пыталось заключить его в свои объятия. Он устал выживать, сражаться, добиваться, а пустота казалась такой притягательной… Возможно, в ней бы снова ненадолго растаяло всё то, что так гложило его изнутри изо дня в день, но Рюноске знал, что всё это — обман, и если он отдастся этому медовому зову, то разрушит всё то, что так долго строил. Хигучи всегда ассоциировалась с чем-то светлым, что было так ему чуждо, а он никогда не тянулся к солнцу, чувствуя, что, познав тепло его лучей, сгорит и обратится в пепел. Но сейчас оно было единственным, что удерживало.

Именно поэтому он не мог не заметить, что тело Ичиё неестественно обмякло. Ему показалось, что его окатили холодной водой, а в памяти словно фильм начали всплывать фрагменты из прошлого: улыбающаяся Хигучи протягивает коробочку инжира в шоколаде; Хигучи сосредоточено запоминает, какие лекарства необходимо ему вкалывать; Хигучи взволнованно склоняется над ним, утирая платком кровь с лица; плачущая Хигучи сползает спиной по стене… Эпизоды один за одним сменяли друг друга, отрезвляя затуманенный рассудок и постепенно заставляя отступить сковавшую его лёгкие боль.

* * *

Чуя смотрел на двух молодых людей перед собой и не мог не вспомнить себя и Дазая в их возрасте. Для Накахары всегда на первом месте была их организация. По крайней мере, ему так всегда казалось; предав её, Осаму для него умер, но когда наступала ночь, и рядом никого не было, он думал: «Что бы я выбрал, если бы он позвал меня с собой?» Но в случае с Ичиё было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что для неё в приоритете интересы Акутагавы, а не мафии. В какой-то степени Чуя восхищался тем, с какой самоотверженностью Хигучи отдавала всю себя Бешеному псу, однако, заглядывая вперёд в абстрактное будущее, он не видел того счастья, которого заслуживала эта хрупкая, отважная девушка. Если быть откровенными, то он не видел его вовсе.

Заметив, что Ичиё отключилась, Накахара решил действовать — ждать чего-то ещё уже было бессмысленно. Большая удача, что другие не вмешивались, а лишь молча наблюдали со стороны. — «Если Рюноске тоже потеряет сознание, то последствия будут похуже подпорченной репутации, ни в коем случае никто не должен узнать о его проблеме с Расёмоном».

Прежде чем Арахабаки успел подать Кайко знак, в кармане его плаща завибрировал телефон. Чуя опешил, ведь его рабочий номер был у очень узкого числа людей, и лишь один из этих избранных мог сейчас ему написать.

Сообщение от «Босс»: Всё под контролем.

Рыжеволосый эспер чуть не выронил от удивления мобильник; резко повернув голову в сторону Огая, он заметил того, сидящего в точно таком же положении, что и пять минут назад. Однако от былой саркастической улыбки не осталось и следа.

«Это называется под контролем? Тридцать человек сидят за столом и смотрят, как двое руководителей нашей ударной мощи подыхают», — раздраженно цокнув, Накахара устало откинулся на спинку стула, отводя взгляд от сосредоточенного лица босса. За годы службы Чуя усвоил, что в подобных вопросах Ринтару куда лучше него, и, если сказали сидеть на пятой точке ровно, значит, так надо. Однако Мори не знал о «маленьком» секрете Акутагавы, а это значительно меняло ситуацию. Но всё же Чуя решил немного подождать: ему фактически дали приказ не вмешиваться, а впадать в немилость Огаю — последнее, чего он хотел.

Тем временем Мори внимательно вглядывался в лежащую на полу девушку, не обращая внимания ни на готового выкашлять свои лёгкие Рюноске, ни на растерянного, с залитым кровью лицом Кафу, который уже пожалел, что вообще высунулся. — «С Акутагавой всё будет в порядке, его явно начало отпускать, скоро этот тупица вспомнит про ингалятор в кармане и будет как новенький. Нагаи — вообще жалкое зрелище, не блокировал, не уклонился от удара, ему полезно помучиться; возможно, мышечная память научит уворачиваться и не получать по лицу. Хоть он и информатор, этот навык ему не помешает, а вот если в течение пятнадцати минут наши доктора не поспеют, с Хигучи дела будут плохи. Ей было ясно сказано, что необходимо пробыть ещё три-четыре дня в больнице, а эта больная примчалась сюда. Я бы дал ей отгул, и она это прекрасно знает. Причиной определённо было что-то связанное с Рюноске, но сомневаюсь, что она прибежала просто помочь ему с документацией. Она достаточно сообразительна, чтобы понять, что при необходимости он может обойтись и без неё. Значит, Ичиё что-то узнала, что заставило её прийти… Но вот что? — спохватившись, Мори отложил этот вопрос на потом — пора было заканчивать затянувшуюся драму, и этим лучше заняться ему лично; его также настораживала столь ярая заинтересованность со стороны Накахары. — Эти трое определённо что-то скрывают, но делают это так неумело, что мне за них стыдно».

Огай тяжело вздохнул и поднял руку в привлекающем жесте.

— Достаточно. Кафу, скоро приедет скорая из нашей больницы. Встреть врачей, скажи, куда идти и заодно подлатайся. — Нагаи слегка кивнул головой и быстрым шагом двинулся в сторону двери. Но, когда он уже собирался закрыть её за собой, его снова окликнул босс:

— И научись не получать по лицу, бестолочь.