Навсегда (гет)

Негромко чертыхаясь и кляня Мерлин на чем свет стоит, Сириус с трудом перебрался через высокую кованую ограду, едва не оставив на острых пиках лучшую часть себя, и неслышно потрусил по обледенелой дорожке прямиком к роскошному поместью, затаившемуся среди обнаженных деревьев и вечнозеленых кустов, припрошенных, как сахарной пудрой, легким снежком. Двор лениво заволок молочный туман, таинственно мерцавший под только-только поднявшимся сонным солнцем. Прекрасное зимнее ранее утро, полное свежего воздуха и скрипучего снега. Дядя ещё должен спать в своей теплой постели и видеть прекрасные старческие сны. По крайней мере Сириус очень-очень надеялся на это.

Он пренебрег услугами двери, обошел замок, старый, мрачный, но выглядящий довольно шикарно в бледно-розовом оттенке рассветного солнца, и подкрался к окну, за которым находилась кухня, затянутая паром. На ней уже вовсю суетливо хлопотали домовые эльфы. Один, тащивший большой поднос, забитый фруктами, увидел Сириуса, который пытался с помощью ножа открыть окно, выронил свой нелегкий груз и шокировано прикрыл рот ладошками.

— Открой! — прошипел Сириус и активно зажестикулировал. — Открой же окно, уродец!

Он совершил ещё одну попытку расковырять окно ножом, который подарил ему на это Рождество дядя. По сути, нож мог открывать любые замки, но, видимо, простой оконный шпингалет был ему не под силу. Или же дядюшка наложил какие-то заклятия, чтобы даже обладатель этого чудо-ножичка не смог пробраться в дом.

Эльф, выронивший поднос, оказался довольно сообразительным малым. Он живенько подтащил стул, забрался на него и распахнул окно.

— Отличная работа, приятель, — вполне дружелюбно и даже с благодарностью отозвался Сириус, хватаясь за подоконник руками. Вообще, он ненавидел семейных эльфов, но эти ребята, принадлежавшие дяде Альфарду, были славными. Все в этом доме было прекрасным и не внушало страх и лютую ненависть. — Ты молодчина.

— Господин Альфард ещё спит, — пропищал эльф тревожно, глядя большими глазами на Сириуса, который, опершись на сильные руки, подтянул корпус и перекинул одну ногу на подоконник. С берца сорвался комок липкой грязи и шмякнулся на чистую, блестящую поверхность, и один из эльфов едва не потерял сознание. — Маленький господин Сириус должен быть тихим.

— Да заткнись же ты, — беззлобно бросил Сириус и спрыгнул на пол. — Я тихо, я как призрак.

Эльфы засуетились вокруг него, начали предлагать присесть, один так и норовил снять с его плеч куртку и почистить ее, другой настырно предлагал попробовать свежие булочки. Они беспрекословно следовали указу дядюшки и всячески угождали Сириусу, чтобы он чувствовал себя как дома. На самом деле они бы и без хозяйского слова не обделяли его чрезмерной заботой, потому что искренне привязались к нему.

— Значит так, черти, — сказал Сириус, раздраженно отказавшись от всех благ, что предлагали эльфы. — Вы меня здесь не видели, ясно вам? Я мирно спал в своей комнате и никуда не уходил. Всё поняли?

— Да, маленький господин, — молвил тот эльф, что открыл ему окно. Будь Кикимер, домашний эльф на улице Гриммо, хоть на одну каплю таким же славным и услужливым, цены б ему не было. — Мы ничего не видели. Маленький господин мирно спал в своей постели.

— Умница! — отсалютовал ему Сириус и закинул в рюкзак парочку свежеиспеченных булочек, чувствуя себя невероятно голодным. — Знай, приятель, ты — мой любимый домовик.

Эльф зарделся, застенчиво обтирая ладошки о чистенькую, но слишком широкую и длинную для него вязаную кофту. Остальные домовики посмотрели на него с нескрываемой завистью. Каждый хотел бы стать любимчиком весёлого маленького господина, который развлекал их всячески и смешил. Вчера, например, он играл с ними в квиддич. То есть ими: они служили и квоффлами, и бладжерами. А позавчера он подвесил их на потолок и пытался закинуть им в рот вкусные конфетки.

Сириус так забавлялся безбожно, чтобы убить скуку. Дядюшка, у которого он теперь на полных правах жил, редко разрешал покидать дом надолго, и ему приходилось торчать круглые сутки в старом поместье, развлекаясь всякими дурацкими способами.

— Сегодня играем в выбейпыль, — улыбнулся Сириус, пятясь от эльфов в сторону выхода. — Кто хочет быть битой?

— Я! — взметнулось в воздух несколько тощих ручек.

— Чудно. Увидимся.

Сириус вышел из кухни и торопливо, стараясь не издавать лишних звуков, понесся по скрипучей темной лестнице в свою комнату. Однако не успел он и первый пролет одолеть, как до его слуха дошла искусная игра на фортепиано. Приятная мелодия, нежная и мягкая, как дуновение весеннего ветерка, но вот только у него от неё мурашки по коже побежали.

Дядюшка. Он все знает. Он все понял. Нет смысла прятаться и врать, тем более что Сириусу совсем не хотелось этого делать — Альфард Блэк был мужик что надо.

Перед тем как войти в гостиную, обставленную жутко старой и жутко дорогой мебелью, увешанную картинами каких-то претенциозных маглов, Сириус глубоко вздохнул, попытался пригладить волосы, похлопал себя по щекам, чтобы не выглядит усталым после бессонной ночи.

— Доброе утро, дядюшка! — вошёл он с бодрыми словами, хотя ничуть не чувствовал себя бодрым.

После рейда по пабам, после ночи с той магловкой усталость валила с ног. Но это того стоило. Круто было расслабиться, забить на всех, хоть на миг забыть её. Как в старые добрые времена, он утомился от веселья, от выпивки, от жарких поцелуев, от головокружительной эйфории.

Всё было как прежде. Но легче от этого не стало.

Альфард Блэк даже не обернулся и продолжал наигрывать мелодию, которую исполнял очень часто, по крайней мере Сириус, живя тут уже неделю, слышал её раз двадцать. Его длинные бледные пальцы быстро прыгали по клавишам, лицо выражало пустоту, будто музыка унесла его в другую вселенную. Нос с горбинкой, как у Сириуса, чёрные, правда, уже основательно седеющие волосы и серые глаза, тоже как у Сириуса. Они были очень похожи. И впервые в жизни такое сравнение с родственником Сириуса устраивало.

Не зная, как поступить, что сделать и что сказать, Сириус поскреб пальцами переносицу и молвил:

— Классная штука, которую вы играйте.

Ноль внимания.

— Очень... мелодично и... э... Сюда подходит слово поэтично?

Последняя нота растаяла в воздухе, и Альфард Блэк развернулся на стуле к племяннику. Он до сих пор сохранил в своём стареющем лице красоту. Это давало Сириусу надежду — значит, и он под старость лет не будет выглядеть, как старый изношенный башмак, каким стал его чертов отец.

— Где ты был?

— Я... эм... — впервые в жизни по-настоящему растерялся и испугался Сириус.

— Вечером я поднялся к тебе, долго стучался, но ответа не было. — Дядя не злился, но тон его был суров и жесток. — Прости, но мне пришлось вскрыть дверь. В комнате я тебя не обнаружил. Где ты был всю ночь?

— Думаю, я гулял, — ответил Сириус как можно небрежно, будто его побег ну просто сущая ерунда и не стоит внимания дяди. — Не беспокойтесь об этом, сэр. Я всего лишь погулял по городу, посидел в пабе.

Сириус чувствовал к этому старикану странное благоговение, и ему совсем не хотелось врать ему, волновать и доставлять дискомфорт, поэтому он сразу выложил правду. Нет смысла валять дурака, потому что дядя дал ему кров и относится к нему с заботой. И он понимает его, как ни один взрослый, как ни один родственник.

И он завещал ему кучу золота и этот замок. Как можно не уважать этого мужика и не быть с ним искренним?

Дядя Альфард неспеша встал со стула и оправил полы бархатного чёрного халата. Дядюшка вообще очень любил чёрный цвет, и все в доме было выдержано в этом цвете. От этого Сириус ещё больше хотел, чтобы этот дом скорее стал только его.

— Гулял? — уточнил сурово дядюшка, усаживаясь в чёрное старое кресло с резной спинкой.

— Думаю, да.

Чтобы не чувствовать себя слишком неловко под пристальным взглядом дяди, Сириус двинулся вдоль стены, проводя пальцам по пыльным корешкам книг, толпившимся на полке, потом по серванту, по картине Сальвадора Дали, по статуэтке какой-то полуобнаженной барышни. Он взял её в руки и принялся крутить, думая, что Питеру бы понравилась эта штука. Он должен пощупать в конце концов женскую грудь, хотя бы фарфоровую. Большего ему точно не светит.

— Ты хоть понимаешь, Сириус, — начал дядюшка строгим тоном, — что сейчас тебе опасно разгуливать по ночам?

— Я отлично это понимаю, сэр.

— Ты — Блэк — поверь, я не вкладываю в это слово уважение, — и ты на мушке у Министерства.

— Лично я тут ни при чём, — выговорил подчёркнуто спокойно Сириус, хотя уже ощутил, как начинает мелко трястись от злости.

— При чём, — отрезал дядя. Он выудил из кармана халата палочку и курительную трубку. — Беллатриса Лестрейндж твоя родственница, как и Нотты...

— Нотты мне не родня! Эти пид... отвратительные люди мне никто!

— Пара твоих родственников связало себя с ними узами брака, ваша кровь давно смешалась, ваша родословная...

— Я все это знаю, дядюшка.

Дядя Альфард неспешно раскурил трубку, не отводя от племянника пристального взгляда. Его серые глаза-льдинки врывались в самую душу. Подумать только, у Сириуса такие же глаза и его собеседники наверняка испытывают то же щемящее чувство.

— После того нападения на маглов, в котором была замещены Беллатриса, Нотты и Эйвери...

— Мерлин, только не говори, что и с этими с... эм... нехорошими людьми мы, Блэки, в родстве!

Дядюшка закатил глаза точь-в-точь как Сириус бывало делал это.

— Ты так глуп, мой бесценный племянник.

Сириус лениво опустился в свободное кресло и, широко зевнув, почесал затылок.

— Говорят, мы очень с вами похожи, сэр. Улавливайте суть? Глуп я — глуп вы.

Льдинки в глазах чуть оттаяли. Дядюшка усмехнулся, пригубив трубку.

— Что есть, то есть, мой дорогой племянник. Только умственные способности не передаются по наследству.

— Но внешность же передаётся.

— Так, Сириус, — снова строго сказал дядя, выпрямляясь в кресле. — Министерство ведёт за Блэками слежку. Они думают, что все мы — Пожиратели. Они бояться Пожирателей, поэтому так суетятся и даже в самых невинных подозревают врагов. А что уж говорит о Блэках? Сам знаешь, мы все...

— Ну, я не совсем.

— Пусть так. Но все мы уважаем свою чистую кровь, что мы самый благороднейший волшебный род. Поэтому мы заодно с Волан-де-Мортом — так думает Министерство. Поэтому один твой проступок, одно неправильное движение, которое можно счесть за помощь Пожирателям, — и тебя, и меня отправят в Азкабан. Ты понимаешь, в какой мы западне?

Сириус мрачно кивнул, с раздражением постукивая пальцами по подлокотнику кресла.

— Понимаю, дядюшка.

— Вот почему ты должен вести себя осторожно.

— Клянусь, этой ночью я был в окружении исключительно маглов.

— И думаешь, Министерство как-то смягчится?

— Должны бы, сэр. Я был довольно мил с ними и не собирался их убивать.

Дядя лишь кивнул, задумчиво покуривая трубку. Его лицо снова стало пустым, он снова отправился в другую вселенную. Но вот его губы озарила улыбка, совсем молодецкая, озорная. Он оторвался от трубки, посмотрел на племянника и спросил:

— В твоей компании маглов были девушки?

— Да, — ответил Сириус и, подойдя к фортепиано, принялся играть собачий вальс, которому научился ещё в детстве.

— И? Сколько?

— Пять.

— И? Сколько?

Сириус по голосу понял, что имеет в виду дядюшка. Он обернулся к нему и самодовольно улыбнулся:

— Две. С одной один раз, у другой ночевал, так что два... три.

— Отлично, — довольно кивнул Альфард, будто это он отжигал с девушками, а не его племянник. — Отлично, дружок!

Сириус уважал дядю за такое понимание, за то, что и он в молодости был таким же, как он. И посмотрите! У него нет ни жены, ни детей, что совершенно радует его, он богат, до сих пор красив и пользуется успехом у женщин. И он очень счастлив. Что ещё надо для жизни?

Сириус и дядя Альфард вместе отправились завтракать. Пока эльфы торопливо расставляли тарелки, Сириус подробно, но не слишком детально рассказал о своих ночных пассиях. Дядюшка, будто даже помолодев в лице, слушал с величайшим интересом и в место задавал вопросы.

Он снова стал строгим и в глазах его засияли льдинки, когда Сириус потянулся за ножом и вилкой.

— Ты умывался?

— Нет, сэр, — не стал Сириус юлить.

— Тогда ступай, мой бесценный племянник. И, прошу, переоденься. Мало того, что эти магловское тряпье ужасно, к тому же от тебя ужасно смердит спиртным.

— Да, дядюшка, конечно.

Сириус не стал спорить и сопротивляться только потому, что не хотел обижать дядю. Оскорби его прикид кто-то другой из семейки, он наверняка бы пришёл в неописуемую ярость. Но Альфард Блэк — славный человек, которого можно и послушаться в виде исключения.

Когда Сириус вернулся в столовую переодетый и умытый, дядюшка уже неспешно завтракал. Не успевал он сделать глотка, как эльфы тут же подливали ему в чашу ещё воды. Они просто обожали его, ведь он прекрасно к ним относился и был очень добр. К тому же не обезглавливал, как это любила делать многие Блэки.

— Так гораздо лучше, — взглянув на племянника, заметил дядюшка.

Сириус, застегивая пуговицу на рукаве, сел на свое законное место — на другой конец длинного стола, напротив дяди. За спиной дяди находился камин. И тут Сириус разглядел маленькую картину в золочёной рамочке на каминной полке, которую не замечал прежде. В голову будто со всего размаху затолкнули острый шип.

— Дядюшка?

— Да, Сириус?

— Разрешите мне взглянуть на то изображение, пожалуйста.

Сириус кивнул на камин. Дядюшка повернул голову и резко отвернулся, словно увидел нечто пугающее.

— Ты можешь взглянуть, — не без труда позволил он, глядя в свою серебряную тарелку.

— Принеси, — попросил Сириус у ближайшего эльфа.

— Пожалуйста, — настоял дядя.

— Пожалуйста, — легко согласился Сириус.

Эльф спешно кинулся к высокой каминной полке, пару раз подпрыгнул и достал все же картинку. Он вручил её Сириус с поклоном и благоговейно попятился, глядя на него огромными от счастья глазами.

Сириус вгляделся в изображение. На него смотрела молодая женщина с холодными серыми глазами и чёрными прямыми волосами. Нос был слегка вздернут, во взгляде читалась надменность. Эта женщина была точной копией её, только взрослее. И как он раньше не видел эту картину?

— Кто это, дядя?

— Никто, — мрачно произнёс дядя Альфард. Его глаза-льдинки снова опустели, он снова нырнул в другую реальность.

— Знаете, сэр, она кое на кого похожа.

— На кого же?

— На девушку, с которой я учусь.

— Фамилия.

— Мэдоуз, — назвал Сириус, и сердце скрипнуло. Одно напоминание о ней вызывает странные неприятные, но сладкие чувства.

Дядя вскинул на племянника голову. В старом, но красивом лице читался неподдельный интерес.

— Мэдоуз?

— Совершенно верно, сэр.

Дядюшка молчал какое-то время, глядя на племянника так, будто тот как-то обидел его или не послушался настоятельного совета.

— Что же, — наконец вздохнул глубоко он, готовясь к нелегкому пояснению. Он откинулся на спинку стула, нервно постукивая пальцами по столу. — Это Дорис Мелофлуа.

— Знакомая фамилия, — пробормотал Сириус, не имея сил оторвать взгляда от Дорис. Такая же привлекательная и чувствуется, что сильная и уверенная...

— Её мать Араминта в девичестве носила фамилию Блэк и была нашей родственницей, — напомнил дядюшка, пытаясь натолкнуть племянника на правильную мысль.

— А! Араминта! Это та чокнутая женщина, что пыталась протолкнуть закон, разрешающий травлю маглов!

— Именно. Я рад, что она умерла в муках.

— Я тоже, дядюшка, от всего сердца.

— Так вот эта чудная фея на изображении её дочь Дорис.

— Вот оно что, — молвил Сириус, внимательно ловя каждое слово уважаемого дядюшки. — И? Раз этому изображению позволено стоять в вашем доме, значит, оно означает что-то немаловажное для вас.

Дядя с едва заметной горечью улыбнулся.

— Да, мой бесценный племянник, ты прав. Думаю, в молодости я любил Дорис Мелофлуа. Любил сильно и самозабвенно, отчаянно и безнадёжно.

— Любили как родственницу?

— Нет. Гораздо большей любовью.

— Что же произошло?

— Моя гордость оказалась сильнее.

— При чем здесь ваша гордость, сэр?

— Она мне не позволила любить кого-то больше себя. Дорис просила каждую секунду находиться с ней рядом, всегда, неотлучно, но я не хотел кому-то посвящать все своё время. Это же дикость!

— Я тоже так считаю.

— В молодости меня не интересовало «навсегда». А она хотела остаться со мной навсегда. Я же желал жить, а не существовать. Мне казалось, что с Дорис я буду лишь существовать. Именно поэтому я не уделял ей должного внимания, праздно проводя время в компании других.

Дядюшка усмехнулся кисло. Глаза у него были пустые, совсем мертвые. Сириус еще никогда не видел его таким.

— И она ушла. Дорин ушла. И только после того как она вышла замуж, я понял, что на самом деле хочу быть рядом с ней постоянно, хочу с ней навсегда. — Дядюшка глядел в пространство, и лицо его было исполнено пустоты. — Она дала бы мне гораздо больше, чем те другие. Но я опустил возможность.

Эльфы, слушая дядю, затаили дыхание и забыли о своих обязанностях. Как и Сириус, они вовсе глаза смотрели на Альфарда Блэка.

— Она была невероятной, очень храброй, смелой и… холодной, как лёд, как снег. Но она умела любить. — Дядюшка помолчал и добавил: — Ты слышал мелодию, что я играл сегодня? Ты назвал её поэтичной.

— Да, дядюшка. Я заметил, что вы нередко играете эту мелодию.

— Я написал её для неё, для Дорис. Вальс льда и пламени.

Оказывается, у дядюшки есть грустная история любви. Сириуса до глубины души поразила эта новость, потому что дядюшка всегда выглядел таким спокойным, вполне довольным своей холостяцкой жизнью, не имеющим сожалений о прошлом. Но теперь было явственно видно, что он сожалел о том, что потерял, что упустил. Вот он настоящий.

Сириус, уже не в силах смотреть, отдал эльфу картинку, и тот поставил её на место, вытирая уголком кофты влажные глаза.

— За кого же она вышла замуж, дядя?

— За Кристофера Мэдоуза.

— Кого-кого?

— Ты верно услышал меня, мой дорогой племянник. После у них родились сын. Он женился на Белларии Макмиллан — нашей дальней родственнице, кстати говоря, — и, судя по всему, у них родилась дочь.

— Доркас, — молвил Сириус с легким удивлением. — Так значит, она моя родственница? Круто. Я иду по стопам родителей, троюродных брата и сестры.

Дядя, несмотря на ступор, в который впал, прекрасно услышал последнюю фразу.

— Что ты имеешь в виду? — Он внимательно посмотрел на племянника.

Сириус не продержался под взглядом ледяных серых глаз и двух минут. Он опустил голову пониже и почесал нервно кончик носа.

— Ничего, сэр.

— Хочешь что-нибудь рассказать мне?

— Наверное, нет. Нет, не думаю, сэр.

— Только не говори, что решил связать себя с Мэдоузами!

— А что в них не так, сэр?

— Это очень сильные люди. И адски красивые. Поговаривают, что один из Мэдоузов продал душу черному магу, ради красоты.

— Да, я тоже слышал об этом.

— К тому же ты, возможно, знаешь, о некоторой вражде между Блэками и Мэдоузами.

— Знаю, дядюшка.

— А если эта девушка сочетание Мэдоузов и Блэков, то это и вовсе дикая смесь!

Сириус усмехнулся невесело, рассматривая черную скатерть. О да, она и правда дикая смесь спокойствия и безумства, холода и неутолимого жара.

— Значит, это к лучшему, что мы разругались при последней встрече в пух и прах, верно?

— Причина, — потребовал дядя, пристально глядя на племянника.

И Сириус снова не стал врать и отвечал чистосердечно:

— Она меня отвергла.

— Причина.

— Потому что я делал ей больно.

— Причина.

— Потому что ужасно влюблён в неё.

Остальная часть завтрака прошла в тишине. Сириус заставлял себя думать о чем угодно, но только не о ней. Кажется, сегодня снова придется убежать из дому, как следует напиться и уложить какую-нибудь дурочку. Глупую, наивную, слабую. С ними слишком легко, с ними скучно, с ними все одинаково. Не то, что с ней. То она молчит и источает холод, то бросается на него с яростными речами, готовая убить, то боится его, то смело глядит в глаза. Буйный гнев внутри него — как и внутри неё — перетекает в мазохистическую форму страсти.

После завтрака дядюшка вновь устроился в гостиной за фортепиано. Сириус сидел в кресле, лениво листал книгу и слушал уже в сотый вальс льда и пламени.

— Кстати, племянник, — остановил игру дядюшка, — я вчера пришёл к тебе вечером в комнату за тем, чтобы кое-что сообщить.

— Удивите меня, сэр.

— Сегодня к нам придут гости.

Сириус зевнул и отложил наискучнейшего для него Оскара Уальда.

— А это никак нельзя отменить? Я не люблю гостей, дядюшка. Они навевают скуку, многие из них слишком дотошны, некоторые не приносят даже гостинцев, что просто варварство по отношению к хозяину дома.

— Увы, мой бесценный племянник, встречи не отменить. Но не смотри на меня так. Я знаю, что тебе понравятся эти гости.

— Надеюсь, это будут обнажённые вейлы.

Гости явились через два часа, когда заскучавший Сириус уже хотел начать с эльфами игру выбейпыль. Дядюшка неспешно прошёл к двери после нескольких стуков и впустил в дом статную темноволосую женщину, которая держала за руку маленькую чумазую девчонку с каштановыми волосами. Малышка, при виде Сириуса, который спускался к гостям, улыбнулась, красочно показав отсутсвие переднего зуба.

— Мамочка! — дернула она за руку мать, что обменивалась рукопожатием с дядей. — Мама, посмотри какой мальчик! Мама, он похож на дядюшка Альфарда, только молодой и красивый!

— Не-а, малышка, — ухмыльнулся Сириус, присев на карточки возле девочки. — Я в сто раз круче.

— А меня зовут Нимфадора, — жизнерадостно отозвалась девочка и смешно шмыгнула носом. — Нимфадора Тонкс! Тонкс-тонкс-тонкс!

— Я Сириус. Блэк-Блэк-Блэк.

— Здравствуй, Сириус, — раздался над ними голос спокойный и вкрадчивый.

Сириус взглянул на двоюродную сестрицу, которая очень сильно походила на Беллатрису Лестрейндж — каштановые волосы, тёмные глаза, выпирающий подбородок. Но он не испытал чувства ненависти, как если бы перед ним стояла Беллатриса, напротив, был очень рад увидеть двоюродную сестрицу.

— Андромеда, — сказал он, протянув ладонь. — Давно не виделись.

Андромеда Тонкс бережно пожала руку, рассматривая его строго и внимательно, как будто выискивая изъяны и недостатки, которые нужно исправить с её помощью.

— Давненько, — подтвердила она. — Кажется, после моего замужества нам так и не удалось встретиться.

— Верно.

Андромеда принялась настойчиво, как настоящая хорошая мать, приглаживать волосы Сириуса, решив, что он слишком лохматый. Глянув на Нимфадору, он закатил глаза и скорчил гримасу, от которой девочка захихикала в ладошки.

— Ты вырос, милый мой, — приговаривала Андромеда, занявшись теперь несуществующими пылинками на его плече. — Я помню тебя совсем ребёнком. А теперь ты мужчина.

— Еще какой!

— Вы с Альфардом очень похожи, тебе досталась его красота.

Дядюшка горделиво выпрямился. Нимфадора повисла на его руке и довольно улыбалась.

— И я доволен этим! Племянник пришелся мне по душе еще в тот день, когда я встретил его много-много лет назад. Тогда он был еще пятилетним юнцом, который решил назло матери стать лучше, чем все Блэки. Я не ошибся, взяв его под своё крыло.

Андромеда вежливо кивнула, с уважением глядя на дядю Альфарда.

— Вы ничуть не ошиблись, дядюшка. Он славный юноша. Я помню, как мы играли в детстве вместе. Маленький, он всегда защищал меня от сестёр, помогал прибираться в детской, носил мои книги.

— Святой Мерлин, как ты всё это помнишь, Меда? Я уже и забыл, каким милым мальчиком был.

После очередной порции воспоминаний, в которых Сириус представал прямо-таки героем в глазах Андромеды, дядя повёл гостей за стол. Домовые эльфы уже подали чай. Пока дядюшка и Андромеда беседовали о счёте в Гринготтсе, который он оставил для неё, Нимфадора сидела на стуле, качала ножками в смешных полосатых колготках и напевала песенку:

— Мы все живём в желтой подводной лодке! В желтой подводной лодке! — Она шмякнула мокрое печенье в рот и прошамкала: — Эй, дядя Сириус, что значит «подводный»?

— То, что находится под водой, — ответил ей он, пытаясь попасть печеньем в голову рядом стоящего эльфа.

— Под водой? — нахмурилась малышка и неуклюже бухнула полную чашку чая на стол. Та упала на бок, и по чёрной скатерти растеклась мутная лужица. — Извините!

— Да ничего, деточка, — добродушного отозвался дядя и взмахнул рукой, приказывая эльфу всё немедленно убрать.

— Она немного неловкая, — улыбнулась нежно Андромеда, салфеткой вытирая мокрые ладошки дочери.

— Мамочка! Как можно жить под водой?

— Что?

— Мы с папой слушали песню про жёлтую лодку, в которой живут моряки. Но как можно жить в лодке, ведь под водой невозможно дышать без заклинаний?! А маглы не умеют колдовать!

— Дора, милая, в песне моряки живут в специальной подводной лодке — в ней возможно дышать.

— Правда? Круто! Мамочка, купи мне желтую подводную лодку!

— Да-да, Дора, обязательно.

— Дядя Сириус, а у меня будет подводная лодка! — весело взвизгнула Нимфадора и на радостях чуть не навернулась со стула, но Андромеда поймала её в последний момент.

— Неугомонный ребенок! — улыбнулся дядя, просто обожавший маленькую Нимфадору.

— Замечательный ребёнок, — согласился Сириус, подмигнув двоюродной сестрице. — Я, честно, ненавижу детей, но, кажется, она довольно милая. Но что это за имя такое — Нимфадора? Вы бы с Тедом её ещё Кассиопеей назвали, честное слово.

Андромеда строго, совсем как в детстве, посмотрела на двоюродного братца.

— Это хорошее имя, Сириус.

Или Сириусу показалось, или цвет волос Доры стал чуть темнее. Малышка вся помрачнела и спросила обидчиво у него:

— Тебе не нравится моё имя?

— Оно дурацкое.

— Дурацкое? — нахмурилась девочка. — Что такое дурацкое?

— Просто вслушайся. — Сириус наклонился ближе к малышке и взлохматил ей волосы. — Ним-фа-до-ра. Когда я произношу это, у меня в голове появляется фиолетовый помидор. Не знаю, почему.

— Это хорошее имя! Сириус, перестань, — возмутилась Андромеда.

— Да нет же, Меда! Это просто извращение над ребёнком. Нимфадора! Дора-помидора!

Нимфадора Тонкс жалобно взглянула на мать.

— Мамочка, я хочу другое имя.

— Дора...

— Мамочка, пусть папа придумает мне другое имя!

Андромеда строго взглянула на Сириуса. Тот, очаровательно улыбнувшись ей, пожал плечами, мол, я тут ни при чем. Дядюшка Альфард снова находился в другой реальности и смотрел остекленевшими глазами в никуда.

— Слушай, маленькая Тонкс, — чтобы успокоить сестрицу, Сириус вышел из-за стола и протянул Нимфадоре руку. — Идем, придумаем тебе новое имя, ладно?

— Да! — воскликнула радостно девочка и неуклюже вывалилась из стула. — Ой!

— Только не реви! — Сириус быстренько схватил в охапку малышку, глаза которой уже наполнились слезами. — Я не выношу женских истерик!

— Сириус, аккуратнее, — наказала Андромеда, взволнованно глядя, как он закинул её дочь на плечо. Дора заливисто засмеялась. — Прошу, осторожнее с ней!

— Я сама осторожность! Да, Тонкс?

— Да-да! Полетели! Мамочка, смотри, я как будто летаю на "Комете"! Ой!

Девочка ударилась головой о дверной проем, и Андромеда едва не задохнулась. Сириус скорее убежал от сестрицы в гостиную, где скинул хохочущую Дору в кресло.

— Покатай ещё!

— Я устал, Тонкс. — Сириус утомленно рухнул в кресло.

— Ну, пожалуйста, ну, дядюшка Сириус!

— Мерлин, Тонкс, мне же не шестьдесят лет! Не называй меня дядюшкой, ладно, малышка Тонкс?

— Тонкс-тонкс-тонкс! — затянула девочка, вскочила на ножки и начала высоко подпрыгивать на кресле. — Тонкс! Тонкс! Тонкс!

— Эй! Давай все будут называть тебя просто Тонкс, а? Тебе нравится?

Девочка перестала прыгать и с сомнением уставилась на Сириуса.

— Тонкс? А у тебя в голове не появляется фиолетовый помидор?

— Нет. У меня в голове появляется штопор, не знаю, почему.

— А что такое штопор?

— Ну, такая штучка, которая открывает бутылки, в которой весёлая водичка.

Тонкс запрыгала ещё выше, напевая:

— Тонкс-тонкс-тонкс!

Вдруг она споткнулась о подлокотник и грянула прямо носом в пол. Моментально её волосы стали красными. Они буквально поменяли каштановый цвет на ярко-красный! И Сириус испугался этого гораздо больше, чем горячий рев Тонкс. Он застыл в панике, не зная, что делать. В следующую секунду он вспомнил, как перед ним рыдала Доркас. Такая же маленькая и беззащитная.

Вот только волосы не меняли цвет!

А волосы Тонкс становились все краснее. И пухлые щечки багровели, и глазки от слез. На её вопли сбежались все эльфы и дядюшка с Андромедой.

— Дора! — ахнула она, кинувшись к дочери. — Что случилось?

— Кажется, она сломалась, — кое-как выговорил Сириус. — Она прыгала, потом упала, а потом её башка стала красной! Она сломалась! Дети умеют ломаться? Их можно как-то починить?

Андромеда бережно обняла дочь.

— Успокойся, Сириус.

— Успокойся? Её чертова голова стала красной!

— Племянник, я попрошу тебя не выражаться при ребенке.

Андромеда засмеялась, гладя дочь по волосам, которые снова начали приобретать естественный каштановый оттенок.

— Это нормально, Сириус. Такие, как она, могут легко меня цвет волос.

— Такие, как она?

— Она метоморф.

— Что? Вот же везёт! — с завистью присвистнул Сириус, чуть успокоившись и взяв себя в руки. — Эй, Тонкс! Что же ты не сказала мне, что ты метаморф?

— Я забыла! — вытирая щечки кулачками, провыла малышка. — Мамочка, теперь все должны называть меня Тонкс! Не Нимфадора, а Тонкс! Я Тонкс, мамочка!

Гости решили откланяться довольно быстро к большому сожалению дяди Альфарда и радости Сириуса, потому что Андромеда снова ударилась в детские воспоминания. Тонкс начало клонить в сон, и она взяла дочь на руки.

— Пока, Тонкс, — попрощался Сириус с малышкой.

— Пока-пока, дядюшка Сириус, — сонно протянула она, крепко обнимая мать за шею.

— Удачи тебе, — сказала Андромеда, мягко похлопала Сириуса по щеке и поцеловала в лоб. — Ждём тебя в гости. Тед будет очень рад познакомиться с тобой.

— Да, как-нибудь загляну, — пообещал Сириус, хотя не думал, что выполнит когда-нибудь обещание.

Вдруг в тёмных глазах Меды зажглось участие, которое никогда не появилось бы у Беллатрисы. Она взяла двоюродного братца за руку и молвила тихо:

— Дядюшка рассказал мне о… ней. Он думает, ты переживаешь.

Он ответил с резким холодом:

— Он все усложняет и додумывает небылицы. А ещё он просто мне завидует.

— Так или иначе, если ты кому-то не нужен, не проще ли отступить, чтобы не мучить ни себя, ни других? Я поступила так же, выйдя замуж за Теда. Я была не нужна больше своей семье, и я ушла. Всем стало легче.

— Я же сказал, что дядя просто драматизирует.

— Ладно, — согласилась Меда с нежной улыбкой. — Хорошо. До свидания, братец.

Когда дверь за Тонксами закрылась, Сириус, слушая вальс в дядюшкином исполнении, угрюмо пошёл по лестнице в свою комнату.

Надо выспаться, чтобы ночью снова ускользнуть из дома. Плевать слежку на Министерства, плевать на всё, главное бы выкинуть её из головы.

Ладно, пусть он ей не нужен. Значит, и она ему не нужна. Только бы она не стала для него Дорин дяди Альфарда — единственной, неповторимой, которую потерял, ошибившись и сделав неправильный шаг. И потом жить, как дядюшка, в молчаливом страдании, всякий раз отправляясь в ту вселенную, где они вместе, где звучит вальс льда и пламени.