Навсегда (гет)

Сначала Лили снился вихрь быстро сменяющихся картинок. А потом в её сны проник он, да так внезапно, что она чуть не проснулась. Он никогда не снился ей прежде. Она четко видела его невероятные глаза, эту веселую улыбку, руку, скользящую по лохматым волосам.

И она заставила себя проснуться. Сидя в кровати, она с трудом дышала; сердце бешено колотилось в груди, лоб покрылся испариной. Можно подумать, ей снился какой-нибудь ужасный кошмар, а не самый лучший студент Хогвартса. Да-да, ей снился Джеймс Поттер. Что б его.

Сгоняя последние остатки сна, вызывавшие у неё нежные и трепетные чувства, Лили потёрла глаза тыльной стороной запястья, посмотрела на письменный стол, заваленный рождественскими подарками от друзей, которые распаковала вчера, и радостно улыбнулась. Доркас подарила ей какую-то заумную книгу, Мэри заколку в форме бабочки, Питер послал целую коробку шоколадных лягушек, а Римус альбом со своими рисунками. Лили в тот же день расклеила портреты друзей и пейзажи Хогвартса на стенах в своей комнате. Теперь её всегда окружали любые места и близкие люди.

Сириус послал в подарок хлопушку. Лили, зная, что у него странный юмор, с опаской взорвала её и чуть не умерла от страха — на пол вместе с цветными конфетти упала мышь! Всё бы ничего, но этот заколдованный зверек принялся бегать за Лили, назойливо пытаясь всучить ей крошечный сверток, что-то тараторя на своем мышином языке. Бесстрашная миссис Эванс схватила мышку за хвостик, отобрала сверток, и мышка со хлопком пропала. А в свертке оказался тонкий серебряный браслетик. Лили хотела было вернуть Блэку его чертов подарок, но потом решила, что это компенсация за пережитый ужас.

Вот уж кто действительно порадовал Лили с подарком, так это Джеймс. Он подарил ей небольшой стеклянный шар, внутри которого разворачивалась целая жизнь: снег беспрестанно падал на красивый домик и ёлки, за которыми прятались четыре фигурки мальчишек. Они периодически выходили из своего укрытия и забрасывали дом снегом. Из дома выходил красный и злой Санта Клаус и, потрясая лопатой, гнал мальчишек прочь.

Лили весь вечер смеялась над шаром, рассматривая мальчиков. Не было ни тени сомнения, что эти фигурки — Мародёры. Один был чуть пухленький с соломенными волосами, другой совсем худой и постоянно старался остановить своих друзей. Другие две фигурки — точные копии Джеймса и Сириуса. Ей очень понравилась этот чудный подарок, потому что она безмерно привязалась к несносным Мародёрам и их выходкам.

Перед тем как встать с кровати, Лили взглянула на этот самый стеклянный шар на тумбочке. Мальчишки стояли под густым снегом, прижавшись носами к стеклу. Когда она на них посмотрела, трое ретиво замахали руками, а один, с наглой улыбочкой на красивом, чуть ли не идеальном лице, выдохнул на стекло и нарисовал страшную рожицу. Она помахала им в ответ и принялась одеваться, пожевывая на ходу шоколадные лягушки и всё думая о приснившемся.

Спустившись на кухню, Лили обнаружила маму и Петунью, крутящихся у плиты. Лили вспомнила, что сегодня к ним приедет парень Петуньи. Судя по количеству тарелок и ваз, наполненных различными салатами и закусками, у Петуньи несколько парней. А может, один очень большой и голодный.

— Как спалось, родная? — спросила миссис Эванс, вместе с Туньей вытаскивая из духовки гигантскую запеченную индейку.

— Так себе. Ерунда всякая снилась, — ответила хмуро Лили, села за стол и тайком потянулась за бутербродом в красивой тарелке.

Петунья заметила её движение и закричала:

— Не трогай! Это для Вернона!

— Его что, дома не кормят? — невинно поинтересовалась Лили, отложив попытки стащить что-нибудь съестное на потом.

Петунья окатила её злым взглядом, аж мурашки по коже побежали, и, отвернувшись, принялась нарезать овощи для очередного салата, старательно делая вид, что Лили просто не существует. Миссис Эванс, поставив перед Лили стакан молока и корзиночку с печеньем, посмотрела на неё с укоризной. Она в ответ пожала плечами и легко улыбнулась.

— Так значит, его зовут Вернон? — рассчитывая на мирную беседу, закинула удочку Лили.

— Да, — коротко отозвалась Петунья.

— А сколько ему лет?

— Сколько надо.

— Я же по-нормальному спрашиваю… — начала было возмущенно Лили, но мама перебила её.

— Девочки, не начинайте снова. Давай, Лили, лучше быстрее завтракай и помоги нам.

Лили тут же вспорхнула с места, оттряхивая руки от крошек.

— Я готова!

— Нет! — вскинулась Петунья, покрывшись красными пятнами. — Нам не нужна её помощь, мама!

— Да брось, — отмахнулась Лили с улыбкой. — Мне не сложно.

— Я сказала: мне не нужна твоя помощь, — подчеркнула Петунья.

Она смотрела на младшую сестренку зверем и кровожадно сжимала в руках нож. Наверняка, она боялась, что, прикоснись Лили к пище, предназначенной для Вернона, всё превратится в лягушачью икру или слизь бубентюбера. От этой мысли Лили стало очень обидно. Она-то думала, что они с Петуньей подружились, а на деле ничего не поменялось и их отношения остались в том же плачевном состоянии. И отчасти в этом были виноваты новые друзья сестер.

Во-первых, Лили переняла некоторые привычки и манеру поведение от Мародёров и тем более от Джеймса. Когда она приехала домой и только вошла в дом, неаккуратным движением снесла вазу и сказала совсем как Джеймс: «Ой, простите», а потом еще отшутилась в его дурацком стиле: «Так эта штука выглядит лучше».

Друзья Петуньи из колледжа, как поняла по её рассказам Лили, были жуткими снобами, которые соблюдают правила и в будущем мечтают жить в спокойствии в каком-нибудь тихом респектабельном городишке. Короче говоря, зануды. И Тунья стала гораздо большей занудой, чем была. А о своем Верноне она рассказывала взахлеб и с таким восторгом, что Лили уже начало тошнить от этого пай-мальчика, который чтит закон и уж точно не любит что-то ненормальное. А по мнению Петуньи, магия — самая ненормальная вещь на всём белом свете.

— Ладно, — просто сказала Лили, задушив горькую обиду, и улыбнулась матери: — Пойду погуляю.

— Оденься теплее, родная. На улице холодно, к тому же снег идет уже с самого утра.

На улице на самом деле было холодно, а густой снег, сыпавший точь-в-точь как в том стеклянном шаре, покрыл все дороги и голые ветви деревьев. Молочное небо почти слилось с белоснежной землей.

Зарывшись в гриффиндорский шарф по самый нос, Лили засунула руки в карманы пальто и двинулась по сугробам на детскую площадку. Из по-праздничному украшенных домов веяло теплом и жизнью, детки играли во дворах, строили снежных баб. А на площадке было пусто. Лили, как всегда, села на свои качели, но они примерзли и совсем не раскачивались. Она посидела на них недолго, в тайне мечтая кое-кого встретить, увидеть хоть одним глазком, а потом, заставив себя и не думать о нем, пошла исследовать озеро, где летом с друзьями удила рыбу. Дети устроили там настоящий каток, и Лили осталась, чтобы следить за неосторожными фигуристами.

Домой Лили идти совсем не хотелось, чтобы не сталкиваться с недоброжелательностью сестры и не встречаться с Верноном, однако когда спустились темно-синие сумерки и мороз сильно защипал щеки и нос, пришлось возвращаться. На подъездной дорожке дома Эвансов уже стоял новенький сияющий автомобиль, наверняка принадлежавший некому Вернону.

— Я пришла! — войдя в дом, сообщила громко Лили, сняла пальто и тут заметила на вешалке парашют. То есть куртку необъятных размеров. Ну вот, Лили была права — Вернон просто огромен.

К ней вышел слегка взволнованный отец и первым делом поцеловал её в лоб.

— Ну-у-у, совсем окоченела! Ну-ка, давай быстрее к столу, чаем согреешься.

— Он тут? — шепотом спросила Лили, отчего-то тоже чувствуя тревогу.

Мистер Эванс нервно тряхнул головой.

— Да-да. Не думал, Лили, что вы так быстро решите улететь из гнезда.

— Ну я-то еще нескоро улечу.

— Жаль, — невзначай протянул отец и хитро улыбнулся.

— Что?

— Что? — таким же тоном повторил он и засуетился: — Идем-идем.

Вернон действительно оказался очень грузным молодым человеком с почти полным отсутствием шеи и пухлыми щеками, густо налившимися кровью. Его темные волосы были до неприличности благопристойно прилизаны, водянистые маленькие глазки заплыли толстыми веками, под носом находилось что-то вроде усов, хотя эта редкая поросль больше смахивала на обдерганный кустик, что растет летом на детской площадке. Лицо парня выражало напряженную угрюмость, будто он чувствовал себя неловко, но старательно строил решительность. А может, просто хотел в туалет. Казалось, своей объемной фигурой он заполнил всю столовую, и миссис Эванс, кружившая, подавая тарелки и ложки, по сравнению с ним выглядела тоненькой веточкой, а отец стройным культуристом.

— Привет! — сказала Лили первым делом и, подойдя к парню, протянула руку. — Я Лили, сестренка Туньи!

Вернон кое-как встал на ноги, украдкой глянул на разряженную в пух и прах Петунью, которая была самой любезностью и доброжелательностью в этот момент, и пожал с какой-то выразительной осторожностью руку. Пальцы у него были толстые, горячие, крохотная ладошка Лили утонула в его широкой красной ладони.

— Вернон Дурсль, — басом прогрохотал он, и его толстые губы дрогнули в вынужденной улыбке. — Очень приятно.

Лили опустилась на стул возле всё еще суетливо поправляющей тарелки мамы, а отец сел напротив гостя и, положив руки на стол и сплетя жестко пальцы, уставил на него пристальный, оценивающий взгляд. Вернон явно почувствовал себя неважно и стал красным, как «Хогвартс-Экспресс».

Семья приступила к ужину. Вернон по большей степени молчал, если родители не задавали ему вопросов, и ел, ел, ел. Петунья, с любовью поглядывая на него, вся сияла и была очень счастлива. Лили она не замечала, собственно, как и её парень, точно её здесь не было, и Лили вполне устраивал такой расклад. Она была рада за сестру. Кажется, Петунье хорошо с Верноном, а он с виду неплохой парень, чуть-чуть замкнутый и тихий, но точно искренне любящий Петунью.

— Так вы, Вернон, — сказала миссис Эванс, улыбнувшись парню, живо уплетающему второе крылышко индейки, — в этом году заканчиваете колледж?

— Да, — буркнул Вернон, педантично промокнув губы салфеткой. Он почти не отрывал глаз от тарелки — то ли стеснялся, то ли был крайне заинтересован ужином.

— А чем собираетесь после заниматься?

— Отец предлагает вместе с ним управлять небольшой компанией по производству дрелей.

Дрели, забавно, подумала Лили и, чтобы скрыть улыбку, пониже опустила голову, сделав вид, что ковыряется в тарелке.

— Надеюсь, парень, — начал довольно угрожающе мистер Эванс, остро и строго взглянув на Вернона Дурсля, будто уже подумывая каким способом прибить его, — моя дочь рядом с тобой не будет испытывать острой нужды, скажем, в пищи, деньгах или жилье. А главное — она будет счастлива.

Вернон смело взглянул отцу в глаза и выпрямил плечи, став еще шире и больше.

— Я сделаю всё ради вашей дочери, мистер Эванс.

Отец просто кивнул, но удовлетворенным не выглядел и весь остаток вечера так и поглядывал сурово на Вернона.

Да, нелегко, должно быть, отдавать своих кровиночек неизвестным мужчинам. Лили вдруг представила день, когда приведет на показ своего ухажера. Она, наверное, сгорит от смущения, и не имеет значения, кого она познакомит с родителями. Хорошо будет, если папа не решит оторвать ему голову при первых секундах.

Во время десерта Вернон будто немного расслабился и стал задавать Эвансам вопросы, видимо, чтобы не выставить себя перед ними невоспитанной невежей. Он поинтересовался о работе мистера Эванса, о хобби миссис Эванс («Семья моё хобби, — ответила она с заботливой улыбкой), а потом спросил Лили о том, как у неё дела в школе.

Как-то странно, по мнению Лили, он сказал слово «школа». Словно гладил ядовитую змею. Неужели Петунья ему всё рассказала? Ну, тогда хотя бы можно объяснить, почему он не обращал до сей минуты на Лили внимания, а руку её пожимал опасливо, будто боялся, что из-за неё у него отвалятся пальцы.

— Нормально, — ответила Лили и даже улыбнулась. — Я лучшая ученица курса, делаю большим успехи.

— Чем же ты будешь заниматься после окончания школы? — Или Лили показалось, или в тоне Вернона Дурсля проскользнуло что-то такое едкое, мол, а что вы, уроды, делаете после вашей уродской школы.

— Найду чем, — слишком резко, чем на самом деле того хотела, отчеканила Лили.

— Повежливей, Лили, — мягко улыбнулась Тунья, но её колючий взгляд был красноречивее любых улыбок — она была рада, что Вернон принял Лили в штыки.

Лили аккуратно отложила вилку и нож и встала. Родители, судя по взволнованным лицам, тоже уловили слегка насмешливый тон Вернона и поняли, как это задело Лили, но останавливать её не стали, когда она вышла из-за стола и произнесла ровным голосом:

— Спасибо за ужин. Я пойду. Была рада познакомиться, Вернон.

Не хотелось, совсем Лили не хотелось, чтобы Петунья и уж тем более её парень считали её уродкой, но она таковой стала для них. Просто обидно. Они ведь сестры! Неужели хотя бы в глазах чужих людей нельзя не представлять её как сумасшедшую психопатку, размахивающейся палочкой? До сих пор дело в зависти? В злости? Из-за того письма от Дамблдора, адресованное Петунье, которое Лили прочла?

Лили не выходила из своей комнаты до самого того момента, пока Вернон не укатил. При свете прикроватной лампы она лежала на кровати, уткнувшись подбородком в подушку, и с грустью смотрела на стеклянный шар. Маленькие фигурки, будто почувствовав её настроение, всеми силами изворачивались и дурачились, пытаясь вызвать у неё улыбку. А снег всё сыпал и сыпал на них.

Когда поскрипывания машины Вернона растворились вдалеке, Лили спустилась помочь убрать со стола. Петунья мыла посуду и щебетала:

— Он очень общительный, мам! Не неси ерунды! Он просто испугался папу!

— А я что? — полюбопытствовал мистер Эванс, собиравший со стола салфетки. — Я должен быть уверен, что он не бросит тебя на произвол судьбы.

— Да не бросит, не бросит! Он добр и щедр, умен и ответствен. Он хочет большой дом, дружную семью…

Миссис Эванс закинула Петунье еще пару тарелок и, устало прислонившись к раковине, выдохнула:

— Ну, главное, ты с ним счастлива.

— Очень, мамочка!

Лили подошла к отцу, чтобы взять из его рук салфетки.

— Он мне показался очень милым, — сказала она как можно искреннее.

— Ага, — просто ответила Тунья, верно, не желавшая выслушивать каких-либо мнений сестренки. — А когда же мы увидим твоего парня?

И снова будто колкость пустила, будто и не допускала возможности, что у Лили когда-нибудь появится парень. Лили сильнее обиделась и чуть не ответила с жаром: «А скоро увидите! И он в сто раз лучше твоего Вернона! Высокий, сильный…» Невольно она начала описывать Джеймса. И заставила себя думать о чем-нибудь другом.

Отец тем временем дышал, как разгневанный бык.

— Если я скажу, — насупился он, — то мы никогда не увидим парня Лили. Была б моя воля, и твоего бы, Туни, ухажера не видели. Ведь вы же еще дети! Мои маленькие девочки!

Мама умиленно засмеялась, подошла к отцу и ласково погладила его напряженные плечи.

— Какие же дети, милый? Мы с тобой в таком же возрасте уже из дома убегали, чтобы погулять. Ты вспомни.

— Славное было время, — улыбнулся отец, молодецки сверкнув ярко-зелеными глазами. Глядя на него, Лили и сама заулыбалась, позабыв обо всех печалях. — Но это совсем другое. Теперь я понимаю твоих родителей, Сью, когда они запрещали даже смотреть на тебя. Это же жутко, чтобы какой-то левый, совершенно неизвестный мне юноша посягал на мою, МОЮ дочь!

— Ну, — миссис Эванс нежно коснулась рыжих волос мужа, — всё равно ты их не удержишь.

— Посмотрим.

Когда родители в обнимку удалились, продолжая свои милые беседы, Лили небрежно принялась помогать Туньи мыть посуду. И так же небрежно поинтересовалась:

— Ты рассказывала ему обо… моей… о том, что я… обо мне?

— А что? — Петунья даже не взглянула на неё, лишь губы в полосу сложила и длинную шею вытянула.

— Просто мне показалось, что он меня побаивается, что ли…

— Я просто рассказала ему, что ты необычная. В опасном смысле. Лучше не связываться с тобой и остальными, кто похож на тебя.

— Почему ты это сделала?

— Потому что хочу защитить его от вас. Вы ужасны, вы опасны. Ты и тебе подобные не должны лезть в жизнь Вернона и причинять ему боль и неудобства. Я всё сделаю, ради его счастья и безопасности.