Жажда (гет)

— Капитан Синдулла, несмотря на яростные попытки сопротивляться, доставлена на звёздный разрушитель живой и в полном сознании, — докладывает лейтенант.

Траун заинтересованно сверкает глазами — как и любой полководец в преддверии встречи с поверженным, но достойным противником.

Никто не смог бы заподозрить его в каком-то ином интересе.

— Приведите её сюда.

— Дополнительную охрану, гранд-адмирал?.. — осведомляется тот.

— Отставить.

Перед внутренним взором мелькает искажённое яростью лицо предателя Каллуса. Траун не отказывает себе в удовольствии слегка задержаться в воспоминаниях — в конце концов, то был славный поединок с хорошо подготовленным противником, не лишённый интриги… Гера, при всём желании, вряд ли смогла бы всерьёз противостоять кому-то из них.

Но сам он не собирается вступать в неравную схватку с повстанкой; его цель совсем иная.

…Лейтенант покидает кабинет. Траун, оставшись в одиночестве, погружается в размышления.

Как поведёт себя в созданной им среде такой уникальный реактив, как Гера Синдулла, — не вполне понятно; впрочем, основные варианты уравнения реакции просчитаны, как и участь любого из её продуктов.

Как и то, что может произойти с ним самим.

* * *

Конвой удаляется, повинуясь приказу — оставляя бывших противников наедине.

Гера безоружна и беззащитна. Её успели лишить формы Альянса — включая даже тви’лекский головной убор, — переодели в линялую робу, которая настолько велика, что висит мешком на хрупком теле, странным образом лишь подчёркивая стройный стан, изящную грудь, гибкие плечи…

Нет, он не станет смущать свою гостью красноречивыми взглядами — это было бы недостойно их обоих: банально, грубо… и слишком поверхностно. А его цель сейчас — добраться до сути.

— Сожалею, что пришлось вас побеспокоить, — произносит он. — Однако, на мой взгляд, нам есть что обсудить.

Она молчит, ни на мгновение не отводя глаз от гранд-адмирала в белоснежной форме.

— Я весьма благодарен вам, капитан Синдулла, — продолжает он, неспешно приближаясь к ней. — В своё время тактические находки вашего отца вошли в учебники, однако я бы внёс в историю и лично вас как незаурядного командира, которому свойственны храбрость, предприимчивость и стойкость. Поверьте, благодаря вам я сделал немало открытий…

С каждой фразой Гера настораживается всё сильнее: услышать от него что-то подобное она явно ожидала в последнюю очередь.

— Вы просто издеваетесь, — выпаливает она, обхватывая себя руками. — Как и положено тому, кто служит Империи.

— Вам просто нравится так считать, — невозмутимо возражает Траун и делает очередной шаг в её сторону. — Навесив ярлык на противника, можно раз и навсегда избавить себя от необходимости мыслить, оценивать происходящее, тратить на это время и силы… Фанатизм меняет восприятие, делает всё чётким, простым, заранее понятным — а среди контрастных фигур врагов и союзников так легко спрятать собственную тень… не правда ли?

Он останавливается почти рядом с нею, на расстоянии вытянутой руки.

Гера поводит плечами, неумело пытаясь скрыть тревогу, и озадаченно хмурится.

— Не вижу смысла в этой беседе… Траун.

Она так неожиданно, так некстати закругляет этот хлёсткий выпад именем своего недруга, что тут же теряется, будто выдала важную тайну.

— Могу заверить вас, что это не взаимно, — с лёгкой усмешкой парирует тот, сверкая глазами. — Для меня наша встреча представляет особую важность.

Во взоре Геры всё сильнее проглядывает растерянность; она растворяет и нейтрализует могучий, непримиримый гнев, лишает его той кристальной незамутнённости, что до сих пор позволяла с лёгкостью побеждать, уходить, идти напролом…

— Чего вы от меня хотите? — наконец спрашивает Синдулла, явно не веря в искренность Трауна.

— Именно этот вопрос я давно собираюсь задать вам. Вы ведь не просто так давали мне сотни поводов обратить на вас внимание… десятки возможностей вас задержать… Чем же обусловлен столь неотступный интерес?

Пара мгновений уходит у Геры на то, чтобы сообразить, к чему он клонит. Ещё через секунду она решительно замахивается для удара. Однако Траун успевает перехватить её руку.

— Успокойтесь, — властно произносит он.

Хрупкое тёплое запястье надёжно зажато в руке; тонкие пальцы безвольно повисают, слегка касаясь его кисти.

— Вы ведь не это имели в виду, Гера…

Она, собрав последние силы, устремляет взор в алые внимательные глаза и шепчет:

— Я вас ненавижу.

Её нервы оголены до предела. Она так близка к краю пропасти, что это пробуждает в его душе нечто вроде сострадания.

Один маленький шаг — и…

Траун вновь улыбается — тонко, понимающе, чуть снисходительно.

— Вы лучше меня знаете, что это не так.