Толкование сновидений (джен)

Уж если Майлзу снятся красочные сны, они обычно кошмарны, сумбурны и очень затейливы. И часто связаны с потерей отдельных частей тела.

Вот, например, этот, довольно типичный. Приснился пару дней назад, поэтому подробности еще не забылись.

…Через толстое выпуклое стекло ему видно не слишком четко; вдобавок беспорядочные рывки бросают его то в одну, то в другую сторону, так что панорама дергается перед глазами.

Человеку, не раз ходившему в десант, эти перегрузки нипочем. Но как быть с тем, что это стекло — стенка здоровенной банки?

Банка подвешена на шесте. Поверх нее разносится громкое:

— Гений цилиндр! Мяч стресс страшно органы мозг! Мастер ум воображение и оригинальный в аренду!

Вокруг шумит ярмарка. Узкоглазые продавцы с улыбками на лицах наперебой предлагают диковинные вещи, но из их выкриков Майлзу понятны лишь отдельные слова:

— Мультикам черный Военная Униформа форма Камуфляжный Тактический боевой!

— Новый Винтаж Модные Серебристые ура Глаз Гора Талисманы подарок!

Майлз с усилием высовывает за край банки пару глаз на стебельках. Мозг, одно ухо да глаза — вот что от него осталось. Эх, была бы это не банка, а командирский шлем!

Ну же, мозги, напрягитесь, вспомните, как вы сюда попали?

Версий много, каждая достойна отдельной головной боли. У него украли тело вместе со всем флотом? Он еще ребенком капризничал и отказывался лечиться? Он был ранен и мозг — это все, что удалось спасти? Его украли злобные врачи-садисты и ставят над ним эксперименты, скармливая ему его прямо сейчас ложные импульсы?

— Хит продаж для взрослых милые снежные жук ошибка талисман!

— Бумага цветочным архив файла Канцелярия мешок принадлежи и выбрось!

Он уж не припомнит, сколько раз говорил: мозги — вот главное, что у него есть. Но, похоже, одним главным ты не обойдешься, умник. Его вот-вот продадут в рабство — а он бессилен что-либо сделать. Новый хозяин сможет сделать что захочет: пожелает — будет втыкать в беззащитное серое вещество электроды, пожелает — выкинет на помойку.

Но если он поймет, что ему кричат эти странные люди, может, он сумеет освободиться?..

Майлз никогда не жалуется на кошмарные сны психиатрам, принимает их как неизбежное, а если иногда и рассказывает в подвыпившей компании близких друзей, то с неизменным смешком, как если бы хвастался своим бурным воображением. И в разнообразии кошмаров у него прежде недостатка не было.

Поэтому, во второй раз подряд обнаружив себя во сне все в той же в комнате на вершине горы, за бумажными ширмами, он удивляется как ребенок. Многосерийный сон? Подробный, логичный и достоверный в деталях? Прямо задумаешься, не стоит ли сменить карьеру с адмирала наемников на сценариста фантастических фильмов, раз тебе снятся приключенческие истории, которые хоть сейчас в голосъемку.

Только на его фильм придется проставить категорию «для взрослых». Потому что пациент, весь обмотанный битами и обездвиженный, для сведущего взгляда представляет собой пугающее зрелище. Ожоги как минимум шестидесяти процентов поверхности тела? Или просто лёгкая местная физиотерапия, косметическое обертывание со смазыванием пациента желчью летучей мыши, или чем тут лечат?

Судя по словам больного, первое. А если учесть, что этот больной вообще способен говорить связными и даже красивыми предложениями, а не загружен препаратами и не лежит в медицинской коме, то никакая это не Цетаганда, а просто страшная сказка по восточным мотивам. Майлз просто сперва обманулся внешним сходством, повелся на антураж, на все эти узоры на стенах и странные раздвигающееся двери-окна из деревянных реек и прозрачной пергаментной бумаги. Что поделать, в евразийских культурах он не силен.

А вот что он знает превосходно и на собственном опыте — это как чувствует себя перебинтованный человек, отходящий от наркоза. Свинством было бы о бедолаге не позаботиться, и, раздобыв какую-то соломинку — из настоящей соломы, что характерно, а не пластиковую трубочку; интересно, что этим хотело сказать его подсознание? — и чашку с водой, Майлз поит страждущего, спеленатого что твоя мумия: видны только глаза и рот. Когда, напившись, тот перестает хрипеть и мычать так, будто болен свинкой в тяжелой форме, то и разговор идет на лад.

Именно разговор, не допрос и не сбор разведданных! До такой степени служба в СБ лейтенанта Форкосигана еще не испортила.

— Я Майлз, кстати, — спохватывается он.

— А я Шу из рода Линь, — отвечают ему вежливо. — Кем бы ты ни был, духом-предком ты или лукавым демоном, будь милосерден к недостойному, задержись.

— Я не против. Мама говорит, что посещение больных и заключенных улучшает карму. Но ты в курсе, что снишься мне?

— Так и ты мне тоже. Благословенный сон — в нем тихо, светло и прохладно.

— Какое прохладно, холодно! — Ведь красивые бумажные ставни раздвинуты, а за ними уходит вниз крутой склон и виднеется вдали вершина с внушительной снежной шапкой. — То-то тебя трясет под меховым одеялом.

— Это лихорадка. Так-то молодой господин Линь держит меня в тепле. Говорит, что я сейчас как роса на ветру — дунь, и нет меня, а такого позора их лекарская репутация не вынесет. Но мне постоянно снится холод. Терпеть его не могу.

— Я тоже. Как-то чуть не замерз насмерть…

— И я. В проклятых снегах Мэйлин.

— А я — в болотах Кайрила. Представляешь, чуть не утонул в поганой ледяной трясине среди вечной мерзлоты!

Сходство душ, не иначе. И кармы. Так что Майлз уточняет:

— Ну, раз мы уж так похожи… как к тебе обращаться по-простому?

— Зови сяо Шу. Это, — крошечная пауза, — для родных и друзей.

Взаимопонимание стремительно крепнет. Ответы и вопросы летают с одной стороны на другую, словно мячик для пинг-понга.

— Вечная мерзлота? Где ты такое нашел?

— Да понимаешь, в первый год службы меня направили за Полярный Круг…

— О, так ты служивый чиновник?

— Военный.

— И в каком чине?

— Адмирал наемников, — роняет хвастливый язык Майлза практически без участия рассудка.

Ну да, во-первых, ему все это снится, а во-вторых, и в этом сне он уж никак не Форкосиган, да и этот тип не цетагандиец, и, значит, соображения безопасности не затронуты.

— Я не слишком сведущ в морских сражениях. Сколько солдат ходило под твоей рукой?

— От трех до пяти тысяч человек. — Абсолютно честный ответ. А число и класс космических кораблей уточнять не нужно.

— А я в шестнадцать лет стал командующим отряда Чиюй. Четыре тысячи душ. Мы схожи друг с другом, знаешь? Но я никогда не признал бы в тебе офицера…

— Не смотри, что мелкий, я беру мозгами, — усмехается Майлз. — Я родился в военном сословии и мечтал об армии сколько себя помню; и мой дед, и отец… ну, скажем так, были прославленные генералы.

Что-то он не то упомянул, потому что лежащий замолкает, а потом роняет коротко и тяжело, как свинцовую гирьку:

— Мой отец-командующий тоже. Был. — Пауза. — Я служил под его началом. Своей последней волей он приказал мне выжить.