Описание торгового путешествия на Восток, а так же стран и людей, в них живущих, сделанное Евой Айтерзенталь (джен)

Обычаи сколотов весьма для нас непривычны, и некоторые, подобно погребению заживо царя, ужасают, другие же всего лишь удивляют — из таковых особого рассказа заслуживает брак.

Закон дозволяет сколоту иметь столько жён, сколько он сможет удовлетворить во всех их нуждах, и потому даже самые богатые редко имеют более четырёх или пяти жён, большинство же ограничивается двумя или даже одной, взять новую жену без согласия остальных недопустимо. Если муж наносит жене или её роду оскорбление, она вправе оставить его, забрав приданое, а если оскорбление нанесено роду — и детей, и это считается не меньшим позором, чем оставление в беде соратников.

Сами свадьбы происходят весной, когда бурно рацветают степные цветы. В это время сколоты устраивают разнообразные воинские состязания, которые продолжаются с рассвета и до полудня, после чего начинаются свадьбы. Юноши и девушки, а так же некоторое количество мужчин и женщин старшего возраста собираются на восточной стороне поселения, облачённые в лучшие одежды и верхом на лучших лошадях. Жрец, или, скорее, колдун, называемый сараманом, произносит благословение, и одна из женщин посылает коня во весь опор. Когда она удаляется на расстояние приблизительно ста футов, за ней пускаются в погоню желающие её мужчины, и тот, кто её настигнет и схватит, становится её мужем. По тому, что обычай позволяет женщине не только уклоняться, но и поражать преследователей ударами плети, легко судить, что она позволяет себя схватить лишь своему избраннику, с которым немедленно соединяется прямо на коне. После этого супруги объезжают селение по ходу солнца и входят в свой шатёр, где принимают поздравления сородичей и пируют.

Так продолжается до заката, на следующий же день всё повторяется в том же порядке, пока все желающие не свяжут себя браком. После этого устраивается большое состязание лучников, завершающее праздник.

Женщины сколотов вообще обладают такой свободой, какую не встретить и у просвещённых народов. Сами они говорят об этом так: «мы, сколоты, из всех даров Неба превыше всего ценим свою свободу, а свободного и отважного воина родить может лишь свободная и отважная женщина, полурабыня же, не смеющаяя поднять глаза, раба же и родит. Оттого наши жёны свободны, а народ непобедим.»

(«Описание торгового путешествия на Восток, стран и людей, в них живущих, сделанное Евой Айтерзенталь» )

Ответ на письмо Флёр пришёл неожиданно быстро и превзошёл все её ожидания.

Грамота с печатью самого Альбрехта Роуэна назначала её временным поверенным в делах гильдии при дворе царя сколотов «и иных владык Востока», при этом не требуя от неё вступления в гильдию. Нельзя сказать, что это было чем-то неслыханным, но всё же огромной редкостью — похоже, царская тамга произвела впечатление на всех...

К грамоте прилагалось письмо самого Армати — с объяснениями и заказами. На ковры — в первую очередь, как она и ожидала. Объяснения были куда интереснее...

Армати писал, что с её предложением согласен, поручает ей переговоры и обещает половину выручки в течение пяти лет.

Грамоту же, как писал Армати, ему выдали заранее — на случай «такого стечения обстоятельств, которое потребует незамедлительных и решительных действий».

Отложив письмо, Флёр взяла стоявший у жаровни длинноносый бронзовый кувшинчик и наполнила маленькую кружку горьковатым настоем. Пожалуй, стоило подумать и об этом — напиток из листьев сересского кустарника был неплох, особенно в холодную погоду... Впрочем, всё это подождёт — завтра царь сколотов принимает послов и просителей, и чем раньше она предстанет перед ним — тем лучше. Хорошо ещё, желающих аудиенции немного — разговор получится долгим и сложным. И не обязательно успешным — царь может и не дать гильдии исключительных прав. Впрочем... Пожалуй, от такого аргумента он не отмахнётся, и не надо стесняться лишний раз напоминать, что речь идёт только о торговле с империей...

Отпив настоя, Флёр снова взяла письмо и перечитала то место, где шла речь об условиях: «вам, несомненно, известно, какие условия не могут быть приняты гильдией ни в каком случае, в остальном же полагаюсь на ваш разум и ваше чувство справедливости». М-да... Как будто ей дали подписанный вексель с пустым местом для суммы... Ну да тут наверняка не без подвоха, поэтому стоит проявить умеренность и не требовать ни слишком много, ни слишком мало. Уступая в малом, хранить великое... Что ж, время обдумать у неё, по счастью, есть.

Царь Таргитай был мужчиной мощного сложения, хотя уже и начавшим полнеть, с длинными усами, свисавшими почти до живота.

Поклонившись, Флёр приняла из рук служанки чашу кадаха, плеснула в огонь и, прикрыв ладонью глаза, пожелала царю здоровья и славы. Выслушав ответное пожелание прибыльной торговли, села справа от очага и отпила — только после этого можно было говорить о делах...

— Благословенный Иданфирс даровал мне и товарищам моим тамгу, — заговорила Флёр, — и востину троекратно воздаётся благодеяние щедрому. Однако же, чтобы избежать беды, следующей из невежества, я хочу спросить, о царь — верно ли поняла я, что никто, тамги не имеющий, не может торговать с моей страной?

— Если ты желаешь этого — да будет так, — согласился Таргитай. — Это справедливо, ведь первой из своего народа ты пришла к нам.

Флёр едва сдержала вздох облегчения — первая часть плана удалась. Теперь...

— О царь, нрав мой таков, что, подобно сколотам, мне тяжко долго оставаться на одном месте. Дух мой нуждается в странствиях, и потому я прошу тебя передать это право гильдии Роуэна, которую мне дано представлять здесь. Если ты согласишься, о царь, то получишь немалую выгоду, ибо собрание купцов много богаче одного человека, я же, вновь пустившись в путь, стану писать тебе о всяком, достойном внимания, что может принести пользу и славу...

Таргитай молчал, неспешно пил кадах и слушал. Это значило, что он, по крайней мере, не разгневан, но что у него на уме? Ожидая ответа, Флёр поднесла чашу к губам и сделала глоток, демонстрируя спокойствие.

— С дней праотца Таргитая, чьим именем я назван, не случалось такой просьбы, — ответил, наконец, царь. — Мудрый же, если только не зависят от того спасение или погибель, не судит о небывалом, не обдумав и не вопросив оракул. Я дам тебе ответ, но прежде желаю увидеть людей, которым ты желашь уступить свою награду...

— О царь, — ответила Флёр, — человек этот сейчас в Хореве, ожидает твоего слова. Завтра на рассвете я отправляюсь в Хорев на ярмарку, и тотчас же по её окончанию представлю его тебе. Человек он достойный и честный, хоть и не чуждается дозволенных хитростей...

Последнее дополнение было важным — хитрость сколоты весьма ценили, хотя обман почитали допустимым лишь по отношению к врагу. Назвав Армати хитрецом, но не обманщиком, она заранее настроила царя в его пользу... Тем более, что это было правдой, по крайней мере, в делах торговых — не был ли Ферми Армати ещё и лазутчиком, Флёр не знала и знать не желала.

— Да будет так, — согласился Таргитай, допив кадах и перевернув чашу в знак того, что аудиенция закончена.

— Да будет так, о царь, — подтвердила Флёр, опустошив и перевернув свою чашу.

Караван тронулся в путь на рассвете. Сытые лошади несли сани по укатанному снегу, по сторонам мелькали укрытые снегом курганы, редкие рощи и мильные камни, из-под полозьев летела снежная пыль, ветер пытался забраться под одежду...

Сколотская одежда оказалась ветру не по зубам, и Флёр в очередной раз порадовалась, что купила её ещё в Хореве — не то сейчас страдала бы, как не столь предусмотрительный Волмант. Он сидел, с головой закутавшись в войлочное покрывало, косился на товарищей и время от времени завистливо чихал.

Останавливаясь лишь для смены лошадей, в Хорев караван пришёл уже к вечеру — и Флёр отчётливо поняла, почему огры внушали такой страх. Как и сколоты, они могли сутками скакать почти без остановок, появляясь там, где их не ждали, обрушивая на противника губительный ливень стрел — и рассеиваясь перед ударом рыцарей, чтобы начать всё сначала...

На этот раз останавливаться в трактире не стали, поставив тому вместе со сколотами. Делами заниматься было уже поздно, но Флёр всё же навела справки и выяснила, что гильдия приобрела дом неподалёку от торга, где Армати и обосновался. Что ж, завтра утром она его навестит...

С раннего утра, едва началась торговля, четвёрка разошлась по делам. Вышата ускользнул по каким-то своим делам, Бела с Волмантом отправились торговать, а она сама — в гильдейский дом.

— Госпожа Айтерзенталь, — Ферми поднялся навстречу. — Рад вас видеть. Полагаю, вы не завтракали?

— Напротив, но от сбитня не откажусь, — Флёр устроилась за столом. — И для начала — вы меня изрядно удивили своим письмом.

— Меня самого изрядно обеспокоили полученные инструкции, поэтому я рискнул поступить именно так, — вздохнул Ферми. — Итак?..

— Царь желает встретиться с вами, — сообщила Флёр, — сразу после ярмарки. Решение он примет только после этого... Но, полагаю, он склонен согласиться — его явственно заинтерсовали мои предложения.

— М-да... — нахмурился Ферми. — Вообще-то, дела идут так, что покидать Хориус для меня весьма нежелательно, но это важнее. Хорошо, за десять дней я управлюсь с делами...

— Гильдию постигло несчастье?

— Пока ещё нет, но это возможно, — Ферми Армати тяжело вздохнул. — Вы ведь не в курсе событий у нас?

Флёр, потягивая горячий напиток, покачала головой.

— Что ж, могу поведать много интересного... И, полагаю, вас ничуть не огорчит, что ваша роль в этом деле оказалась забыта.

— Меня это радует, мастер Армати. Итак? — Флёр действительно была рада всеобщему забвению. Она не планировала заваривать эту кашу и уж тем более не собиралась её расхлёбывать.

— Император созвал рейхстаг, чтобы низложить епископа Леноса — церковники его не тронули. Князья Церкви, разумеется, не явились, и Альбрехт при поддержке остальных шести гильдий предложил отстранить его от власти по той же процедуре, что и князей. Церковь объявила, что отлучит тех, кто поддержит это решение, и их княжества, но довольно много приходских священников и почти все монастыри ответили, что не подчинятся этому указу. Пока что никакого решения нет, но страсти кипят... И всё это может обернуться большой бедой.

— Распри князей бывали и раньше, — пожала плечами Флёр. — Да и Церковь не в первый раз грозит отлучениями. Правда, я не слыхала, чтобы монастыри и приходы возмутились против примаса...

— Короли и могущественнейщие князья хотели бы отделить церковь в своих землях от имперской, — Армати разглядывал свою кружку, — а некоторые и вовсе привечают еретиков. Если примас или понтифик всё-таки объявят отлучение...

Флёр поёжилась, молча радуясь своевременности затеяной поездки. Если империя развалится — а при таком раскладе она развалится, вольным торговцам придёт конец, да и гильдиям не поздоровится... Если, конечно, те не примут меры.

— Что же, мне остаётся лишь благодарить Господа за это путешествие, — вздохнула Флёр, — и молиться о вразумлении наших владык. Благодарю вас, мастер Армати, ваше радушие достойно героев прошлого... Но и вы, и я обременены делами, а потому позвольте покинуть ваш кров.

— С нетерпением жду нашей следующей встречи, — Армати поклонился.

Торговля шла бойко — как того и ожидали. Ковры, едва увидев, разом скупили люди гильдии — и заплатили столько, что вчетверо перекрыли затраты на все товары для ярмарки — а ведь ещё ни кожи, ни луки, ни самоцветы не доставали...

— Да уж, добрая была мысль, — заявил Волмант, бросив кошель в сундучок, — день только начался, а мы уже с прибылью, и это только начало!

— Неплохо, — согласилась Флёр, зайдя в тому и стягивая рукавицы. — Однако есть у меня и дурные вести, кроме добрых.

— Добрые, полагаю, состоят в том, что наш знакомый принял предложение? — поинтресовался Бела.

— Верно, — подтвердила Флёр. — После ярмарки он поедет с нами. А дурные вести — о смуте в империи, каковая её может погубить...

— Чай, не первая смута, — пожал плечами Волмант. — А если и погубит — что ж, не провалится же она в преиподнюю. Не империя, так кто другой, а люди как жили, так и будут жить, разве только числом убавятся... А стало быть, и торг останется, хотя бы и невеликий.

— Волмант прав, — кивнул Бела, — но не совсем. На севере, несомненнно, всё так и будет, но на юге... Король Остары наверняка объявит себя императором, завоюет ближайшие княжества, а подчинив их, вторгнется в Пушту. С одной Остарой мы ещё справимся, но если с ними будет войско хотя бы Бойрига — можем и проиграть. Хотя, с другой стороны, Остара может и завязнуть...

Он не договорил, но всё и так было ясно — случая расплатиться за разгром у Летнего моста огры не упустят. А она...

— Должна признать, что и меня события в империи не слишком задевают, — произнесла она. — Я ведь могу просто не возвращаться, тем более, имея царскую тамгу. Больше того, я могу спуститься по Борисфену, после чего передо мной откроется множество дорог... И давайте не будем забывать, что мы едва ли прошли четверть нашего пути лишь в одну сторону. Бог знает, как всё может перемениться до нашего возвращения, а потому — довольно дню каждому дел его. Пусть судьбу империи решают живущие в ней...

На следующий день на торг были выставлены луки, а с ними стрелы и колчаны — и разошлись они к седьмому часу дня. Руты, сами превосходные лучники, сколотские луки ценили и покупали охотно — а ещё лучше шли они у огров. На ярмарку приехало всего трое купцов из Нонии, но именно они скупили больше половины луков со всеми запасами, и купили бы и больше — да остальное руты раскупили.

И опять выручка превысила всякие ожидания — Флёр, взвесив серебро, сразу же отнесла половину меняле, обменяв на золото и отправилась за мехами, янтарём и углём.

И, конечно же, наткнулась на необыкновенное... Да там, где и не подумала бы — у угольщика.

— Это что такое? — Флёр наклонилась и достала из мешка кусок чёрного камня. — Не очень-то на уголь похоже...

На уголь камень и впрямь походил только цветом, да и то блестел, словно полированый клинок.

— А это, госпожа, жар-камень, — объяснил угольщик, — что за Сигрой-рекой добывают. Он, конечно, по всем приметам камень, но горит, будто уголь, только разжечь его трудно. А уж коли разжёг, горит он без дыма и огня, но жар даёт страшный — и железо растопить можно, оттого кузнецы его берут охотно.

Ни о чём подобном Флёр не слышала, что, впрочем, не значило ровно ничего, и решила купить несколько мешков — глядишь, и сколотским кузнецам камень приглянется...

Последний день ярмарки подходил к концу, занятый обычными хлопотами.

Пересчитать товар и выручку, сговориться на следующую ярмарку, отдать золото на хранение гильдии — чтобы не искушать лихих людей тугим кошелём, посмотреть, как секут кнутом воров и обманщиков...

День сборов и прощаний.

— Нет, мастер Армати, это не пойдёт, — покачала головой Флёр. — Хороша одежда, да не для нашего пути. Возьмите сколотское платье, не то замёрзнете — Волмант тому свидетель.

Волмант злобно чихнул.

— О том и речь, — вздохнула Флёр, протянув товарищу фляжку с аквавитом. — Знаете, я вообще думаю, что в каждой земле следует носить ту одежду, которая там в ходу. Ведь кому ещё знать все невзгоды земли, как тем, кто на ней живёт и привычен им противостоять?..

— Уж вам ли не знать, с какой охотой заимствуют иноземное платье? — хмыкнул Армати, отпив сбитня.

— И верно, охотнее перенимают разве что дурные обычаи, — согласилась Флёр. — Но заметьте, обыкновенно это случается между рядом живущими народами, а из дальних стран заимствуют немногое, да и то переиначивают. В самом деле, что в Леносе летнее платье, то в Массалии сойдёт за зимнее!

— Хм... Пожалуй, отчасти вы правы, и в дорогу я оденусь по-сколотски... И расскажите, что знаете, об их обычаях и о нраве царя — не хотелось бы мне опозориться и провалить дело.

— Что ж, большого труда это не составит — Флёр наполнила опустевшую кружку. — Чужаку сколоты простят многие ошибки... Но отнюдь не все. И, стараясь, пусть и с ошибками, соблюдать их обычаи, вы договоритесь с ними с меньшим трудом, только не рвите тетиву — излишнее усердие вызовет у них лишь насмешку...

Ферми Армати внимательно слушал, потягивая сбитень. Время от времени он задавал вопросы, но всё больше молчал и задумчиво поглаживал подбородок — привычка, которой Флёр прежде не замечала.

— Что же, — произнёс он, когда Флёр закончила рассказ, — я в долгу перед вами, и не только я, но и вся гильдия, и если вам когда-нибудь потребуется наша помощь...

— Я услышала ваше слово, — кивнула Флёр.

Зимняя степь — невероятное зрелище, но сейчас оно совершенно не волновало Флёр. Гораздо больше её интересовал их спутник — всё же взятый ими темп, сберегая лошадей, изматывал людей.

Ферми Армати, судя по всему, особых неудобств не испытывал — не больше, чем она сама, во всяком случае. Он явно куда больше привык к седлу, чем большинство торговцев, и это было бы подозрительным... если бы хоть немного волновало Флёр. Торговцу Ферми Армати можно было доверять в делах торговых — а всё остальное не имело значения.

А дорога санг за сангом ложилась под копыта, уводя всё дальше на восток, в неведомые земли, населённые таинственными племенами, о которых молчали даже легенды. Ойкумена, ведомый западному человеку мир, заканчивалась здесь... До её путешествия. Каждый шаг на восток отодвигал всё дальше границу неведомого, принося новые знания и открывая новые пути — и новые товары, если уж на то пошло... И пусть за ней — и навстречу ей — пойдут другие, она, Флёр Болан, была первой!

Мысль была довольно неожиданной и для неё не свойственной...

— Но ведь здоровое честолюбие — хорошее дело, не правда ли, фройляйн фон Айтерзенталь?..

Царь Таргитай слушал, время от времени делая глоток кадаха. Переговоры тянулись уже больше часа, и говорил пока что по большей части Армати — но переводившей Флёр уже было ясно: царь согласен. Ещё будет торг за то или другое, но это уже мелочи — потому что царь решил принять их предложение.

— Итак, я услышал тебя, Ферми Армати, — произнёс он, наконец. — И хотя такого не случалось прежде, не следует избегать нового, и я принимаю твоё предложение. Веди свободно торг, как вела бы его Флир, но помни — не тебе, а ей дана тамга.

— Благодарю тебя, о царь, — Ферми плеснул кадах в очаг и допил остаток. — Если есть у тебя нужда в каком-то товаре — только скажи о том, и мои товарищи сделают всё, что в их силах, чтобы сыскать его.

— Благодарю тебя, о царь, — подхватила Флёр. — Вели прислать ко мне писца, чтобы снял копию с моих путевых заметок, ибо я дала слово сообщать тебе всё, что узнала об иных странах. Но прошу тебя — отсылай мастеру Армати копию этих писем, ведь вместе с нами отправился он в путешествие, и лишь недобрые вести прервали его путь, принудив остановиться.

Вообще-то, изначально Армати пошёл с ними к рутам по гильдейским делам, но Флёр была почти уверена, что он их нагонит — зимовать всё равно пришлось бы, не у сколотов, так в Хориусе. В итоге получилось не совсем так, но ведь это уже не её вина?..

— Несложно это сделать, — согласился царь, — и прибавляет тебе чести эта просьба. Да будет так!

— Пожалуй, и император бывает не столь внушителен, — Ферми Армати поёжился, подняв взгляд к небу. — А ведь немало людей мнит сколотов совершенными дикарями!..

— Нам есть чему поучиться у них, — заметила Флёр. — Очень многому — поверьте, я вижу это лучше вас.

— Не смею возразить, — хмыкнул Армати. — По крайней мере, они не ищут во всём ересь и колдовство...

— И не видят в женщине всего лишь племенную кобылу и довесок к приданому.

— Не все таковы...

— Но слишком многие, да к тому же закон на их стороне. Впрочем, перенимать чужие обычаи, пусть даже самые прекрасные, следует с величайшей осторожностью — слишком легко причинить вред, если обычай не соответсвует нашим нуждам. Впрочем, вернёмся к делам мирским... Полагаю, вы останетесь здесь?

— Да. Поверьте, я действительно хотел бы отправиться вместе с вами — но не могу. По крайней мере, до тех пор, пока всё это так или иначе не закончится... Но ваши полномочия по-прежнему остаются в силе, даже если вы не собираетесь вступать в гильдию.

— Не собираюсь.

Вольный торговец, даже с покровительством гильдии, имеет куда больше свободы, чем член той же гильдии. Четверть товара по цене, ниже ярмарочной — это не так много, зато гарантирует хоть какие-то деньги, а весь остальной товар — твой... Хотя и его гильдия купит — может, и не по лучшей цене, но и не худшей, да и к установленной цене скупщик накинет тренни-другой...

А потом на лесной дороге караван встретит молодчик в зелёном плаще — только не с луком и кинжалом, а с кошелём — не весь товар указан в описи, не всё продают на ярмарках. Или монах, заглянувший в трактир за подаянием, пожалуется, что в приходе лампадное масло извели, а ведь праздник скоро...

Или ляжет на стол толстая пачка исписанных листов с описанием неведомых земель и нехоженых дорог.

Флёр усмехнулась — да, у вольного торговца только две дороги. Либо бродить из города в город, торгуя чем придётся и не брезгуя контрабандой, а скопив денег — осесть и открыть лавочку, либо отправиться на поиски новых земель. Иногда они даже возвращались...

И Флёр Боланд фон Айтерзенталь собиралась стать одной из тех, кто вернулся.