Империус (гет)

Вопреки собственному зароку Спайк не появлялся на кухне полных две недели вместо одной — чему немало способствовали горы домашних заданий, с каждым днём становившиеся всё больше, — но найденные в начале года заклинания, которые он тренировал каждый вечер под задёрнутым балдахином своей кровати, якобы пораньше отправляясь спать, уже начали уверенно получаться: пущенные на эксперименты старенькая напоминалка, вытребованная у матушки ещё на первом курсе в пику Лонгботтому, и один из трёх новёхоньких вредноскопов последней модели, купленных уже по её инициативе летом, исправно чинились, каким бы способом ни были сломаны перед этим — магическим или механическим, — и далее оттягивать визит не имело смысла.

Однако на кухне его подстерегал сюрприз: Кричера там не оказалось.

Час спустя, так и не дождавшись возвращения своего блудного помощника, но довольно мило поболтав с прочими эльфами, особенно неким Тинксом, с коим они ко взаимному удовольствию обменялись несколькими любимыми рецептами, Спайк покинул кухню, по уже доброй традиции нагруженный припасами.

Оставалось надеяться, Кричер всё же внял увещеваниям и хоть иногда отдыхает, однако странно, что он не участвовал в вечерней уборке. Как бы бедняге потом не пришлось наказать себя за это.

На следующий день за ужином Спайку стоило больших трудов не измениться в лице, когда вместе с прочими кулинарными шедеврами на столе появилось большое блюдо с жареными луковыми розочками. От внезапно нахлынувшей тоски в горле защипало (Истребитель Истребительниц мог выйти против Тёмного Лорда, и это не было бы жестом отчаянья, но у волшебника-недоучки Драко Малфоя — никаких шансов), и Спайк, заедая её, один умял почти всю тарелку, выделив попробовать по одной штучке только Паркинсон и миньонам, но те не оценили ни его щедрости, ни вкуса угощения.

Чтобы окончательно не пасть духом, сравнивая прежние беззаботные времена и нынешние непростые, с нависшей над близкими ему людьми угрозой, тогда как сам он из грозного хищника превратился в почти бесполезную жертву, Спайк по устоявшейся за последние дни привычке после ужина поплёлся в библиотеку, к Грейнджер. Если раньше он ходил туда ради возможности лишний раз её понервировать, то со временем вид торчащей из-за книг кучерявой шевелюры начал действовать на него странным образом успокаивающе и обнадёживающе: наглядное подтверждение того, что мозг Гарри Поттера со всем возможным усердием изучает не только школьную программу, но и дополнительную, весьма характерную литературу, вселяло некоторую надежду в успех Избранного, ведь не для себя же Грейнджер понадобились книги о непростительных, ядах и распознающих заклинаниях. Знание противника — первый шаг к победе, кажется, так считается. Оно позволяет правильно выбрать орудие и проявить разумную осторожность, чтобы не попасться в какую-нибудь ловушку на пути к цели.

Привычно поздоровавшись и не получив ответа, но и запрета присоединиться — тоже, Спайк пристроился к ней за стол и с интересом посмотрел на сегодняшние книги. Так как выбранные ими для изучения на продвинутом уровне предметы почти полностью совпадали, если не считать УзМС, он ещё и экономил изрядно времени на подборе литературы для выполнения домашних заданий, попросту заказывая у мадам Пинс в основном всё то же самое, что брала и она. Как-то раз в самом начале он попытался без затей воспользоваться книгой Грейнджер, но за такую вопиющую наглость получил по рукам, похоже, чисто на автомате — она даже на секунду не перестала конспектировать, — и с тех пор всегда брал собственные экземпляры.

После библиотеки Спайк вновь заглянул на кухню — поблагодарить Тинкса — и снова не застал Кричера. Прочие эльфы не были столь утомительны в общении, и он взял за привычку забегать к ним чуть ли не через день, надеясь рано или поздно всё же застать внезапно ставшего таким неуловимым Кричера, но после двух недель бесплодных попыток уже начал немного беспокоиться, не помер ли старикан где-нибудь в тёмном уголке от переутомления, и собрался было расспросить о его судьбе остальных, когда к нему во время очередного визита подошла странная эльфийка, которую он раньше не видел. Что это существо женского пола, можно было понять по замусоленному, сплошняком покрытому пятнами костюмчику, когда-то, вероятно, даже элегантному, но ни один эльф по доброй воле не надел бы ничего подобного, даже сияй оно первозданной чистотой.

— Молодой мистер Малфой, сэр, — робко пискнула она, под неодобрительными взглядами остальных тронув краешек его мантии. — Винки должна вас проводить.

— Винки — дурной эльф, — шепнул Тинкс, с беспокойством блестя своими огромными глазами. — Винки свободная, Винки общается с Добби.

Если до этого предупреждения Спайк и испытывал какие-то сомнения, то после — решил пойти. Их бывший эльф Добби, в свою очередь, общался с Гарри Поттером, так что это могло быть своеобразное приглашение к переговорам, а на ловушку у героя подлости не хватило бы.

— Восьмой этаж, молодой мистер Малфой, сэр, пожалуйста, — чуть не плача пробормотала Винки, не то обиженная словами Тинкса, не то испугавшаяся, что не выполнит поручения. — Хороший эльф должен быть незаметным.

Она душераздирающе всхлипнула, видимо, разрываясь между долгом и правилами. А может, из-за того, что не была хорошей в их понимании.

— Не переживай так, Винки, — Спайк, давно заметивший поистине волшебную силу воздействия на эльфов любой немудрящей ласки, погладил её по огромному чумазому уху. Руку можно и вымыть. — Встретимся на восьмом этаже, хорошо?

Прижав крошечные ручки к груди, она просияла, кивнула и растворилась в воздухе.

Место встречи лишний раз указывало на Поттера — именно там собирался кружок по ЗоТИ в прошлом году, — и по дороге Спайк сломал всю голову в раздумьях о том, что могло послужить причиной для того, чтобы тот захотел поговорить. Уж наверняка не затянувшаяся шутка с дружеским общением со стороны слизеринцев, тем более что наскучила она почти всем довольно скоро и только самые упорные продолжали до сих пор; один особенно ушлый старшекурсник с Рейвенкло даже организовал тотализатор: кто продержится дольше — Малфой и Паркинсон или Поттер и Уизли — и подерутся они в итоге по-маггловски или всё-таки на волшебных палочках. Спайк, кстати, поставил на Паркинсон, более того, сделал это при ней и многозначительно поиграл бровями, за что удостоился укоризненного взгляда и болезненного тычка под рёбра. Но другой причины для встречи в голову не приходило, разве что Поттер вдруг внезапно отрастил хитрость и, вспомнив их разговор в лесу, решил как-то этим воспользоваться. Хорошо бы, но шансы исчезающе малы.

Когда на одной из стен вдруг проступила дверь, которой там секунду назад не было, Спайк уверился в своих подозрениях и, на всякий случай вытащив палочку, шагнул внутрь. Он очутился в комнате величиною с большой собор, и свет из высоких окон падал на целый город, окруженный высокими стенами, холмами и ручейками; всё это было сложено из множества вещей разной степени ветхости: проулки и широкие улицы, уставленные шаткими грудами развалившейся мебели, баррикады из тысяч и тысяч книг, завалы крылатых рогаток и кусачих тарелок — в некоторых еще теплилась жизнь, и они робко парили над грудами другого хлама, — потоки треснувших пузырьков с загустевшими зельями, шляп, драгоценных украшений и мантий, нечто, смахивающее на драконьи панцири, горы закупоренных бутылок, чье содержимое зловеще поблескивало, несколько ржавых мечей и тяжелый, заляпанный кровью топор. Эльфийка Винки стояла там, возле большого шкафа с покосившимися распахнутыми дверцами и отсутствовавшими полками, но это и всё, больше никого — ни Поттера, ни его дружков, ни единой живой души. Спайк посмотрел на неё с недоумением.

— Вот, молодой мистер Малфой, сэр, — она с заметной гордостью указала дрожавшим пальцем на шкаф за своей спиной. — Ваше поручение исполнено.

— Моё поручение? — он изобразил холодное непонимание, заподозрив ловушку. Похоже, Кричер или проболтался, или попался. — Но я тебе ничего не поручал.

— Винки знает, но молодой мистер Малфой поручал Кричеру, — испуганно затараторила она, чем лишь укрепила его в подозрениях.

— Вот как. Значит, тебя послал не Добби?

А может, сам директор? Вот это, кстати, было бы не так плохо: что кто-то уровня Дамблдора поставил, скажем, сигнальные чары на шкаф, через который в полную детей школу собирается проникнуть кучка свихнувшихся убийц, или даже доломал его до полной невозможности восстановления, хотя лучше всё же первый вариант, желательно с отрядом авроров в полной боевой готовности, поджидающих пожирателей на выходе, потому что второй грозит ему ещё большим разочарованием Тёмного Лорда, которое из-за временной недосягаемости собственно виновника может обрушиться на матушку. Спайк аж скрипнул зубами от такой перспективы.

— Добби был добр к Винки, но Добби — плохой эльф, ненормальный, даже хуже Винки. Винки не стала бы выполнять его просьбы, — категорично отрезала она и внезапно тут же залилась слезами, с каждым словом голосок её становился всё тоньше и пронзительнее. — А Кричер — хороший эльф, Кричер не такой, как все остальные эльфы в Хогвартсе, он понимает Винки, он понимает, что значит потерять любимого хозяина. Ох, мой бедный мастер Барти-и-и…

— Ну, тише-тише, — Спайк присел рядом с Винки, в истерике упавшей на груду тряпья, перепачканного чем-то фиолетовым, и дошедшей почти до ультразвука. Он осторожно похлопал её по плечу. — Так тебя попросил Кричер?

— Нет, — хлюпнула носом Винки. — Кричер так не сделал бы, нет, сэр, но Кричер не мог сам выполнить поручение молодого мистера Малфоя, из-за этого Кричер очень страдал и должен был себя наказать… и наказывал. Много-много раз наказывал, о-о-о, и Кричер не может сказать молодому мистеру Малфою, не может даже показаться, но Винки слышала, Винки всё слышала, — она вцепилась в собственные уши и от полноты чувств принялась их выкручивать.

— Чёрт, — с досадой врезав кулаком по ни в чём не повинной стопке книг — Грейнджер наверняка хватил бы удар от такого отношения, — Спайк плюнул на всё, убрал палочку и уселся прямо на грязный пол рядом с Винки. Женские истерики нужно запретить, как самое страшное в мире оружие. — Мне очень жаль, что ему пришлось, правда, — он сгрёб дрожавшую эльфийку в крепкие объятья, чтобы не дать ей и дальше заниматься самоистязаниями.

— Так ты подслушивала, а когда он по каким-то причинам не смог сделать то, о чём я его просил, решила помочь, чтобы ему не пришлось больше себя наказывать, правильно?

Она дёрнулась, но Спайк держал крепко.

— Винки — ужасный эльф. Винки именно так и сделала.

— Нет, — жёстко сказал он. — Винки — отличный эльф и замечательный друг. Передай Кричеру, пожалуйста, что он ни в чём не виноват и не должен больше себя наказывать.

— Друг? — робко переспросила она, кажется, немного напуганная его тоном.

— Конечно. Кричеру очень повезло с тобой.

Вместо того чтобы успокоиться, как ожидал Спайк, она впала в полное неистовство и немного притихла только после добрых пяти минут душераздирающих завываний.

— Сейчас-то в чём дело? — беспомощно спросил он, так и не решаясь её отпустить из опаски, что Винки тут же разобьёт себе голову о ближайшую твёрдую поверхность.

— Винки не ровня Кричеру, — просипела она сорванным от рыданий голосом. — У Винки нет хозяина. Директор Дамблдор предложил Винки зарплату вместо полотенца, и никто другой тоже не согласится взять запятнавшего себя позором эльфа. Винки никогда-никогда-никогда не станет больше ровней Кричеру. Никогда-а-а…

— Тихо! — прикрикнул Спайк в попытке не дать ей пойти на третий круг, с удивлением осознав: эльфы — те ещё снобы, под стать своим хозяевам-волшебникам, и, кажется, старый ворчун умудрился покорить сердце бедняжки. Винки молчала и мелко дрожала. Он покачал головой, подумал, что ещё пожалеет, и позвал:

— Зиппи!

Но домовик Малфоев не появился.

— Грёбаная волшебная комната, — пробормотал Спайк.

— Это не комната, молодой мистер Малфой, — подала голос Винки. — Это защитные чары.

Предосторожность, учитывая происходящее в волшебном мире, не была лишней, и способности Дамблдора вызывали нешуточное уважение — магия эльфов серьёзно отличалась от обычной палочковой, так что перекрыть им аппарацию представлялось задачей не самой тривиальной, — но как же некстати это было в данный момент.

— Пообещай мне минутку посидеть спокойно, — попросил Спайк и после кивка Винки медленно отпустил её плечи. К его огромному облегчению, слово она сдержала и не рвалась что-то с собой сделать, только всё ещё немного подрагивала, поэтому он уже почти спокойно достал палочку и расправил подол своей мантии. Скептически осмотрев заляпанную фиолетовой слизью, пылью и соплями Винки ткань, Спайк наколдовал несколько очищающих и следующим заклинанием отхватил изрядный кусок.

— Торжественно нарекаю тебя полотенцем, — пробормотал он вполголоса и протянул его Винки. Та смотрела с такой недоверчивой надеждой, что даже неловко становилось. — Ты согласна?

— Да! Да, Винки согласна! Спасибо! Спасибо, хозяин молодой мистер Малфой! — провизжала она, с торопливой яростью срывая с себя замусоленный костюмчик — зрелище, без которого Спайк предпочёл бы обойтись — и заматываясь в кусок черной ткани с так и не сошедшими окончательно весёленькими фиолетовыми разводами.

— Просто Драко, — попросил он. — И можешь почистить своё полотенце сама? А то у меня не слишком хорошо получилось, похоже, эта дрянь какая-то особо стойкая. Хоть бы не ядовитая…

— Да, хозяин Драко, — сияющая Винки низко поклонилась и щёлкнула пальцами; её новая одёжка приобрела свой естественный цвет — как и его собственная, только теперь сильно укороченная, мантия, — а с довольной мордашки пропали пятна сажи. Спайку с некоторой долей гордости подумалось, что она будет самой готичной эльфийкой во всём Хогвартсе и Кричеру это наверняка понравится, ведь он раньше принадлежал Блэкам.

— Ты не против остаться в замке и помогать на кухне?

— Винки с радостью, хозяин Драко, — она снова поклонилась, ушами собирая с пола пыль.

Возиться сейчас со шкафом не было ни желания, ни смысла — всё равно проверить результат без помощи с той стороны весьма затруднительно, — но зато можно отчитаться Тёмному Лорду о первом успехе и выиграть ещё немного времени до момента, как тот пожелает выказать своё неудовольствие по поводу промедления с заданием.

До подземелий Спайк шёл в приподнятом настроении, и косые взгляды редких встречных на его изуродованную мантию были ему совершенно безразличны.

* * *

Энтузиазма Рона хватило ровно на два похода в библиотеку, после чего у него резко прибавилось тренировок по квиддичу, но Гермиона не особенно расстроилась, так как и не рассчитывала на иное. Исследования шли с переменным успехом. В знаниях о проявляющих чарах и способах обнаружения скрытого она уже сейчас могла бы поспорить с любым экспертом в этой области, но учебник Принца оставался неприступен, и ей начинало казаться, что ничего скрытого в нём и вовсе нет. С использованием человеческой крови в зельях всё обстояло плохо — никаких упоминаний даже в запретной секции, так что либо это настолько тёмная магия, что темнее не бывает, либо другая область магической науки, либо Малфой действительно просто так идиотски пошутил. Хотя в последнее как-то не верилось — не вязалось выражение его лица в тот момент с версией о шутке, — а регулярные посещения кухни, о которых периодически докладывали дежурившие там по просьбе Гарри Кричер и увязавшийся за ним Добби, говорили в пользу первого варианта (о чём, скажите на милость, кому-то вроде него часами разговаривать с эльфами, если только не пытаться промыть им мозги), и Гермиона не могла отбросить даже малую вероятность. С Империусом она зашла в тупик, потому что единственный известный способ его диагностики был незаконным, в некотором роде даже аморальным, и гарантировал испытуемому скорую смерть, если только рядом не было опытного колдомедика, но даже тогда оставался шанс на летальный исход. Зато стало немного более понятно, каким образом волшебникам вроде Малфоя-старшего удалось отговориться от суда и почему применение Империуса имело такую продуктивность и популярность среди приспешников Волдеморта, да и в принципе у любых тёмных волшебников и просто преступников.

Малфой-младший тем временем продолжал вести себя ненормально и — что удивительно, но закономерно, если её теория верна — ни разу не сбился на прежние привычки. Более того, кажется, он задался целью преследовать её и выводить из себя, но так, чтобы даже пожаловаться никому было нельзя. Трижды в день она вместе с друзьями вынужденно терпела его любезности — и кривлянье Паркинсон — в Большом зале, но снова перейти на пятиминутные посещения не позволяло вытребованное Гарри и Роном обещание нормально питаться и уделять им больше внимания; на уроках и во время перемен Гермиона умудрялась ювелирно избегать Малфоя, но по вечерам в библиотеке деваться было некуда: он прямо-таки с маниакальным упорством подсаживался к ней за стол чуть ли не каждый день. Гермиона стойко делала вид, что его не замечает, но сама краем глаза постоянно за ним следила — не выкинет ли чего; от этого закономерно падала её продуктивность и уже начинала развиваться самая настоящая паранойя. Хуже того, все — кроме Гермионы, Гарри, Рона, Джинни и Невилла — ему поверили и уже принимали поведение Малфоя за чистую монету, словно бы и не знали его прежде. Даже Луна бормотала что-то несусветное про плотоядного, но хорошего мозгошмыга, который повывел плохих, а Макгонагалл вполне благосклонно улыбалась, когда ему случалось придержать для неё дверь или отвесить очередной комплимент, точно не помнила всех сотворённых им на протяжении многих лет гадостей и мерзкого характера; девчонки же, вне зависимости от курса и факультета, дружно назначили Малфоя своим новым объектом для поклонения, наравне с Гарри.

Быть может, и сама Гермиона в конце концов поддалась бы, поверила, ведь сын за отца не отвечает, а люди меняются, как справедливо заметила однажды Лаванда в ответ на её возмущение, что они с Парвати снова обсуждают «очаровашку Малфоя», — если бы не замечала острые, изучающие взгляды, которые тот бросал на неё, когда думал, что она не видит; если бы Гарри не рассказал ей в позапрошлом году об участи мистера Крауча; если бы не сотни похожих случаев, о которых Гермиона прочитала за последние несколько недель.

Отвратительнее всего было иметь реальную возможность всё выяснить, но бояться не то что ею воспользоваться, но даже поделиться с друзьями самим фактом её существования, ведь когда она решится… если её поймают — три поцелуя дементора (согласно «Магическому своду законов и определяющих прецедентных случаев Великобритании»); если хоть что-то пойдёт не так — мёртвый Малфой. Гермиона не хотела взваливать на их совесть этот груз и делать ребят соучастниками в глазах закона. Пусть дементоры ушли из Азкабана, но смертная казнь есть смертная казнь, и уж Министерство что-нибудь придумает в качестве заменителя.

В том, что рано или поздно она всё же решится, Гермиона не сомневалась: ситуация за пределами Хогвартса становилась всё хуже, списки погибших и пропавших без вести, публикуемые в Пророке, — длиннее, директорское кресло в Большом зале пустовало намного чаще, чем бывало занято, а они просто сидели в школе и ничего не делали. Собственная бесполезность и страх однажды найти в газете имена родителей выматывали и давили на психику не меньше преследований Малфоя.

За несколько дней до первого в этом году похода в Хогсмид терпение Гермионы закономерно лопнуло.

Началось с того, что Малфой после ужина в четверг поймал её в дверях Большого зала и с широкой улыбкой сказал:

— Мисс Грейнджер, не соблаговолите ли вы оказать мне честь и составить компанию в эти выходные?

— А? — она подумала, что ослышалась.

— Ты, я, сливочное пиво… Хогсмид, Грейнджер, алло. Предлагаю «Три метлы», но можно и в «Кабанью голову», чёрт, да я даже на Паддифут и твоих бестолковых дружков в качестве стражей девичьей чести согласен.

— Это что, свидание? — ошеломлённая Гермиона застыла на месте и попыталась обратить происходящее в шутку.

— А ты хочешь, чтобы это было свидание? — с готовностью предложил он и фамильярно подмигнул.

— Нет! — её голос сорвался на истерический крик. — Не хочу! Да сколько можно, я вообще не хочу больше никогда тебя ни видеть, ни слышать!

Окружавшая их толпа ахнула и буквально взорвалась рокотом, в котором слышались любопытство и неодобрение.

— Что тут происходит? — пролетел над головами недовольный голос Снейпа, и студенты расступились, пропуская его и шедшую за ним Макгонагалл.

— Мисс Грейнджер, мистер Малфой? — нахмурилась та.

— Малфой пригласил Грейнджер в Хогсмид, а она устроила скандал, — тут же сдала Гермиону какая-то рейвенкловская младшекурсница, посмотрев при этом так, что сразу стало понятно: нанесённую сиятельному и очаровательному мистеру Малфою «обиду» она приняла близко к сердцу и на Гермиону очень сердита. Беглый взгляд в толпу подтвердил, что девчушка в своих чувствах не одинока, и от мести женскую половину школы удерживает только присутствие учителей. Никто из них не понимал, что на самом деле Малфой просто издевался, и это в лучшем случае. А в худшем она — если согласится — в Хогвартс просто не вернётся, зато Волдеморт узнает о Гарри всё, что знает Гермиона. Её-то окклюменции никто не обучал. На секунду это представилось так ярко, что ей пришлось одёрнуть себя. Да уж, подозрительность Гарри слишком заразна, разве Тонкс не говорила им на перроне, что Хогсмид теперь патрулируют авроры?

— Это правда? — сурово поджала губы Макгонагалл, обращаясь к Малфою. Похоже, у его обаяния всё же были пределы, или она просто слишком хорошо знала Гермиону, чтобы поверить в истерику на пустом месте.

— Я просто неудачно выбрал время и место для общения с мисс Грейнджер, профессор, и нас неправильно поняли, — Малфой виновато улыбнулся. — Но вы же знаете: она так поглощена учёбой, что на праздные разговоры почти нет времени.

— Да, мисс Грейнджер очень старательная и одарённая девочка, — тут же смягчилась Макгонагалл и посмотрела на Гермиону с привычным горделивым одобрением, но Снейп её настроения не разделял — от выражения его лица скисло, наверное, всё молоко в Шотландии.

— Мистер Малфой, в мой кабинет, — холодно приказал он.

— Да, сэр, — кивнул тот и успел открыть дверь перед собиравшейся тихо ускользнуть Гермионой.

— Благодарю, — процедила она сквозь зубы и унеслась по коридору, словно за ней гналась стая диких и очень голодных гиппогрифов, а в спину дул ураганный ветер на все двенадцать по Бофорту.⁽¹⁾

В библиотеку Гермиона не пошла из опасения сделать с Малфоем то, о чём потом пожалеет, пусть только даст повод — в её состоянии за предлог сошёл бы даже взгляд искоса, — но и в спальне она не нашла желанного покоя.

— Ах, он такая лапочка, — вклинился в её мысли восторженный щебет Лаванды. Гермиона могла поставить коллекционное издание «Истории Хогвартса» против сломанного пера, что знала, о ком шла речь.

— Просто симпампушка, — хихикнула Парвати.

— Да чёрт возьми, сколько можно? — не выдержала Гермиона.

— А тебе какое дело? — преувеличенно удивилась Лаванда. — Ты же ему отказала, значит, он тебе не нравится, так что мы можем обсуждать его столько, сколько захотим.

В голове не укладывалось, что Малфой мог быть действительно кому-то симпатичен — помимо, конечно, Паркинсон, — а в особенности этим двум привередам, в первую очередь оценивающим внешность. Он же тощий, что скелет из анатомического театра, в который её как-то водили родители; к тому же маленького роста, едва ли выше даже Гермионы, а она с трудом доставала своим статным, но пустоголовым красавицам-соседкам макушкой до груди. Правда, лицо у него было с тонкими, даже изящными чертами, но слишком нежным и смазливым для парня. Подумалось вдруг: а жаль, что Малфой родился не девочкой, какая была бы куколка, куда там задаваке Гринграсс.

— Я просто не могу понять, чем он вам так приглянулся, — честно призналась Гермиона. — Не внешностью же.

— Ну, внешностью, конечно, тоже. Чистый ангелок, если в глаза не смотреть, — с внезапной проницательностью заметила Лаванда, — но появилось в нём что-то такое в этом году, новое и…

Угу, на «Импе» начинается, на «риус» заканчивается, но говорить это вслух не стоило.

— Настоящее, — мечтательно подсказала Парвати. — Раньше Малфой был папенькин сынок с претензиями и ничего из себя не представлял, а сейчас он возмужал, стал другим: серьёзным и интересным.

— И обращает внимание на что-то ещё, кроме квиддича. А какие манеры!

— Вы вообще себя слышите? — поинтересовалась Гермиона, не скрывая скепсиса. — Взрослый? Серьёзный? Манеры?! Да он же просто издевается и заодно навязчиво втирается в доверие, раз уж его папочка облажался и угодил в Азкабан, вот и всё! А вы и рады уши развесить: ах, Драко Малфой мне улыбнулся, ах, Драко Малфой похвалил мою причёску, ах, Драко Малфой, Драко Малфой, Драко Малфой! — под конец она уже кричала во весь голос, хоть отчасти желая выплеснуть накопившееся за последнее время и тщательно сдерживаемое раздражение.

— Ого, — Лаванда выглядела шокированной, даже рот приоткрылся от удивления. — Вот это страсть…

Выглядела она до того потешно, что Гермиона хмыкнула и почти мирно поправила:

— Это не страсть, это ненависть.

Так странно, но они с Гарри словно поменялись местами. Если раньше ей вполне удавалось игнорировать Малфоя (не только для виду, а на самом деле почти не обращать внимания) — не считая того случая с Клювокрылом, конечно, — то теперь он бесил её невероятно; парадоксально, но прежде, с куда более несносным по общепринятым меркам поведением, эффект получался несравнимо меньше. И ведь Гермиона знала, что это даже не его вина, а направляющая свою марионетку чужая воля, но ничего не могла с собой поделать. Пусть он и завязал с откровенным хамством, но остался таким же наглым и самоуверенным выпендрёжником, каким был раньше.

— Бедный душечка Малфой, — непритворно вздохнула Парвати.

— Ой, да… — подхватила Лаванда.

— Подумаешь, не прыгаю от восторга, что он крутится рядом, так я и не обязана, нечего его жалеть.

Обе посмотрели с таким укором, что Гермиона занервничала.

— Ну что?

— Ты совершенно ничего не поняла, — всплеснула руками Лаванда. — Послушай, я не хочу тебя обидеть, но с твоей зацикленностью на учёбе и нежеланием вникать в элементарные тонкости человеческих отношений Поттера тебе не видать, как своих ушей.

Если бы чернильница начала цитировать Чосера, Гермиона удивилась бы меньше.

— Гарри-то тут вообще при чём? — она с усилием помассировала виски.

— Тогда… ты нацелилась на Уизли? — чуть нахмурилась Лаванда.

— Нацелилась? Господи, да что за глупости? Они мои друзья. Почему ты считаешь, будто с мальчиками нельзя просто общаться, без вот этого вот всего?

А что она считает Рона привлекательным, так это, во-первых, просто правда, ведь Гермиона не слепая, и более длинные волосы, которые он отпустил по примеру Билла, ему невероятно шли, это если не считать высокого роста и широких плеч, а во-вторых, совершенно ничего не значит. В Хогвартсе куча привлекательных парней, так что же, она теперь на всех на них нацелилась?

— Ну, как знаешь, — Лаванда состроила снисходительное выражение лица. — Моё дело предупредить.

— Брось, — вставила Парвати, — всё равно не поможет.

И Лаванда, разом потерявшая интерес, вернулась к излюбленной теме и принялась обсуждать с той, каково было бы целоваться с Малфоем. Гермиона сжала зубы, во всех красках вспомнив своё унижение и больше всего на свете желая сейчас заткнуть чем-нибудь уши.

— А губы у него наверняка необыкновенные, — с придыханием воображала Парвати. — Мягкие и нежные, прохладные...

Гермиона отчётливо фыркнула.

— Хочешь предложить свой вариант? — с нездоровым интересом спросила Лаванда, как будто что-то знала.

— Делать мне больше нечего, как с вами глупости обсуждать. Спать пора, — отрезала Гермиона, бросив на неё подозрительный взгляд, тщательно замаскированный под презрительный. А если они не просто так подняли эту тему и действительно что-то знают?

Но по правде, для сна было ещё слишком рано, и на самом деле ей хотелось сказать, что Парвати дура, а у Малфоя губы совершенно обычные, так что обсуждать тут нечего; и Лаванда, кстати, тоже дура. Уж лучше бы какие защитные заклинания повторили, честное слово, это хоть могло им пригодиться в реальности и однажды спасти жизнь.

Гермиона схватила с тумбочки первую попавшуюся книжку и демонстративно задёрнула полог. И ещё минут двадцать слушала про чёртова Малфоя — и его губы, — мысленно костеря двух озабоченных идиоток, но затем они всё же переключились на другие темы, а нюансы различий кремов для лица на водной и масляной основе не вызывали у неё такой ярости, и она смогла попытаться сосредоточиться на чтении, но дело никак не шло. В мозгу свербели слова Лаванды: получается, со стороны всё выглядит так, будто Малфой таскается за ней из романтического интереса? Вспомнилось выражение лица Снейпа — наверное, и он так подумал, иначе не кривился бы столь откровенно, она ведь гриффиндорка и заучка, совсем не пара для его любимого студента. И тут Гермиона попыталась представить, каково это там, внутри, вообразить, что происходит в голове Малфоя. Под действием заклинания Крауча в личине Грюма любые его приказы воспринимались с радостью и удовольствием, но после… после наступало осознание и нестерпимый стыд, и это он ещё не заставлял делать ничего глубоко противного их природе. Что станет с Малфоем, когда он освободится? Осознать себя всеобщим посмешищем, таскавшимся за презираемой людьми вроде него грязнокровкой будет ужасно, но ещё ужаснее смотреть на это, знать о его бедственном положении и ничего не делать. С одной стороны, казалось бы, так ему и надо, а с другой, даже Малфой не заслужил подобного, ведь рано или поздно наверняка поступит приказ и похуже, например убить кого-то. Он был сволочью, трусом и мелким пакостником, но убийцей он не был. Пока что. Она поймала себя на том, что появившаяся было ненависть серьёзно разбавилась жалостью, а в мозгу потихоньку зреет план того, как можно всё провернуть, максимально подстраховавшись на случай неожиданностей. Гермиона не стала себя останавливать и додумала план до конца. Выходило рискованно, и многое зависело от её личных умений, но некоторые вещи просто должны быть сделаны, и первые шаги можно предпринять уже сейчас. Не только и не столько из-за сочувствия к Малфою или, ужас какой, беспокойства о нём, которого он нисколечко не заслужил, просто это стало последней каплей для и без того уже почти созревшего решения.

Лаванда и Парвати наверняка видели уже десятый сон, поэтому Гермиона без опаски вылезла из-за балдахина, порадовавшись, что так и не сподобилась переодеться в пижаму, и отправилась в спальню к мальчикам: одолжить у Гарри карту и мантию; беглый взгляд на часы подтвердил расчёты — около четырёх утра, самое время для безопасной вылазки. Даже ревностные блюстители дисциплины и любители снимать баллы вроде Снейпа уже спят — уроки на следующий день за них никто провести не сможет, самые злостные нарушители успокаиваются уже максимум к двум, и ни один жаворонок не поднимается в такую рань. По коридорам сейчас гуляли разве что скучающие призраки, но затем и нужны мантия с картой, а если повезёт, то Гарри даже не вспомнит, что просыпался и одалживал ей свои вещи.

* * *

Чего ожидать от вызова на ковёр к Снейпу, Спайк примерно догадывался, но тот его удивил, не пожелав ходить вокруг да около, а спросив прямо:

— И чего вы добиваетесь, Драко?

— Полагаю, чем я занимаюсь в своё свободное время — моё личное дело.

Ну не отвечать же правду, что насмотревшись на убогонькие потуги Поттера, который во время ЗоТИ больше думал о своей неприязни к учителю, чем действительно пытался наколдовать невербальное заклинание, хоть какое, собирался навести того на мысль позаниматься самостоятельно, для чего и понадобился этот дурацкий поход в Хогсмид. Одну Грейнджер её дружки с ним нипочём не отпустили бы, увязавшись следом, а там уже дело техники и психологии от противного, кроме того Спайк намеревался, как говорится, продемонстрировать товар лицом, вплоть до того, чтобы снимать и надевать плащ при помощи заклинания, естественно невербального, надеясь на извечный стимул «Как это так: он может, а я нет?», но Грейнджер отказала в резкой форме (прежде именно она казалась самой спокойной и рассудительной из всей троицы, так что это стало неприятным сюрпризом), и теперь ему придётся выдумать другой способ простимулировать Поттера заниматься. Всё равно предыдущий был так себе: раз уж жаждущий его смерти могущественный волшебник с поехавшей крышей не мог послужить достаточной мотивацией, то что говорить всего лишь о желании превзойти школьного недруга, фигуру куда как менее значимую.

— Не в вашем случае.

— Не припомню, чтобы должен был отчитываться перед вами.

Ну его нафиг, этого хитрожопого агента с его проверками. Тёмный Лорд выразился ясно: задание абсолютно секретное, и даже если он лично рассказал всем, кто пожелал выслушать, то Спайку этого делать никак нельзя.

— Я просто хочу вам помочь, — смягчил тон Снейп и попытался, видимо, изобразить лицом участливое выражение, но оно, неприспособленное к подобным упражнениям, лишь неестественно перекосилось.

— Благодарю, не стоит утруждаться.

Интересно, он это по собственной инициативе или поступил новый приказ? С ходу причины ни для первого, ни для второго в голову не шло. Или это такое продолжение беседы, имевшей место в начале года, а нужен был только предлог?

— Глупый самонадеянный мальчишка! — рявкнул Снейп. — Я всё знаю о поручении, которое дал вам Тёмный Лорд.

— Очевидно, так. Раз уж вас отрядили меня проконтролировать, то и в суть вопроса должны были посвятить. Сэр, — Спайк медленно моргнул, с трудом подавив желание закатить глаза. — Но мне приказано молчать, значит, именно так я и поступлю. Ни слова: ни о задании, ни о том, как именно я его выполняю.

Не хватало ещё, чтобы этот помощничек с ходу ткнул его во все «недостатки» и подводные камни, с такой тщательностью вписанные в разрабатываемые планы убиения господина директора, или, того хуже, довёл их до работоспособного состояния, если он и вправду хочет помочь.

— Тёмному Лорду не понравится ваше поведение, достойное самых отъявленных предателей крови, — очень вкрадчиво проговорил Снейп, решивший зайти с другой стороны. — Что вы на это скажете?

— Во-первых, именно вам меня понять проще, чем всем остальным вместе взятым, — сколько он там лет работал агентом у Дамблдора, Спайк не сказал бы точно, но долго. — Как говорится, друзей держи близко, а врагов — ещё ближе. Я же не виноват, что у Поттера нет чистокровной подружки…

— Вообще-то, такая есть. Джиневра Уизли.

— Ну да, та самая, которую из-за моего отца пытался сожрать слизеринский монстр.

— Он окаменил мисс Грейнджер.

— Мисс Грейнджер не таскали сначала в Тайную комнату, а потом, летом, на реабилитацию. Добиться сначала её, а потом и его доверия проще.

Только он уже и не знал, чего на самом деле хотел: чтобы Грейнджер начала ему доверять или лучше держалась от него подальше.

При чём тут вообще Поттер, Снейп не спросил. Либо посчитал, что Спайк собирается каким-то образом добраться до Дамблдора через него (как вариант, вызнать способ, которым тот проскользнул мимо дементоров на третьем курсе), либо с наглой мордой врал в глаза и ничегошеньки на самом деле не знал.

— Но вы меня прервали, профессор, — сама собой вспомнилась противная малфойская манера тянуть слова. — Во-вторых, попытаться выполнить порученное в лоб — акт саботажа, который в моём исполнении не приведёт к успеху, а лишь насторожит… другую сторону. Не думал, что нужно объяснять настолько элементарные вещи, тем более вам.

— Придержите язык, — холодно посоветовал Снейп, ожидаемо не дрогнув и ничем себя не выдав, даже если подозрения Спайка были верны.

— Вы уж определитесь, сэр, чего хотите, — он понимал, что его заносит, но остановиться или убавить яду из взбунтовавшегося голоса не мог, так его достали и все эти шпионские страсти, и постоянное напряжение, и каменно-высокомерная морда Снейпа, который накануне встречи с Тёмным Лордом взялся мотать ему нервы по непонятной причине. — Чтобы я молчал? Или чтобы всё вам выложил?

— Мистер Малфой! Не заставляйте меня снимать баллы с собственного факультета.

— Серьёзно? Баллы?

Если честно, он не ожидал такой смешной угрозы. Издевается, гад.

— В гробу и белых тапках я видал и вас, и вашу помощь, и ваши баллы, — сказал Спайк и вышел из кабинета.

— Отработка! — прилетело ему в спину вместо заслуженного Круциатуса. Не то Снейп слишком плотно вжился в шкуру обычного школьного учителя, не то просто не был такой сволочью, как тётка Белла; а может, это всё влияние Дамблдора? Великий же человек, как говорит душка Хагрид.

Ни в библиотеку, ни в гостиную, ни даже на кухню не хотелось категорически, чтобы не наговорить чего лишнего ещё кому-нибудь, в отличие от Снейпа, ни в чём не повинному, и Спайк, немного побродив по коридорам, засел в одной из пустовавших классных комнат. Если раньше там и была мебель, то либо она рассохлась в пыль, либо её теперь использовали где-то ещё, поэтому пришлось напрячь все свои невеликие таланты в трансфигурации и превратить завалявшийся в кармане платок в стул. Получился, однако, табурет: неказистый, но крепкий.

Взгромоздившись на него и горестно подперев кулаком щёку, Спайк принялся мысленно сортировать свои воспоминания за последнее время, решая, что можно показать Тёмному Лорду при нужде, а что лучше спрятать. Если бы при помощи легиллименции можно было просматривать не только воспоминания, но и сопровождавшие их мысли, ему пришлось бы ой как плохо; к счастью, нельзя.

Это занятие на какое-то время отвлекло его, но стоило только закончить, как сожаление о том, что он нахамил Снейпу, вернулось с новой силой. Спайк знал, что разведчик и двойной агент из него хреновый: из-за неумения притворяться и держать себя в руках. Так уж вышло, за долгую жизнь подобная необходимость возникла лишь однажды, но задача тогда была намного проще, а в противниках — Пуф, прямо скажем, не семи пядей во лбу вампир, к тому же куда больше внимания уделявший себе любимому, чем окружающим, тем более Спайку, на тот момент официально не представлявшему ни интереса, ни опасности;⁽²⁾ Снейп же совсем не такой. Самое ужасное, если он затаит обиду и шепнёт Тёмному Лорду пару нехороших слов, может пострадать матушка… и винить в этом стоит в первую очередь себя.

Просидев в заброшенном классе до отбоя, но так и не придумав ничего толкового, Спайк с тяжёлым сердцем отправился спать, а на следующий день после ужина — укоротив норов и пообещав себе несмотря ни на что молчать, молчать и ещё раз молчать — поплёлся на отработку к Снейпу и испытал огромное облегчение, когда тот без лишних разговоров перенаправил его к Филчу. Старый завхоз впервые в жизни, наверное, видел настолько счастливого от своего общества штрафника и особо зверствовать не стал, заставив всего лишь навести блеск на десяток кубков в зале наград, а после даже разрешил почесать за ухом миссис Норрис.

И это был первый раз, когда Спайк, сказав соседям по комнате, что собирается лечь пораньше, не соврал.

* * *

Надежда на сговорчивость Гарри оправдалась полностью, но рассчитывать на его забывчивость или то, что не спросонок он посчитает объяснение «Мне срочно понадобилась одна книга из запретной секции!» таким же убедительным, как и в четыре часа ночи, было весьма наивно, и в пятницу вечером они с Роном, заманив её к себе в спальню, устроили Гермионе форменный допрос.

— Разве у тебя не неограниченный допуск в запретную секцию? — для затравки поинтересовался Гарри нарочито невинным тоном.

— Да, конечно, — с готовностью отозвалась ничего ещё на тот момент не подозревавшая Гермиона.

— И ты не могла подождать до утра? Сколько там часов оставалось? — присоединился к разговору Рон, и она поняла, что они сговорились.

— Гермиона, ты снова что-то от нас скрываешь? — продолжил напирать Гарри. Лучше бы он свою сообразительность направил на выполнение домашних заданий, вот честное слово.

— Немного, — призналась она по некотором размышлении. — Но не из вредности и не потому, что мне так уж этого хочется.

— Но хоть что-то ты сказать можешь? Зачем тебе понадобилось красть то, что ты могла бы взять и так?

«Затем, что все взятые по абонементу книги фиксируются, мой наивный друг, а я не собираюсь оставлять настолько очевидные улики».

Но вслух Гермиона сказала другое.

— Мне не хотелось, чтобы Малфой знал.

Это тоже было правдой. Далеко не всей, но правдой.

— А он-то тут при чём?

Его отец отговорился от тюрьмы Империусом, так что Малфой вполне мог заподозрить, что именно она планирует сделать.

— Он вроде как маньячит за мной в библиотеке, — призналась Гермиона со смущением. Увидев на лицах друзей готовность бежать бить ему морду, она поспешно добавила: — Ничего такого, просто всё время сидит неподалёку, смотрит, какие я беру книги.

— Это, по-твоему, «ничего такого»? — разъярился Гарри.

— Ну, он же ничего предосудительного не делает… с общепринятой точки зрения.

— А если он тебя проклянёт? — обеспокоился Рон.

— Не может же он так нагло, на глазах у других студентов и мадам Пинс, — с сомнением протянул Гарри.

Он бы удивился тому, что могут и чего не могут люди, как далеко они способны зайти, особенно не по своей воле. Говорить о том, что Малфою, по всей видимости, прекрасно даются невербальные чары, не стоило во избежание ещё большей паники.

— Ну, наверное, — немного неуверенно протянул Рон, на его лице отобразилась сложная гамма чувств: смесь беспокойства, сомнения и активной мыслительной работы. — Но по дороге, в коридорах? Может, нам лучше тебя провожать?

— Ерунда.

— И ничего не ерунда! — тут же вскинулся он, не желая позволить ей просто отмахнуться.

— У вас всё равно не получится из-за разницы в расписании, если только я не соглашусь ходить на все тренировки по квиддичу, а я не соглашусь. Вы же не бросите команду? Ситуация далеко не настолько критическая, — конечно, приятно, что Рон так переживает, но сколько же времени уйдёт впустую. Нет, она и сама справится, на самом деле, уже несколько недель справляется, всего-то приходится быть внимательнее, а уж постоять за себя их Гарри в прошлом году научил хорошо.

— Всё равно у него другой план, с ядом, а это только отвлекающий манёвр, психологическая атака, но ничегошеньки у Малфоя не выйдет. Правда, Гермиона? — не дал разгореться спору Гарри, и она согласно кивнула, хотя, если говорить совершенно откровенно, постоянно быть настороже там, где раньше чувствовала себя свободнее и уютнее всего, оказалось делом весьма сложным и выматывающим. Но ведь посильным, так? — Может, вернёмся к первоначальному вопросу? Гермиона, так что за книга из запретной секции, зачем она тебе?

— О, ладно. Мне нужно сварить одно зелье, которое поможет обезопасить Малфоя с его планами, — максимально туманно сказала она.

— Что за зелье? Какое-то противоядие? — тут же обрадованно заинтересовался Рон. — Совсем как на втором курсе, а?

— Не совсем, я бы назвала его нейтрализатором.

— Что-то больно ты темнишь, Гермиона, — нахмурился Гарри. — Неужели так сложно нормально сказать?

— Сложно, — буркнула она. — Вам не надо знать подробности.

— Оно запрещённое? — догадался он.

— Что-то вроде непростительных, только среди зелий, — виновато прошептала Гермиона, но друзья на этом не успокоились.

— И подумаешь, — пренебрежительно скривился Рон. — Будто мы не делали нечего такого раньше.

— Действительно, — серьёзно посмотрел на неё Гарри. — И оно наверняка сложное. Тебе может понадобиться наша помощь.

— Сложное, — не стала спорить Гермиона, — только дело в другом. Это намного серьёзнее Оборотного, но не из-за рецепта, а потому, что за его изготовление полагается уже не штраф, а сразу поцелуй.

— Даже пожирателей просто посадили пожизненно, — удивился Рон.

— Вот именно. Я не хочу втягивать в подобного рода дела вас.

— Но мы уже втянуты, хотим или нет. А если ты думаешь, что нас остановит опасность… — тут же завёлся Гарри, но она не дала ему закончить.

— Вас остановлю я. Либо я делаю это сама, либо никто этого не делает.

На самом деле проблема возможной ответственности за содеянное стояла для неё на втором месте. На первом — фактический переход морального горизонта событий. Как ещё назвать сознательное причинение вреда по сути невиновному человеку с полным знанием гарантированных последствий, нейтрализовать которые шансы есть, конечно, но никакой уверенности в успехе? Попросту говоря, хладнокровное покушение на убийство. И вот уже в это втягивать друзей, позволить и им тоже взять грех на душу, Гермиона не согласилась бы ни на каких условиях. Очевидно, у неё был достаточно бескомпромиссный вид, чтобы они не начали спорить, только Гарри проговорил упавшим, разочарованным голосом:

— Я думал, ты нам доверяешь.

— Да ведь речь совсем не о доверии! — взвилась Гермиона. — Это ради вашего же блага!

— И ты всё решила за нас, — вставил Рон обиженным тоном. — Ну точно Дамблдор.

— Если бы я могла, если бы имела право… — она не договорила — слова встали поперёк горла, — сглотнула, невысказанное упало в желудок противным свинцовым комком, а на глазах помимо воли выступили слёзы.

— Гермиона, ты что? — испугался Гарри и с виноватым видом похлопал её по руке. — Прости нас, пожалуйста, только не надо плакать.

— Прости, — поддержал его Рон всё ещё немного недовольно, но с изрядной долей раскаянья.

— Это мне надо извиняться, — выговорила она с трудом, зубы у неё постукивали.

— Слушай, а может, можно как-то сделать так, чтобы мы ничего толком не знали, но всё равно оказались полезны? В одиночку наверняка туго придётся, — вдруг предложил Рон. — Мерлин с тобой, можешь ничего не рассказывать: ты умная, уж точно намного умнее меня или Гарри — прости, дружище, — и я тебе верю.

— Как и я.

Если до этого момента Гермиона ещё как-то держалась, то его слова окончательно переполнили бурлящий внутри неё котёл с эмоциями, и она, бросившись на шею Рона, разрыдалась в голос: от ответственности, беспокойства и незаслуженного доверия; успокоилась только минут через пять, когда Гарри, всё это время утешающе поглаживавший её по спине, паническим шёпотом предложил сбегать за мадам Помфри.

— Не надо, — хрипло попросила Гермиона, отпустив смущённого Рона и вытерев глаза. Она перевела дух и попыталась переключиться в конструктивное русло, чтобы не повторить своё позорное выступление. — Уже всё.

— Точно? — недоверчиво уточнил Гарри.

— Да, — она попыталась улыбнуться. — И в чём-то Рон прав: вероятно, я ещё раз или два воспользуюсь твоими мантией и картой.

Ей ведь понадобится найти некоторые весьма специфические заклинания, интерес к которым может стать косвенной, но серьёзной уликой в случае чего.

— Так держать, узнаю нашу Гермиону, — Рон усмехнулся и показал большой палец. — А ингредиенты?

Она помотала головой. Зелье было сложнейшим из всех, о которых она когда-либо читала, и для его приготовления понадобятся самые разные вещества — от банальных океанической соли и вереска до уже готовых других зелий, — но ничего достаточно редкого, чтобы это нельзя было приготовить самостоятельно или купить в аптеке завтра в Хогсмиде без опаски вызвать подозрения.

* * *

Если раньше Спайка всего лишь терзали сомнения относительно просмотра только входящих писем и посылок, то Филч с детектором, скрупулёзно обследовавший каждого ученика на выходе из школы — учителя процедуры избежали, — превратил подозрения в убеждённость: проверяют оба направления.

В переписке с матушкой можно было использовать понятные ей туманные намёки и иносказания, выглядевшие совершенно невинно для тех, кто перехватывал почту, хотя Дамблдор наверняка догадался бы — и Снейп, конечно, тоже, — но полной уверенности, что перлюстрацией занимается кто-то из них, не было: слишком уж важные и занятые люди, и без того обременённые кучей разнообразных и более важных обязательств. Тем не менее для полноценного сотрудничества с Горбином требовалась ясность и однозначность в выражениях, чтобы чего не напутал, вольно или невольно, и уж такое не пропустил бы никто, а облюбовать соседнюю с отцом камеру в Азкабане Спайку как-то не улыбалось. Он вяло похвалил себя, что так и так собирался воспользоваться Хогсмидской почтой, которую, можно надеяться, если и контролировали, то слабее.

Паркинсон, сославшись на нежелание гробить причёску по такой отвратной погоде, осталась в замке, так что тянуть с визитом в отчий дом ни причин, ни повода не было.

Насколько помнил Драко Малфой — а вместе с ним и Спайк, — камин в главном зале «Трёх мётел» всегда оставался забран толстенной кованой решёткой, изукрашенной виноградными лозами, между прутьев которой можно было спокойно просунуть очередное полено для поддержания тепла и уютной атмосферы, но никак не получилось бы пролезть даже самому тощему третьекурснику. Не желала Розмерта делать из своего паба проходной двор или отвечать за потерявшихся в каминной сети малолетних любителей приключений, он понятия не имел, но зато знал, что у мадам Паддифут более свободные взгляды: за несколько сиклей она разрешала старшекурсникам пользоваться камином, расположенным в её кафе. Небольшая доплата позволяла уйти из отдельной комнаты, так что никто из посетителей не смог бы подслушать адреса, но эта услуга предоставлялась исключительно парочкам. В «Кабаньей голове» же склянка с летучим порохом просто и незатейливо стояла на каминной полке — и она никогда не пустовала, — но главное, что владельцем кабака был некто Аберфорт Дамблдор, о чём Спайк узнал летом — чисто случайно — из обмолвок некоторых гостей Тёмного Лорда. Естественно, он воспользовался для визита домой именно тем камином, который находился не только под наблюдением министерских соглядатаев — за которыми, в свою очередь, следили пожиратели смерти, — но и директора, где-то в глубине души немного наивно понадеявшись, что, если не вернётся вовремя, тот, чем чёрт не шутит, не сделает вид, будто так и надо.

На выходе его уже поджидала матушка, ещё более бледная и осунувшаяся, чем Спайк помнил, но с великолепной маской спокойствия и даже некоторой скуки на лице. Почтительно её поприветствовав, как и положено примерному сыну, он приложился к тонкой руке с родным ароматом фиалок, но она потянула его к себе и крепко, почти с остервенением обняла.

— Он ждёт, — прошептала матушка и отпустила его. — Я провожу.

Для Спайка это была фактически первая встреча с Тёмным Лордом — после принятия им метки тот до недавнего времени словно бы потерял к нему интерес, — от которой он и не знал, чего ждать.

В столовой, очевидно, выбранной чем-то вроде тронного зала за размеры и торжественную помпезность обстановки, кроме Тёмного Лорда обнаружилось ещё несколько пожирателей смерти, в том числе тётка Белла, с довольным видом шептавшая что-то своему хозяину на ухо. Тот, заметив вошедших, одним взглядом заставил её умолкнуть и подобострастно скорчиться у его ног.

Спайк поклонился и застыл с опущенной головой, не спеша поднять взгляд. Было страшно — не за себя, конечно, а за родителей, — но куда сильнее, ярче и острее в нём горели злость и желание удавить мерзкого змееподобного урода.

— Ну что, Драко, мой юный друг, есть тебе чем меня порадовать? — с долей нехорошего предвкушения спросил Тёмный Лорд.

Рассказывая о найденном шкафе, планах о его починке и усыплении бдительности противной стороны, выясненных — по большей части случайно, но об этом лучше умолчать — подробностях о защитных чарах Хогвартса и предпринятых Дамблдором мерах безопасности, Спайк гипнотизировал взглядом подол платья тётки Беллы, так и оставшейся сидеть на полу, прижавшись к ногам Тёмного Лорда. Спиной он чувствовал взгляд матушки, и это придавало ему сил, позволяло голосу оставаться ровным и в достаточной степени безразличным.

— Неплохо, — уронил Тёмный Лорд с непонятной интонацией, когда доклад закончился. — Посмотри на меня, Драко.

Приготовившись к сеансу легиллименции, Спайк поднял взгляд и встретился с нечеловеческими красными глазами, но проникновения в его мысли не последовало: ни сразу же, ни через некоторое время.

— Ты была права, Беллатриса, — сказал Тёмный Лорд после нескольких минут игры в гляделки и потрепал тётку по голове, точно собаку. — Ответственность пошла мальчику на пользу.

Та аж засветилась от похвалы, словно речь шла не о её племяннике, а о родном сыне.

— Продолжай в том же духе, Драко, и постарайся меня не разочаровать, — Тёмный Лорд махнул рукой как барин, жестом отпускающий холопа, и Спайк вновь опустил голову, чтобы не выдать взглядом обуявшую его ярость.

— Да, мой лорд.

Изобразив почтительный поклон, он поспешил выйти из столовой, пока Тёмный Лорд не передумал; матушка последовала за ним неотлучной тенью. До камина они дошли в молчании, и напоследок она вновь обняла его, поцеловала в лоб.

— Удачи тебе, сын мой.

— Спасибо, матушка, она нам всем понадобится, — ответил Спайк неровным голосом и шагнул в камин.

Первый раунд они пережили, не за горами второй, но козырей не осталось. Во внезапно подобревшего и впечатлённого его успехами Тёмного Лорда он не поверил ни на секунду: слишком хорошо знал, что намного интереснее играть, если дать жертве надежду. Вспомнив, сколько раз сам так делал, Спайк ощутил тошноту.

Выйдя из «Кабаньей головы», он едва не отправился назад в Хогвартс, но вовремя спохватился, что собирался ещё заглянуть на почту, и на обратном пути имел удовольствие наблюдать устроенную Поттером у входа в «Три метлы» отвратительную сцену с удушением какого-то подозрительного типа и воплями на всю улицу. Не желая лезть под горячую руку — и припомнив неадекватную реакцию Грейнджер накануне, — Спайк переборол желание немного согреться сливочным пивом и прошёл мимо «Трёх мётел» выше по улице, в «Сладкое королевство», где закупился угощением для Паркинсон и миньонов, после чего с чувством выполненного долга наконец-то вернулся в уютный Хогвартс.

* * *

В последний момент Гарри пригласил Джинни присоединиться к их прогулке в Хогсмиде, и та, недолго подумав, охотно согласилась. Как подозревала Гермиона, в основном из желания избежать навязчивых, но бесплодных попыток Дина заслужить прощение.

Первым делом они отправились в аптеку. Чтобы не вызвать лишних подозрений, было решено закупаться ингредиентами постепенно, небольшими партиями, поэтому визит не затянулся, но Джинни всё равно удивилась.

— Гермионе никак не даёт покоя, что Гарри обходит её на зельеварении, вот она и решила немного попрактиковаться, — неуклюже объяснил Рон, так как говорить правду не стоило даже ей. Не лучшая его идея: сразу вспомнилась утренняя ссора из-за учебника Принца-полукровки, что не добавило хорошего настроения, и так подпорченного атмосферой всеобщего уныния, резко отличавшейся от прежней весёлой хогсмидской суеты, и неудачной погодой. Гермиона ни в какую не могла понять, как можно быть настолько легкомысленным, чтобы проверять неизвестное заклинание на живом человеке, тем более лучшем друге.

После аптеки, хмурые и порядком замёрзшие, они отправились к «Зонко», но тот оказался закрыт, ставни заколочены. Это испортило настроение окончательно, и в «Сладкое королевство» компания ввалилась в самом угрюмом состоянии. Встреченный там Слизнорт не исправил положения своими попытками зазвать Гарри на один из ужинов, которые тот самым наглым образом игнорировал, отговариваясь тренировками, самолично же и назначенными именно на то время, на которое приходились приглашения. Гермиона ходила исправно, не желая обидеть добродушного профессора отказом, но по большей части думала о своём или дремала с открытыми глазами, не особенно вникая в скучные разговоры, чуть менее чем полностью состоявшие из всеобщего хвастовства родственными и дружескими связями и достижениями. Если бы ещё не Маклагген, периодически пытавшийся на пару со Слизнортом втянуть её в беседу, было бы не так уж плохо, несмотря на потраченное впустую время. Из чистой вредности она соврала, что случаются действительно интересные вечера, на что Джинни тихо, но очень выразительно фыркнула и хитро подмигнула, когда мальчики отвернулись. Она, как член квиддичной команды, тоже пропускала ужины под предлогом тренировок, но знала правду со слов самой Гермионы, несколько раз жаловавшейся ей на скуку.

После «Сладкого королевства» они, скорее из упрямства, отправились в «Три метлы», у входа столкнувшись с Наземникусом и Тонкс. Гарри так расстроился из-за вещей Сириуса, что Гермиона мигом позабыла всё своё недовольство. Додумавшись пожаловаться на воришку Дамблдору, он немного успокоился, и Гермиона с Джинни, даже не сговариваясь особо, попытались окончательно отвлечь его от тяжёлых мыслей, устроив целое представление из подтруниваний над тем, как Рон буквально пожирал глазами мадам Розмерту.

Надолго в «Трёх мётлах» они всё равно не задержались и вскоре отправились назад в замок, по дороге встретив Хагрида и с большим трудом — сославшись на погоду и кучу домашних заданий — отказавшись проведать Грохха. Помириться с ним — после отказа продолжить изучение его предмета — удалось совсем недавно, и снова обижать Хагрида очень не хотелось, но он, кажется, удовлетворился их аргументами.

Оставив друзей отогреваться у жарко пылавшего камина в гостиной, Гермиона воспользовалась тем, что замок всё ещё был наполовину пуст, и отправилась в туалет Плаксы Миртл — начинать варить зелье для Малфоя.

Час спустя, ритмично помешивая почти готовый настой Болтливости, служивший его основой, и прикидывая, как часто придётся одалживать мантию Гарри ещё и для визитов сюда, она испытывала лишь уверенность человека, твёрдо решившего выполнить необходимое, и никаких сомнений.

1) 33 м/c и больше, деревья начинает вырывать с корнем уже на десяти баллах (26 м/с).

Вернуться к тексту

2) Речь идёт о периоде, который Спайк провёл в инвалидном кресле, восстанавливаясь после ранений. Уже будучи в состоянии передвигаться, он делал вид, что это не так, ко всему прочему за спиной у Пуфа сговорившись с Истребительницей совместно помешать тому устроить апокалипсис.

Вернуться к тексту