Полковнику никто не пишет (джен)

Савиньяки рождаются и умирают с неугасимым огнём в крови, и нет на свете такой армии, в которой Савиньяк чувствовал бы себя плохо. Получивший в придачу к наследственному шилу в энном месте ещё и суровую закалку в Торке, Арно в самом деле наслаждался своей армейской жизнью, с трудом перенося лишь вынужденное безделье.

Валентину, родившемуся в семье, со времён совершенно бездарного маршала Эктора занимавшейся лишь политикой, и всё своё недолгое время в качестве оруженосца проведшему во дворце, ни наследственность, ни выучка помочь не могли: к вечеру все мышцы непривычного к таким нагрузкам тела сводило едва ли не судорогами, а перед глазами расплывались тёмные круги. Несмотря на всё это, в армии полковнику действительно очень нравилось, быть может, не меньше, чем любому Савиньяку, и сдаваться так просто он не собирался. Генерал Ариго, сам когда-то попавший в Торку с примерно таким же запасом выносливости, старался снизить нагрузку Валентина, но несносный Спрут продолжал упрямо выполнять не только свои, но и часть наиболее интересных (и опасных) чужих обязанностей. Так что Жермон в конце концов пришёл к выводу, что так упорно что-то доказывать, конечно, можно, да только никак не самому себе… Впрочем, свои выводы он предпочитал не озвучивать.

      * * *

Усталость накатывала по вечерам, когда Валентин оказывался в своей комнате и впервые за день позволял себе расслабиться. Тело, привыкшее к жёсткому контролю, постепенно привыкало и к жёстким условиям, но до тренированных солдат ему было ещё далеко, и он не позволял себе забывать об этом…

Письмо лежало на столе в аккуратно сложенном конверте, подписанное почти ровным, но всё равно весьма узнаваемым почерком, и вызывало некоторое недоумение: после того, что он отправил в ответ на первое послание, ему никак не могли написать снова. Хотя с некоторыми людьми трезвый расчёт срабатывал далеко не всегда…

Валентин потёр слипающиеся глаза, вглядываясь в пляшущие по странице строки – видимо, старательности Арно хватило только на то, чтобы подписать конверт, потому что всё остальное разбиралось с трудом. Дочитав до конца, полковник невесело усмехнулся: по крайней мере, содержание письма было вполне ожидаемым. Видимо, некоторым вещам не суждено измениться, даже если речь идёт о самых непредсказуемых людях. Это один из незыблемых законов вселенной, и совершенно неуместно с его стороны испытывать по этому поводу нечто, подозрительно напоминающее разочарование, вкладывая исписанный листок между страниц книги рядом с первым письмом…

Меж нами слишком много разногласий,

Меня когда-нибудь поймёте ль Вы?