Ликорис (гет)

Майки резко вдохнул холодный воздух, и у него тут же спёрло дыхание. Мир был таким светлым, что казался нереальным сном. Всё произошедшее за последние несколько минут в принципе казалось нереальным сном.

Майки всё никак не мог прийти в себя: в голове то и дело проматывался монолог Такемучи.

За миссию растормошить Сано взялись его друзья:

— Ты же понимаешь, на что ты только что согласился? Понимаешь? А? — со смешком спрашивал Баджи, тряся Сано за грудки куртки, но едва ли это помогало. — Ты подписал себе смертный приговор! Ты знаешь это?! Ты теперь не сможешь быть холостяком!

— Это единственное, что должно пугать? — скептично уточнил Дракен и просто-напросто дал лучшему другу подзатыльник.

Сработало.

Майки проморгался. Мир приобрел краски и больше не был ослепительно белым. Был не раем, а землёй. Такемучи была не ангелом-хранителем и не чудом, а живым человеком, которого он мог бы трогать днями напролёт. И они могли быть вместе.

Кольцо на его пальце обжигало, как раскалённая лава и не давая отвлечься на что-то иное.

Сердце трепетало в груди. Разум был чист. Майки был настолько живым, насколько это возможно. Произошедшее не было сладким сном. Было самой настоящей реальностью.

В голове стоял приятный гул.

Сано выпрямился и уставился на недовольную Такемучи. Его Такемучи. Побитую, довольную и мило краснеющую его Такемучи. Ками-сама, невесту! Теперь уж точно! И теперь уж только его. И никого другого. И плевать, что колечко по сути было какой-то выброшенной проволокой. Майки покрутил его на безымянном — колечко было там и никуда падать не собиралось — и расплылся в улыбке.

Недолго думая, юноша поднялся, приблизился к Кейске, Хине и Такемичи и сжал последнюю в объятиях. А после развернул к себе и крепко поцеловал.

— Фу! А можно не при мне! — напускно фыркнул Баджи, прикрывая глаза и себе, и Хинате. — Не разрушайте мою психику, она мне ещё нужна!

Пара проигнорировала друга, который громче всех кричал, что его сейчас вырвет от концентрации любви в воздухе. Майки почти не слышал его, всё его внимание захватила Ханагаки. Губы девушки были мягкими, податливыми и жутко тёплыми. Девушка отвечала ему полной взаимностью, обнимая руками за шею и спину. Майки чувствовал, что мог взлететь только от их поцелуя.

Парень решил: они должны всегда целоваться. С этого момента Такемучи — его будущая жена. Он имел полное право на то, чтобы при любом удобном случае или в любой непонятной ситуации целовать её.

— Поехали ко мне, — едва оторвавшись, прошептал Манджиро, пальцами мягко очерчивая контур лица любимой.

— Давай, — импульсивно согласилась Такемичи. — И лучше нам ехать сейчас, чтобы не было проблем.

Они буквально побежали к стоянке, ускоряясь при отдалённом звуке полицейских мигалок. Майки буквально влетел на Бабу, Ханагаки — вслед за ним. Они даже не успели надеть шлемы и попрощаться с друзьями, как Манджиро нажал на газ. Мотоцикл сорвался с места.

Ветер свистел в ушах, свет от машин и уличных фонарей превращался в одно большое яркое пятно, и всё вокруг было таким незначительным! Всё, кроме крепких рук на талии.

Такемучи. Его Такемучи.

Майки совершенно не хотелось думать о том, как бы мог сложиться этот вечер, если бы он не приехал вовремя. Если бы опоздал хотя бы на пару минут. Такемучи стала бы частью Драконов? Или её бы попросту убили?

От мысли о хладном трупе девушки стало страшно: в животе осел леденящий страх, а по телу прошлась дрожь. Труп его Такемучи. С широко раскрытыми голубыми глазами. Возможно, с приоткрытым ртом. Бледный, без румянца на щеках. И ледяной, как айсберг. Такой же, как труп Шиничиро.

Что-то тёмное и злое всколыхнулось внутри Майки. Захотелось вернуться и добить Тайджу. Устранить его навсегда. Обезопасить свою Такемучи, защитить даже от малейшего намёка на угрозу со стороны Шибы. Ведь если тот будет мёртв, то не сможет навредить девушке.

Мысль казалась правильной. Логичной. Майки уже был готов развернуть Бабу и мчаться назад, как внезапно хватка Ханагаки на его животе стала крепче на долю секунды.

Парень резко пришёл в себя, ужасаясь собственным мыслям. Убить человека? Пусть даже и такого мерзкого, как Тайджу, но убить? Как он вообще мог решить, что это выход? Как он только подумать о том, чтобы скатиться до уровня грязных и беспринципных маньяков?

Стало страшно от самого себя, и Майки крепче сжал кулаки на руле Бабу, решая для себя, что пока рядом есть его Такемучи, он ни за что не дойдёт до подобного.

Наконец, рядом показался родной дом, и Майки, заехав на лужайку, припарковал мотоцикл на привычном месте. Такемичи слезла с заднего сидения и рвано выдохнула. Её волосы были растёпаны от бьющего в лицо ветра, на щеках горел румянец, а в глазах сверкали искры. Она была счастлива. И Майки был счастлив вместе с ней.

— Пойдём скорее, — потащил её за руку Сано, ведя в сторону дома. — Хочу скорее рассказать всё деду! И Эме! Вот она обзавидуется!

Такемичи рассмеялась, следуя за парнем по хрустящему снегу.

Дома горел свет, дорожка у крыльца была расчищена, за закрытой шторой мелькали два силуэта. У девушки невольно навернулись слёзы на глазах. Она уже и отвыкла от того, что дома её кто-то может ждать. Даже в том будущем с Кисаки такого не было…

Ханагаки отбросила неприятную мысль. Плевать на Кисаки и на одиночество! Теперь она с Майки и его семьёй!

Дом встретил их теплом и счастливой Эмой, которая набросилась на Такемичи с объятиями, приговаривая, как сильно скучала. Она сразу поняла, что Майки и Такемичи наконец-то окончательно помирились и не могла не нарадоваться: ей больше не придётся разрываться.

— А что ещё важнее, Такемучи сдела-, — фраза Майки так и осталась незавершённой, поскольку ногу пронзило сильной болью: это Ханагаки наступила на него, заставляя заткнуться. Сано удивился и возмутился, но один-единственный взгляд девушки дал ему понять: молчи, перед этим надо кое-что обсудить.

Это было странно. Что ещё им требовалось обсудить? Вроде бы всё решили. Такемичи сделала предложение руки и сердца, а он — согласился? Так почему нельзя сказать об этом Эме и деду? Почему надо утаивать?

Ханагаки покачала головой, и Майки оставалось только смириться. Видимо, осталось что-то ещё. Что-то важное, без чего девушка не могла наконец-то начать новую — совместную — главу их жизни.

— Что сделала Такемичи? — спросила заинтригованная Эма.

— Помогла решить конфликт с драконами, — улыбнулась Ханагаки. — Хаккай-кун вернулся в Тосву, а Драконы больше нам не угроза. Здорово, правда?

— Вау, — выдохнула Сано. — Это так круто! Подмяли под себя банду Шиничиро! Ха-ха! — радостно заскакала Эма, а потом закричала: — Деда, ты слышал? Драконы продули Свастонам! И всё благодаря нашей Такемичи!

— Молодёжь, — фыркнул в ответ дед, появляясь в коридоре, но в его голосе не было ни капли осуждения, лишь гордость. — Сразу видно, что дрались. Хэй, Такемичи, внученька, что с твоим лицом? Неужто этот дурак тебя в драку пустил? Ну я ему!

— Я сама, вы что, — замахала руками Ханагаки, защищая Майки. — Майки-кун меня наоборот, спас.

Дед задумчиво прищурился, а потом махнул рукой.

— Ладно уж. Проходите, руки мойте. Твоё лицо сейчас обработаем как следует, а то небось помощи нормальной не получила.

— Не стоит, меня подруга подлечила. Мазью помазала…

— Да что там твоя подруга и эти мази магазинные! Тьфу на них! Фигня одна. Надо нашу, семейную. Намажешь — и всё сразу же заживёт. Рецепт ещё мой пра-пра-прадед изобрёл.

Такемичи растерянно посмотрела на Эму и Майки, но те лишь закивали, мол, так и есть. Девушке оставалось лишь согласиться и, разувшись и сняв куртку, отправиться за Мансаку в ванную на первом этаже. Майки последовал за ней. Они вымыли руки, умылись, Майки помог Такемичи снять бинты и пластыри от Хинаты, а затем дал деду осмотреть чужие раны и залечить их.

Семейная мазь резко пахла травами, была прохладной и очень-очень густой, а на коже ощущалась жирной и липкой. Ощущения были неприятные. Майки знал это не по наслышке. Но так же хорошо он знал о чудодейственном эффекте мази: та действительно ускоряла регенерацию в несколько раз, помогала отёкам спасть как можно быстрее и рассовывала синяки.

После оказания медицинской помощи все расселись за столом. Здесь было всё: и горячий рис, и суп из водорослей, и варёные креветки, и засахаренный каштан и прочие закуски из редьки, огурца и бобов. Стол ломился от праздничной еды.

Лишь когда на часах высветилось три ночи, а праздничное возбуждение сменилось закономерной усталостью после насыщенного дня, дед Сано разогнал всех по кроватям. Такемичи сперва пошла к Эме, но затем в полутьме коридора сбежала к Майки, падая ему в объятия и тихо посмеиваясь. Парень ждал её.

Целовались они долго, мокро и исступленно: надкусывали, сминали губы до синяков, сплетали языки в причудливом танце. Целоваться в постели из последних сил было наивысшем наслаждением, как и засыпать в объятиях друг друга. Майки слышал, как его возлюбленная уснула первой, и он едва удержался от того, чтобы сильнее сжать тело девушки. Манджиро уже мечтал всегда, чтобы каждый день заканчивался именно так, чтобы они вместе лежали на кровати в объятиях друг друга.

Парень уткнулся в тёмные вихри и глубоко вдохнул. Уже и позабыл, какого это — вдыхать запах волос Такемичи, целовать её, обнимать и понимать, что на свете есть человек (который ещё и не из семьи), который любит его безоговорочно, без всяких условностей, а просто так.

Его Такемучи была одной такой на всём целом свете. Она была его счастливым белым билетом в лучшую жизнь. Настоящим ангелом, проявлением чуда.

А самое главное, теперь Такемучи была в безопасности. Чёрные Драконы отныне не проблема, Хаккай вернётся в банду, а их отношения мало того, что сохранились, так и вышли на новый уровень.

По телу разлилась нега, и глаза медленно закрылись. Тело стало вялым и непослушным.

Всё это время Майки плохо спал, терзая себя мыслями о ситуации с Драконами, бандой, Кисаки и Такемучи. Но теперь… Теперь все волнения наконец-то отпустили его, и всё это благодаря его Такемучи. Так хорошо, тепло, спокойно! Сон сам нашёл Майки и окутал собой.

Не прошло и пяти минут, как Майки тихо засопел, слабо улыбаясь.

* * *

Утро после Рождества Майки встретил также в объятиях любимой. И он мог поклясться, что это было лучшее пробуждение за всю его жизнь. Такемучи рассматривала его лицо и нежно водила пальцами по скулам, впадинкам щёк, щекотала веки, едва касаясь ресниц, ласково убирая волосы за ухо. Наплевав на гигиену в первые минуты пробуждения, Майки не мог не полезть целоваться, обхватывая свою девушку за талию и почти нависая над ней.

Продолжить ему не дали. Как и полежать. Вместо этого поцелуями и нежными касаниями заманили в ванную и заставили умываться и чистить зубы.

После выхода из ванной Ханагаки вызвалась расчесать чужие волосы как в старые добрые. Пропуская мимо пальцев светлые пряди, она ласково и осторожно водила расчёской, распутывая колтуны, образовавшиеся ещё прошлым вечером. Майки млел. Чужие прикосновения к его голове были приятными, даже немного дразнящими. Если Дракен расчёсывал его волосы аккуратно, но всё же отстранёно, то Такемичи полнилась нежностью и любовью.

Закончив с причёской спустя десять минут, Ханагаки не удержалась и, нависнув над Майки, поцеловала его в кончик носа. Потом перешла на щёки, попросту не находя в себе сил остановиться. Майки попытался поймать её мягкие губы, но вместо поцелуя услышал лишь чужой игривый фырк: девушка ловко увернулась, оставляя новые дразнящие поцелуи по всему лицу, кроме губ.

Не получив желаемого, Сано словил ладони Такемичи, направил их к своим щекам, прижался губами к запястьям, чувствуя, как бешено скачет пульс Такемучи. Так же, как и его собственный.

Майки довольно усмехнулся.

Раз Такемучи первая начала дразниться, то почему бы ему не ответить тем же?

Юноша закрыл глаза и отдался теплому ощущению в теле. Дыхание Такемичи сбилось.

Майки вновь поцеловал чужое запястье, прошёлся по нему влажным языком, а затем медленно поднялся выше к аккуратным пальцам, целуя-облизывая каждый поочередно.

Руки дрожали.

В штанах стало тесно.

Когда Майки дошёл до безымянного пальца правой руки, Такемичи сорвалась и сама уже потянула парня на себя. Тот мог собой гордиться: добился желаемого.

Поцелуй вышел невообразимо мягким, пусть и требовательным. Сано довольно замычал. Подбодрил. Особенно, когда пальцы девушки вновь оказались в его волосах, а сама она села к нему на колени. Так ластилась и прижималась ближе, что парню сносило крышу. За закрытыми глазами бегали мушки, а тело становилось горячее. Руки сами собой полезли под чужую спальную футболку.

Майки просто не мог не положить свои руки на талию девушки, погладить её большим пальцем, чувствуя гладкость кожи, и прижать сильнее. Не мог не попытаться углубить поцелуй.

Голова Майки кружилась, он слабо понимал происходящее. Он знал, что сейчас они с Такемичи в шаге от того, чтобы переступить ещё одну черту. Он не знал, что делать, действовал скорее по желанию сердца и смело отдавал главенствующую роль Ханагаки, которая мягко направляла.

Она сняла с него футболку, разрывая поцелуй на пару непозволительно долгих секунд. А затем припала обратно к губам. Ногтями одной руки она слегка царапала его кожу головы, вызывая мурашки, второй — поглаживала его голый торс, водя пальчиками вверх-вниз. А большой и мягкой грудью прижималась к его груди. Майки мог поклясться, что чувствовал её твёрдые соски сквозь тонкую ткань футболки.

— Такемучи-и, — на полувыдохе простонал парень. Голос его звучал как-то слабо и жалко.

— Тс-с-с, — шепнула девушка, вновь припадая к чужим губам и проходясь по ним языком.

Её рука опускалась ниже, к уже вставшей эрекции.

Юноша ахнул и вздрогнул, когда аккуратные тонкие пальчики приспустили спальные штаны. Он даже оторвался от губ девушки, поражаясь хищно-игривому взгляду возлюбленной, которая призывно облизывала припухшие от долгих поцелуев губы.

Такую Такемучи он ещё никогда не видел.

Такая Такемучи ему определённо нравилась.

Пальцы девушки порхали по его стояку, изучая, принося дрожь и удовольствие. В какой-то момент Сано засмущался, в голову полезли мысли о том, что Такемучи может не понравиться его член, что с ним будет что-то не так, что девушка скривится от отвращения, встанет и уйдёт.

Но этого не происходило. Ханагаки, казалось, наслаждалась. Наслаждалась моментом, наслаждалась эмоциями — своими и чужими, наслаждалась ощущением чужой плоти в руках, наслаждалась своим положением. Наслаждалась Майки. И Майки наслаждался ею в ответ.

— Такемучи-и-и, — вновь простонал он, когда большой и указательный пальцы девушки попытались сжать и оттянуть край головки, когда средний, безымянный и мизинец игриво пощекотали ствол, а затем сомкнулись вокруг члена. Девушка сделала простое движение верх-вниз, а Майки тут же подбросило на месте.

Он вновь застонал в голос. Голова кружилась.

А потом его заткнули поцелуями. Одна рука на голове, другая — на члене. Мягкие губы в плену собственных, хриплое дыхание рядом и любимый аромат вокруг. Майки был на грани.

Он тут же обхватил ладонь Такемичи и помог ей правильно — как он любит — надрачивать свой член. Чуть усилил хватку, круговыми движениями надавил на головку и чуть пощекотал в самом низу. Из глаз летели искры.

В этот момент Такемичи казалась необыкновенной красивой, даже несмотря на то, что многие синяки приобретали неприятно жёлто-голубой оттенок, а по виску скатилась капля пота. Было что-то в самой девушке — её взгляде, поведении, глазах, изгибе губ — что сводило с ума.

Осталось ещё немного. Они вместе вновь чуть надавили на головку. Такемичи мягко и игриво задела ногтём крайнюю плоть, и перед глазами у Майки появлялись чёрные пятна. Дыхание спёрло, стало очень тяжело дышать. Майки чуть ли не дугой выгнулся от пронзающего удовольствия. Их сцепленные руки мгновенно стали мокрыми.

Майки чувствовал себя как в раю: у него лучшая на свете девушка, которая одними поцелуями и касаниями довела его до экстаза. И если так продолжится и дальше, то он стопроцентно захочет сделать ей повторное предложение. И сразу же повезёт подписывать заявление на брак.

— Надо будет как-нибудь повторить, — сладко и дразняще прошептала ему на ухо Такемичи, заставляя Майки вернуться в реальность и вновь потерять голову от любви.

Майки хотел бы до конца жизни просыпаться подобным образом: в тепле и любви рядом с его Такемичи.

И не только просыпаться.

Он хотел так жить.