Диадема (джен)

Пока ты не повзрослел и тебе всего тринадцать — легко думается о разном. Например: а что, если мир состоит не из элементов, а из ингредиентов? Не из минимальных неделимых частиц, а из того, что при соединении создает нечто новое? Впрочем, конечно, не следует смешивать или тем более путать эти понятия. Стоит лучше любоваться тем, как меняют цвет простые составы, соединяемые друг с другом, под действием температуры или под произнесенным заклинанием. Авроре нравилось вглядываться в едва уловимую красоту, возникающую в процессе изготовления зелий. Когда же очередной этап оказывался завершенным, у нее появлялось свободное время, чтобы понаблюдать за другими. Синистре особенно нравилось подмечать разницу в движениях вдумчивых рейвенкловцев и старательных пуффендуйцев. Но минуты, которые она выгадала на этом занятии, пока настаивалось противоядие от обычных ядов, юная Синистра решила не тратить на других людей. Вместо этого принялась размышлять о существах, благодаря которым стало возможным появление волшебного снадобья, — о единорогах. Ведь именно создаваемый ими ингредиент был следующим по инструкции. Аврора мечтательно набрасывала тонкими линиями пера контуры морды животного на пергамент — утонченно-благородной, изящной, большеглазой, со слишком умным, чтобы доверять посторонним, взглядом. Но вот первый этап приготовления целительной жидкости пройден. Осталось добавить порошок из молотого рога (Синистра надеялась, что его добывают у волшебных животных безболезненно, возможно, после смерти), затем несколько ягод омелы, правильно перемешать, и вуаля — готово! У молодой ведьмы все вышло почти идеально, и она получила свой высший балл, чему была весьма довольна.

С сияющей улыбкой вошла Аврора в Большой зал и села за стол своего факультета, немедленно приступив к ланчу, ведь ей нужно было еще успеть в библиотеку за время перерыва. Но с левого боку от нее приземлился бумажный журавлик, левитировавший с соседнего стола. Ав обернулась и увидела профиль слизеринца, сидящего к ней спина к спине.

— Барти! — обрадованно шепнула девочка.

— Прочти, — шикнул он.

Девочка расстроенно вздохнула и развернула птичку. «Предлагаю приключение. Жди выхода», — прочитала Аврора торопливый мальчишеский почерк и, насупившись, смяла лист, пряча его в кармане мантии, тут же продолжив есть.

Она не понимала, зачем нужно было так шифроваться. В общении людей с разных факультетов не было ничего необычного или зазорного. Тогда почему они не могли просто нормально дружить? Из-за того, что Крауч — единственный сын министерского работника и должен быть окружен исключительно высокопоставленными слизеринцами и ему не пристало общаться с дочкой маггловской культурной звезды? Нет, Барти не мог так думать! Он слишком умен, чтобы делить людей по их родителям, и достаточно смел, чтобы не считаться с чужим мнением. Да и, если уж на то пошло, ее род ничем не уступал его роду. Но тогда почему? Потому что она — девчонка? Опять же, такого, как он, едва ли могут затронуть гендерные предрассудки.

Синистра слишком увлеклась собственными переживаниями и не заметила, как паренек за спиной словно растворился в воздухе к моменту, когда в голове у нее родилась мысль: «Надо спросить его самого...» Вероятно, это решение было верным, раз приходило на ум не в первый раз. Однако оно постоянно забывалось и уходило на задний план, едва они начинали общаться. Вот и сейчас Синистра сделала очередной глоток сладкого напитка, встала из-за стола и стремительно пошла к выходу. Но за дверью не оказалось никого, кого бы она ждала, и ее голова расстроенно поникла.

— Эй! — подхватил Синистру под локоть на первом повороте неизвестно откуда взявшийся Крауч.

— Пусти! — недовольно скинула руку девочка. — Чего ты от меня хочешь?

— Позвать прогуляться.

— Не мог сделать этого в общем зале?

— Не мог!

— Почему?

— Потому что никто не должен видеть, как слизеринец подбивает рейвенкловку на противоправное деяние, — рассмеялся расслабившийся пацан, едва понял, что собеседница злится лишь для виду, а на самом деле рада ему.

— Ты знаешь, я не нарушаю правил! — продолжая дуться, но борясь с улыбкой, категорично ответила девочка.

— Я тоже, я тоже, — хитро подмигнул ей мальчишка.

— Так. В чем дело? Рассказывай! — остановилась та.

— Давай отойдем в сторонку, — толкнул он ее за ближайшую колонну.

— Ну?

— Я бы к тебе не обратился, но, понимаешь, для этого дела мне нужна девчонка. И не с моего факультета, потому что если кто-то из них узнает — узнают все наши. А я хочу оставить это только себе.

— Что — это?

— Погоди, не перебивай. К рассвету почти на самом краю Запретного леса стал появляться белый единорог. Я слышал, как говорил об этом преподаватель по уходу за магическими животными с Горацием. Но ты же знаешь, что эти животные не любят волшебников, — видать, ревнуют к ведьмам, — подмигнул парнишка. — Потому нас к ним не подпустят. А я так хочу его рассмотреть! К тому же это помогло бы при сдаче предмета, и не одного, учитывая, что у этого зверя много ценных составляющих и полезных свойств...

Если бы Синистра не боялась испачкать мантию, она бы решительно грохнулась в обморок прямо на пол, но вместо этого просто оперлась на стену.

— И ты хочешь, чтобы я пошла с тобой вдвоем искать единорога в Запретный лес?

— Ну да, тебя же не жалко! — озвучил он то, что хотела произнести следом Синистра, и девочка громко сглотнула от удивления. — Дурында, я просто предлагаю тебе отличное развлечение, которое поможет в учебе, а не навредит ей, — продолжил Бартемиус Крауч — младший.

— Не смей меня так называть! — сердито вздернула голову юная ведьма и собралась уходить.

— Аврора, — кажется, мальчишка впервые произнес ее имя, — просто я тебе доверяю. И сейчас ты мне нужна.

— Когда и где? — уже вполоборота бросила Синистра.

— В пять утра на пятом этаже, — серьезным тоном сказал тот.

— Я подумаю, — отозвалась Ав.

— Ты придешь... — еле слышно, не то в виде вопроса, не то как утверждение, поставил точку Барти.

И она пришла. В кедах, спортивках и синем свитере, со свернутой мантией и бутылкой воды в заплечном мешке. Как преодолела путь до указанного места встречи — помнила с трудом, потому что слишком боялась и замирала от каждого шороха дремлющих портретов в раме, от каждого шелеста бессонных призраков. Один раз ей показалось, что она слышит протяжный «мяук» миссис Норрис, тогда девочка буквально вжалась в ближайшую нишу. Но оказалось, что это просто ветер сквозит в безлюдных коридорах Хогвартса.

Ждать встречи пришлось недолго. Тонкий мальчишка вновь появился как из ниоткуда и протянул ей руку. Девочка робко прикоснулась к его ладони кончиками пальцев, и он сжал ее запястье, увлекая за собой. Указательный палец свободной руки приложил к губам, прося о тишине. Так они дошли до статуи Григория Льстивого. Там он надавил на какой-то выступ, и та отъехала, открывая узкий проход. Мальчишка юркнул в него. Но девочка замедлилась, вглядываясь в темноту. Он выразительно посмотрел на нее, кивая в сторону уходящей вниз винтовой лестницы. Но она все никак не могла решиться. Вот только за спиной снова почудилось знакомое «Мяук!», и девочка шагнула вперед, позволяя пареньку надавить на выступ за ее плечом. На этот раз тревога оказалась вовсе не ложной, но статуя вернулась на место как раз вовремя, чтобы Филч не застал нарушителей, а вот те различили бы его недовольное бухчание.

Аврора стояла, стараясь не шевелиться и даже не дышать, смотрела на безукоризненно вычищенную рубашку Барти, на его взлохмаченные волосы, которые так захотелось пригладить, что она потянулась к своим прядкам, проводя ладонями по вискам и затылку, чтобы отвлечься.

— Идем, — шепнул мальчик, когда по ту сторону статуи тишина зазвучала так же, как по эту.

И Синистра пошла, стараясь не отставать от почти сбегающего по каменной лестнице. Ее шаги частые-частые, а он перелетает через одну, местами сразу через две ступени. У нее начинает кружиться голова от избытка кислорода в крови или от нехватки в замкнутом заброшенном помещении, а он дышит глубоко и ровно. Ей хочется окликнуть его, но Барти опережает ее и делает это сам, останавливаясь так непредсказуемо, что Аврора едва не впечатывается в парнишку.

— А ведь я знал, что ты придешь.

Она ничего не отвечает, только смотрит ему в глаза. Дальше им предстоит идти по прямому, узкому, чуть поднимающемуся вверх проходу еще довольно долго. Времени хватит, чтобы позадавать себе вопросов о том, почему же она все-таки пришла. Потому что попросил он? Или потому, что хочет увидеть единорога своими глазами? А может, из-за перспективы улучшить знания? Но когда ход заканчивается, а впереди появляется предрассветное небо, Аврора больше не думает ни о чем, кроме того, как скорее выйти наружу, чтобы застать утренние звезды.

— Смотри, — задирает она голову и указывает на одну из тускло светящихся точек. — Их так мало, что можно сосчитать. Кстати, как думаешь, Венера считается? Ведь она планета.

— Зато ярче других. Считай, звездочет!

— Как ты меня назвал? — девочка переводит взгляд со звездочек на зрачки.

— Звездочет! Или тебе и это не нравится?

— Нравится, — улыбнулась та и опустила глаза в траву.

А потом они пошли дальше. Рейвенкловка следовала за слизеринцем. Шли они хоть и быстро, но достаточно далеко, чтобы удалось поразмышлять еще. Почему ей совсем не страшно? Почему утренняя прохлада не ощущается разгоряченной кожей? Почему чувство такое, словно она дома? Почему...

— Как думаешь, сколько баллов снимут с Рейвенкло, если нас застукают? — оборачивается с хитрым прищуром мальчик.

— Что?

— Наверняка тебе староста говорил при поступлении, что не стоит доверять слизеринцам, — бросает тот и продолжает путь.

Девочка обгоняет его и идет наперерез.

— Что ты только что сказал? — встает на дороге.

— Какая ты непонятливая! Всего лишь что пойду на все, чтобы добиться своего. И что ты довольно умна — придумаешь, как нам не вляпаться! — огибает человеческую преграду он.

Аврора замирает, а Барти пролетает на несколько шагов вперед, но замечает, что движется один, и останавливается тоже. Она ждет, когда он вернется за ней. Он — дает ей возможность нагнать. Пауза затягивается. Паренек смотрит на девчушку. Та на него, но не сдвигается с места. Он садится там, где стоял. Она не шевелится. Тогда он ложится, подкладывая свой мешок под голову и переводя взгляд на небо. Она не меняет позы. Мгновение, второе, третье. И Синистра сдается, подходит к пацану, глядя сверху вниз.

— Двадцать пять, — говорит он, протягивая ей руку.

— Ты считал, на сколько меня хватит? -- отвечает она.

— Я считал звезды. Разглядел двадцать пять, не считая тебя.

Она помогает ему подняться, и дальше они снова идут рядом. Туда, где, как говорят, видели единорога. Но на опушке пусто. Ребята садятся спина к спине, чтобы видеть лес в разных направлениях и заметить приближение угрозы или грациозного зверя издалека. Аврора достает воду, делает глоток и передает бутылку Барти. Она слушает тишину, подкарауливая миг, когда запоют птицы. Синистра еще никогда не видела такой красоты: светлеющее небо, синеватая на просвет трава, черные ветки сосен, серый замок, блеклый отсвет озера вдалеке. Она любуется этим одна.

— Что у тебя? — бросает парню.

— Чаща и немного больше, — отвечает тот.

Оба еще слишком разгоряченные, не отошедшие от скорой ходьбы, оба слишком наполнены адреналином, чтобы вести беседы.

— Зачем тебе единорог?

— Убить его и забрать рог, — отвечает мальчишка, и девочка резко разворачивается.

— Ты серьезно?!

— Ага.

— Нет, скажи мне, ты правда собираешься это сделать?!

— Ну да. Мне не хватает этой штуки в коллекцию диковин.

— Барти, не смей! Я этого не допущу! Я... — она вскакивает на ноги, и он поднимает на нее взгляд.

— Оказывается, и ты помнишь, как меня зовут, — спокойно, уверенно, с небольшой издевкой. — Да сядь уже! Не собираюсь я никого убивать. Это на гобелене у нас в гостиной висит "подвиг НеГеракла". И коллекцию не собираю. А для снадобий порошок из рога всегда можно купить. И чего ты так разволновалась?

— Потому что ты дурак! — обиженно отходит на два шага Аврора и замолкает.

Солнце критически близко к тому, чтобы назвать это время рассветом.

— А все-таки почему ты бы не допустила этого, а?

— Чего? Убийства единорога?

— Ну да. Из-за него, или из-за меня?

Аврора смотрит на вопрошающего пристально и недоуменно, будто не верит, что он это спросил.

— Из-за обоих. Живые существа нельзя лишать жизни. — Девочка знает, что врет, ведь параллельно со словами в мыслях возникает картинка, в которой тонкий мальчик с вытянутой палочкой отважно стоит перед возвышающимся над ним на задних лапах опасным зверем.

В воздухе, дрожащем в предчувствии тепла, повисает очередная пауза.

— И все-таки если бы я это сделал, ты...

Синистра представляет, как окровавленный Барти стоит над трупом поверженного животного, и вздрагивает, то ли потому, что понимает, что кинулась бы помогать ему, а не единорогу, то ли от того, что замечает движение на краю опушки со своей стороны.

— Тссс... — прикладывает палец к губам вместо ответа, касаясь плеча соседа.

Тот разворачивается, и они вместе, затаив дыхание, наблюдают, как из темноты чащи одновременно с первыми проблесками солнца выходит белый конь с золотыми копытами, жемчужной гривой и витым рогом на лбу. Аврора думает, что никогда не видела ничего более прекрасного. Утро неторопливо вступает в свои права. Синистра вспоминает, что это — еще не все, что они могут сделать.

— Сиди тут, — говорит она тихо и медленно поднимается, делая пару шагов в направлении зверя.

Тот замечает движение и оборачивается к ним. Аврора делает очередной шаг и склоняется перед единорогом. Тот не двигается с места, лишь широко раздувает ноздри. Синистра приближается еще. Тот спокоен. В паре-тройке метров она снова опускает голову перед волшебным существом. Животное едва заметно кивает. Она аккуратно протягивает ладонь. Зверь тянется к ней носом, принюхиваясь. Та неспешно поднимает пальцы на уровень единорожьей морды и подается чуть вперед, давая коню возможность самому приблизиться, если тот пожелает. Пару долгих мгновений спустя теплая шерстяная шкура касается ее руки. Девочка улыбается. Но все резко заканчивается, когда единорог отдергивает морду, переводя внимание на мальчика.

Барти решил, что ему можно встать, — не глядя понимает Аврора. Она замечает, как глаза зверя сужаются, когда Крауч делает свой первый шаг.

— Стой! — кричит она, и единорог переключает внимание на девчонку, разворачивая морду, но не меняя выражения лица.

Она отступает на шаг, другой, третий. Она чувствует раздражение зверя и его опасность, и сама начинает бояться.

— Остолбеней! — посылает заклинание Барти в момент, когда Аврора срывается с места и бежит к парню. Это моментально переключает внимание зверя на него. Девочка вздрагивает и, не помня себя, взмахивает палочкой.

— Петрификус тоталус! — на пару мгновений единорог останавливается, но тут же продолжает движение.

— Вместе! — орет Барти, и Аврора понимает, чего он хочет.

Два юных голоса:

— Петрификус тоталус! — и зверь замирает, а Синистра видит, как Барти мчится к ней, наперерез зверю, как его ладонь походя скользит по его шкуре и как животное начинает движение.

— Еще раз, — предупреждает она.

И они повторяют заклинание, обращая его против испуганного существа. И вот рука, прикоснувшаяся к единорогу, обхватывает другую такую же. И два ученика Хогвартса без оглядки мчатся в сторону тайного входа, скрываясь от дикого и прекрасного зверя в ложбине за холмом. Они останавливаются, лишь добежав до места. Жадно втягивают воздух. И только тогда разжимают руки. Они ничего друг другу не говорят. Аврора кивает на проход, в который разъяренный зверь точно не пройдет. Барти молчаливо соглашается. Через пару шагов они садятся, опираясь спинами о каменную кладку. Синистра достает воду. Крауч подставляет ладони. Она помогает умыться ему. Затем он ей. Переведя дух, но по-прежнему не произнеся ни слова, теперь уже мальчик бесшумно зовет девочку в путь. И та соглашается.

Вечность спустя, замерев по ту сторону статуи Григория Льстивого, оба вслушиваются, выжидая тишины в уже начавшем просыпаться Хогвартсе. Мальчишеские пальцы нажимают на выступ. Проход открывается. Юная ведьма, просочившись в проем, тут же вынимает свою мантию и набрасывает поверх пыльной и потной одежды, наспех приглаживая волосы. Молодой волшебник, закрыв тайный ход, поступает так же. В момент, когда она собирается поправить прядку и замечает, как полы его мантии долетают до пола, его рука опережает ее собственную, задевая кончик уха. Синистра отскакивает назад, как от вспышки молнии. Ловит короткое недоумение.

— Спасибо! — их голоса наслаиваются, создавая гармонию.

Оба кивают и торопливо расходятся. Потому что надо, чтобы их никто не застал. Не заметил вместе.