SCP Антиобъект (джен)

Бошку жгла боль, словно паяльником. Это во время баталии Рада врезалась лбом в одно из межсартирных перекрытий.

Она застонала и попыталась схватиться за голову, но руки были скованы за спиной наручниками и привязаны к кушетке в пустом боксе.

— Ау… — пискнула Рада. По ощущениям горло, как бы пересохло и драло, точно крупнозернистым наждаком, но по факту с губ тянулись густые тяжелые слюни, обмазавшие подушку. "Вот же ж, блять: ломка накатывает" — поняла Рада и сильно испугалась. Такое однажды случалось и было ох, как сурово!

Откуда ни возьмись, появились все те же прислужники антинародного режима в униформе.

— Где я? Отпустите, уроды! Не имеете права! — возмутилась девица, но уроды бессловесно отвязали ее и не снимая кандалов, выволокли из бокса.

— А я тебя вспомнила, козлина! Это ты меня в коляску запихивал! — метилась харчой ему в берцы Радислава.

— Что с ней? Почему она вспомнила? — спросил напарника оскорбленный плевком конвоир.

— Надя разберется, — твердо, без капли сомнений, ответил второй.

Раде сильнее заломили руки и терпеливо поперли вперед.

— Отпустисукакомусказалабольноведьнахуйайблядьвпиздуотпустиотпустиотпусти… — нервозно цедила проститутка, пока ее тащили в длинной кишке коридора. Она бы лягнулась, да ноги не слушались и болтались сзади, как две остывшие вареные макаронины.

Путь по застенкам продлился недолго. Раду провели по лестнице вниз и остановились около медицинского блока D. Комната, куда ее в итоге затолкали, была вроде похожа на медсанчасть, такие обычно в детских лагерях бывают, а вроде и не очень, потому как без окон, а на стенах были не только плакаты санпросветбюллетеня, но и куча камер видеонаблюдения с двумя вооруженными охранниками.

В дальнем углу справа от металлической двери выжидательно сидел жуткого вида бычара. Увидев проститутку, он оскалился, показав чудовищные редкие кариозные зубы. Справа, с какой-то печалью на нее смотрел худосочный юнец с бесцветными волосами. От скуки он жадно ковырялся в носу и навешивал добро рядом на стену.

— А ты тут шо? — спросил у девицы подскочивший лысый дед с помятой рожей. Из одежды у него были пиджак на голое тело, штаны-треники и кроссовки без шнурков.

— Отвали, мудень! — раздраженно отбрила Рада, ощутив как изнутри уже подползает озноб. Расширенные зрачки перестали реагировать на свет.

— Ну, все понятно с тобой, — зевнул мятый. — На шалаву глухаря повесили.

— Я… — сглатывая внезапный комок в горле, начала Рада и тут ее осенило. Она вспомнила, как действительно заводили дело. И даже был суд! В Радиславе закипел ужас. Булькал там тлетворными пузырями в желудке, в котором до сих пор плескалась жирная неперевариваемая шаурма, наспех проглоченная в аэропорту.

— Эй, ты! Ты же того? Легкого поведения? Юбку подними, покажи пельмешку напоследок! — брякнул вдруг худосочный юнец.

— Что?? — Рада опешила.

— Баблосов дам, только покажи, — заканючил он. — После этого кабинета обратно в камеру уже не возвращаются. Это конечная. Громила, глядевший голодными глазами на проститутку, согласно замычал.

— А что там? — совсем разволновалась девица. Шаурма засвербила над брюхом, просясь наружу.

— Чистилище, — каким-то обреченным заупокойным тоном возвестил юнец.

Если после этого голова Рады еще кое-как функционировала, то центральная область тела начала серьезно изнемогать.

Тут металлическая дверь раскрылась и охранник, сняв наручники с проститутки, сделал ей приглашающий жест. Рада оказалась в кабинете у врача.

За столом властилином над медкартами восседала грозная Надя в белом халате. Между щекой и подбородком чернела противная волосатая бородавка.

— Голову давай! — рявкнула она.

Девица осторожно нагнулась, противное желание настырно подступило, как полчища врагов к осажденной крепости и... но нет — сдержалась. Врачиха огромными пальцами помяла череп, надавила пальцем в лоб. Рада завыла.

— Чё, как кисельная!? — гаркнула бабища. Взяла из шкафа флакон с зеленкой и принялась размашисто мазать лоб Радиславы. Она была похожа на пьяного акварелиста, вдруг испытавшего приступ вдохновения.

— Не дергайся! Все. Теперь лифон и колготы быстро сняла.

— Зачем? — почти заикаясь спросила девица.

— Трусы, — потребовала тетка.

Вероятно это был какой-то ритуал мучения для узников, подумалось Раде. Только узников чего? В тюрьме она уже бывала. Недолго правда. Совсем не похоже.

— Тебе повторить? — громко рявкнула врачиха, и голос ее стал таким страшным, как у недобро настроенной по отношению к человечеству инопланетянки. Практически в то же мгновение трусы Рады съежились тряпочкой в межножье спущенных колгот.

Тетка зачем-то померила ей поясницу, после чего нарисовала зеленкой, пониже пупка, точку, потом развернула Раду спиной, вдавила палец в нарисованную точку и изобразила такую же, на том же уровне, только на спине.

"Сюда будут расстреливать!" — в панике думала Рада. "А как же мораторий? А если это не Россия? Ведь летели же куда-то! И долго летели!"

Но нет! Тетка снова взяла измерительную ленту, приложила ее к первой точке, затем перехватила руку и пропустила ленту между ног по пилотке, потянув вверх и остановившись в районе нарисованной второй.

— Есть, — сказала врачиха, вернулась за стол и записала результат измерений на листочек бумажки.

Рада стояла со спущенным низом, поднятым верхом — ни жива, ни мертва.

— На, надевай, — буркнула Надя и достала из закромов серую робу с кроссовками.

После экзекуции охрана повела Раду совсем не обратно, как и предостерегал юнец.