Ликорис (гет)

Холодно. Несмотря на лето, Такемичи было ужасно холодно. По спине будто проходился неприятный морозный воздух, заставляя выпрямляться всем телом и сжимать кулаки от напряжения. Сердце от беспокойства неистово билось в груди.

Страшно. И одновременно с этим ощущалось счастье. Тревога нарастала так же, как и радость от скорой встречи.

Такемичи честно пыталась вспомнить, что такого произошло, что она и Майки так отдалились. Но, как бы она ни старалась, не выходило, лишь одна фраза, произнесённая Майки, била набатом на подкорке сознания:

— Я хочу защитить тебя.

А потом он бесследно пропал. Никому ничего не сказав, он ушёл, оставив всё и всех, кого он когда-либо любил. Потому что хотел защитить её. Такемичи даже спустя с десяток лет хотела высказать Майки всё, что думала о его отговорках и привычках принимать тупые решения, но понимала, что в этот раз у неё не получится — слишком уж взволнованной она будет.

Ханагаки лишь посмотрела на неестественно прямую спину Шибы Хаккая, всё такого же высокого и долговязого, но уже красивого галантного мужчины, который более так не робел перед девушками. На его шее красовалось тату дракона, похожее на то, которое когда-то давно сделал себе Дракен. Хаккай так повзрослел, возмужал! За прошедшие годы Такемичи так соскучилась по старым друзьям, что мгновенно приняла предложение Майки о встрече, а когда увидела Хаккая — так и вовсе расцвела.

Из-за эгоистичного — самоличного! — решения Майки все ребята старались вести себя с ней максимально сдержанно, ограничиваясь в разговорах, пропускали вечерние посиделки и встречи. Это привело к тому, что Такемичи постепенно теряла одного за другим, прекращая общение. Она оставалась практически одна. И всё это время, чёрт подери, боялась худшего.

Ей было чего бояться.

Повтора.

Всё вновь повторится: смерти родных и близких, замкнутость знакомых, одиночество. Она старалась исправить самые критичные моменты в своей заново обретённой жизни не для того, чтобы в какой-то момент вновь стоять на похоронах, смотря на то, как гроб Кейске Баджи отправляют в печь, а от некогда задорного парня остается лишь кот, убитая горем Маман и могильная плита.

Ханагаки сказали, что Кейске во время отпуска пошёл на рыбалку, там что-то пошло не так, и парень в итоге утонул. Но Такемичи слишком хорошо знала Баджи и его привычки, чтобы понимать, что ей соврали: чтобы Баджи — и просто утонул? Очевидно, что что-то было не так.

Что было с остальными, она не знала. Ей никто не отвечал. Даже Чифую, который взял к себе кота Баджи и старался поддерживать с ней связь, тоже исчез. Он закончил обучение и во всю хвастался, что нашёл работу и скоро должен будет пройти его первый рейс в качестве пилота самолёта.

Тело Чифую так и не нашли. Объявили без вести пропавшим.

А теперь первым из старых друзей, кого она увидела, был Хаккай. И некий человек по имени Инуи. Широкоплечий длинноволосый блондин в строгом чёрном костюме и с неудачно скрытым ожогом на левом глазу. Он выглядел так же, как и Хаккай: почти торжественно и одновременно очень скованно.

Они вели её к любимому.

Вновь на Манилу.

И если это какая-то закономерность, то Такемичи хотелось молиться всем богам, чтобы на этот раз их встреча прошла более… позитивно.

Они шли по обветшалому зданию. Это была хотя бы не заброшка, в которой она посмертно встретилась с Майки в прошедшем будущем. Хотя, тут и там валялись осколки стекла и прочего мусора. В одном из отражений разбитых зеркал в коридоре она увидела вновь взрослую себя: те же длинные иссиня-чёрные волосы, не длинное летнее платье и походная сумка-рюкзак.

— Шиба-кун, а Майки-кун точно попросил о встрече здесь? — робко спросила Такемичи, но мужчина, который раньше стеснялся даже в сторону девушек смотреть, глядел на неё как-то отстранённо и хмуро. Ханагаки вздрогнула и отступила на шаг назад.

Хаккай так изменился. Почти до неузнаваемости.

Вместо него ответил Инуи:

— Осталось совсем немного. Следуйте за нами.

Во время пути Хаккай, конечно же, помогал ей и не давал упасть, но он так же быстро отводил от неё взгляд. Кажется, ему самому не нравилось происходящее. Инуи же всё так же внимательно следил за ней, был весьма учтив и вежлив, отвечая на вопросы, пусть и весима уклончиво.

И вот они дошли до небольшой комнаты без дверей и с небольшим количеством мебели. Там сидели двое: ещё один неизвестный мужчина с лисьим прищуром глаз и уложенными на один бок светлыми волосами стоял со скрещенными на груди руками, а на диване перед ним расположился он.

Майки. Любимый. Такой взрослый и вновь выглядевший таким опустошённым.

Сердце Такемичи пропустило удар. Всё это одновременно было и знакомо, и нет.

При виде неё Майки поднялся с дивана и улыбнулся такой тёплой улыбкой, от которой у Ханагаки всегда щемило сердце. Сано выглядел почти так же, как в том кошмаре, когда она убила его по неосторожности, только татуировка дракона сменила расположение: теперь она находилась на левой стороне шеи.

Комок в горле не дал девушке поздороваться.

Сквозь разбитые окна светило яркое солнце, освещая комнату: было видно даже как пылинки летали в воздухе. И от яркого света у Такемичи рябило в глазах. Она сморгнула выступившие слёзы и слегка улыбнулась.

— Привет, Майки-кун, — произнесла она сиплым голосом и сделала несколько шагов навстречу.

Однако Инуи, стоявший рядом, рукой преградил ей путь.

— Не подходи ближе, — почти рыча на Манджиро, хмуро попросил Хаккай. Того чуть ли не трясло, и Такемичи лишь недоумённо посмотрела на старого друга и на Инуи, а потом — вновь на Майки.

Что это было? Почему Хаккай был так зол? И почему не давали ей подойти к Майки?

— Хаккай прав, тебе не стоит приближаться, — с некой грустью произнёс Сано, отходя на шаг назад, но не отрываясь смотря лишь на неё. Взгляд его был полон тепла, счастья и любви. У Такемичи заболело сердце, глаза — горели, и девушка яростно потёрла веки. — Уверен, что ты хотела бы услышать, почему я вообще попросил о встрече, почему именно здесь и почему именно сейчас. И я должен был рассказать об этом раньше, но никак не решался. Прости, что так поздно, ладно?

— Всё… — запнулась она о собственный слабый голос. — Всё хорошо, Майки-кун. Конечно, я тебя выслушаю. — Она вновь попыталась приблизиться, но блондин с ожогом на лице не дал.

— Не надо, — ещё раз попросил её Манджиро, когда этот Инуи, тяжело качая головой, удержал её на месте.

— Почему, Майки-кун? Что случилось? Почему ты пропал? И тебя нигде не было? Только не говори, что это ради моей безопасности! Я не поверю!

Незнакомый мужчина, стоявший позади дивана, только громко вздохнул и отвернулся. Хаккай хмыкнул и со злобой уставился на Майки.

— Но это действительно так, — ответил Сано. — Я представляю угрозу для тебя, поэтому и ушёл, когда это было ещё возможно. Чтобы твоя жизнь была счастливой. Так надо. Слова Майки были как гром среди ясного неба. — Я страдал, очень много страдал, — с горьким смешком вымолвил он, запуская руку в свои чёрные отросшие волосы. — Знаешь, быть вдали от тебя невыносимо. Ты такая… Такая красивая, такая сильная, такая добрая… Ты — лучшее, что было в моей жизни. Я бы только испортил тебя.

Сердце обливалось кровью от услышанного. Такемичи едва ли находила слова, чтобы ответить, что сам Майки был тем светом, ради которого она жила всё это время.

— Это не так, — прошептала она, качая головой. — Это не так! — повторила громче, всхлипывая. Её затрясло. — Если бы сказал, если бы мы поговорили, всё наверняка было бы иначе! Ты просто не ищешь других путей, кроме как отдалиться!

— Это не путь, Такемучи, — ласково, словно нерадивого ребёнка, пожурил её Майки. — Это был единственный выход спасти тебя.

— Да не нужно мне это спасение! — закричала она, почти задыхаясь от рыданий. На ногах её удерживал лишь сконфуженный Инуи, обеспокоенно переглядывающийся с Хаккаем. — Мне бы хватило и того, чтобы быть с тобой рядом. Я могла бы тебе помочь! Я!..

Слёзы душили. Истерика накатывала волнами. Было так больно от того, что, несмотря на все потуги спасти друзей, они с Майки всё равно не вместе, что он снова погряз в чём-то отвратительно грязном.

И он снова желал исповедаться ей.

От осознания истинной цели этой встречи Такемичи захотела проснуться, потому что снова терпеть подобный кошмар не было сил.

— Не тяни кота за яйца, — рявкнул на Майки Шиба. Хаккай тут же оказался рядом с Такемичи, подавая ей платок и утешительно поглаживая спину. — Чем дольше оттягиваешь, тем хуже ей будет.

Майки перевёл равнодушный взгляд на Хаккая, медленно покачиваясь из стороны в сторону, словно усердно обдумывал его слова. Когда на самом деле просто пропустил их мимо ушей. Он всегда так делал, когда слушал нравоучения Дракена.

— Я бы хотел, чтобы мы были вместе, но так было нельзя. Я всегда хотел преступить черту: позвонить тебе и услышать твой голос, увидеть тебя в толпе, твою улыбку, если вдруг подойду ближе, — мечтательно рассказывал Манджиро, беря в руки пистолет, до этого лежавший всё на том же потрепанном диване. Все напряглись. Инуи и Хаккай выступили перед Такемичи, но та всё равно могла видеть любимого. — И всё же я не мог подойти к тебе, приблизиться. Я бы испортил тебя точно так же, как и остальных. Я бы очернил тебя. Я бы убил тебя. Застрелил бы, как Чифую. Утопил бы, как Баджи. Избил бы до смерти, как Мицую. Придушил бы, как Па-чина. Подстроил бы аварию, как у Дракена. Сжёг бы, как близнецов. Или пырнул бы ножом, как Санзу.

Сердце замерло.

Вдох…

Такемичи попыталась переварить услышанное. И не могла.

— Нет… — не поверила она.

Выдох…

— Да, — всё так же мирно улыбался Майки, казалось, даже облегчённо. Словно снял камень с души, как будто исповедался в своих грехах святой деве. Он казался даже немного обезумевшим, когда Такемичи от страха отступила назад.

Она не могла унять свой ужас от поступков возлюбленного.

— О, не бойся. Ты в безопасности, — поднимая руки с пистолетом вверх, нежно проговорил Сано. — Инуи и Коконой не позволят мне убить тебя, я отдал им приказ, и Хаккай за тебя трясётся… — В этот момент Шиба полностью прикрыл собой Такемичи, скрывая от сумасшедшего мужчины. За это девушка была благодарна. Терпеть пристальный взгляд любимого было уже не в её силах. — Да и я не стану тебя трогать, пусть ты уже и не моя. Убивать беременных слишком низко даже для меня.

Что?

Беременных? Она… беременна?

Ханагаки, держась за поддерживающие руки Инуи, отчего-то захотела увидеть насмешку на лице Майки, но вместо этого столкнулась с печалью и едва сдерживающим гневом.

Она не заметила, что на её правой руке безымянного пальца красовалось обручальное кольцо. Как она могла не заметить подобную деталь?

Как она могла об этом вообще не вспомнить?

Но от кого она беременна, если не от Майки? И почему она — не его?

Девушка прикоснулась рукой к животу. Тот был совсем небольшим, но уже твёрдым. Значит, срок небольшой?

— Кисаки мне голову открутит, если с тобой что-то случится, — усмехнулся Манджиро и перекинул пистолет Хаккаю, и тот моментально поймал его, словно только и ждал этого момента. — Он поклялся защищать тебя.

Этого не может быть.

Из уст Ханагаки вырвался смешок.

— Из вас действительно вышла красивая пара, — словно насмехаясь над ней, продолжал нести полную чушь Майки. — Прости, что так и не пришёл на свадьбу.

От Майки разило искренним сожалением, но Такемичи не могла отойти от шока.

Она была замужем за Кисаки Теттой. И у них скоро будет ребёнок.

Этого не могло произойти. Невозможно. Нереально.

Даже в первой жизни она отказала ему. Она слишком любила Майки, чтобы думать о ком-то ещё! И уж тем более о Кисаки!

Всё казалось сплошным театром абсурда.

— Такемучи, — позвал её Майки. — Посмотри на меня.

Девушка не заметила, как зажмурилась и прикрыла рот, чтобы заглушить свой плач. От смеси боли, шока и истерики хотелось просто плакать и смеяться одновременно. Благо, её держал Инуи, не давая упасть на грязный пол.

Такемичи отказывалась верить в услышанное.

Но всё равно открыла глаза и взглянула на Майки.

И остолбенела.

Хаккай направил пистолет на Майки, а тот стоял ровно, раскрывая руки, показывая, какой он безоружный. Сдаваясь на милость бывшего друга.

Незнакомый мужчина с хитрым прищуром подошёл к ней, Инуи и Хаккаю. И Хаккай, такой злорадный и с опасным огнём в глазах, уверенно держал пистолет, сняв предохранитель.

— Будь счастлива, Такемучи. И, — одинокая слеза скатилась по его щеке, — прости, я всё ещё люблю тебя, — снова признался он, выглядя при этом счастливым.

Ту-дум.

Такемичи набрала воздух в лёгкие.

— Стреляй, — моментально приказал Майки, и Хаккай выстретил.

Она не успела закричать.

В ушах зазвенело. Внутри стало резко пусто. Майки попали прямо в лоб. Его тело с грохотом упало. Оно больше не двигалось.

Майки лежал. Не двигался. Был мёртв.

Его убили.

Мир стал серым.

Он приказал убить себя.

Она сделала пару судорожных вздохов, не отводя взгляд.

Он снова умер. На её глазах. И она не смогла ничего сделать.

Инуи, кажется, пытался ей что-то сказать и даже отвернуть её голову от трупа. Но Такемичи ничего не слышала, кроме собственного сердцебиения.

Ту-дум. Ту-дум.

Ханагаки вырвалась из чужих объятий и медленно побрела к трупу. Её никто не останавливал. Девушка шла ровно, пока не добралась до тела. Девушка моментально рухнула в лужу крови и обняла всё ещё тёплого Манджиро.

Он не дышал. На лбу была дыра от пули. Майки умер со счастливой улыбкой на лице и признанием на губах.

В её руках был труп.

Всё, как и тогда.

— Облегчение такое же, как и после убийства брата, — краем уха услышала она от Хаккая, который передавал пистолет, по всей видимости, Коконою.

— Я был бы удивлён, если бы это не было так, — небрежно ответил тот и перевёл взгляд на труп Майки. — Нам пора убираться отсюда. Приказ исполнен, пора вернуть Тетту-сан домой.

Мир снова приобрёл краски.

Такемичи отказывалась верить в происходящее.

Ту-дум.

Майки был мёртв.

Она издала отчаянный крик, и мир померк в мгновение ока.

А потом Такемичи резко распахнула глаза. Её тело било крупной дрожью, и ни одним мускулом она не могла пошевелить. Она лишь громко дышала, пялясь в одну точку на бежевой стене. Перед глазами всё ещё был увиденный кошмар.

Два незнакомых мужчины. Инуи и Коконой.

Она старалась дышать ровно.

Повзрослевший Хаккай.

Тело словно свело судорогой.

Пистолет в руках Хаккая.

Ханагаки прокусила щёку.

Кровь на лице довольного Майки и его собственное безжизненное тело…

Рывком вскочив с постели, девушка выбежала в коридор, а оттуда буквально влетела в ванную, склоняясь над унитазом и выблёвывая весь вчерашний жалкий ужин. Живот сдавливало от спазмов, кислая рвота оседала на языке и щеках, глаза застилали горькие слёзы, и Ханагаки внезапно почувствовала себя такой несчастной!

Её трясло от ужаса, а перед глазами стояла недавняя картина.

Она старалась. Она правда старалась, так почему всё каждый раз заканчивалось так?

Первый всхлип сорвался с губ, и девушка откровенно расплакалась, руками хватаясь за ободок унитаза, как за опору, и свешивая голову к полу.

Живот болел от спазмов, горло — от плача, глаза — от слёз. Тело ныло, а на руках словно осело тепло, исходящее от трупа Майки.

Он не дышал. На лбу была дыра от пули. Майки умер со счастливой улыбкой на лице и признанием на губах. В её руках был труп.

Такемичи вновь склонилась над унитазом от резко прихватившего живота, но рвоты уже не было: Ханагаки уже выблевала всё, что только могла, оставались лишь горькие от желчного сока слюни.

— Твою же мать, — прошептала навзрыд девушка, вытирая слёзы грязной рукой, но всё бесполезно: те опять нескончаемым потоком полились по щекам.

Накатившая истерика как всегда была неожиданной и болезненной, будто отравляющей изнутри и заставляющей усомниться в собственных моральных и физических силах. Мысли одна хуже другой паразитировали в мозгу, а тело казалось таким слабым, что даже подняться на ноги представлялось олимпийской задачей.

Ханагаки не знала, сколько она так просидела, однако стоило ей, успокоившись, взглянуть на часы, как оказалось, что время едва ли перевалило за шесть утра. Девушка ударилась лбом об ободок унитаза: просто великолепно. И хрен она теперь уснёт. Стоит закрыть глаза — и она увидит труп Майки.

С губ сорвался нервный смешок: такими темпами хладное тело возлюбленного станет привычной для неё картиной.

Поздно ночью Майки привёз её к ней домой, обнимал, долго не хотел отпускать и упрашивал провести ещё одну ночь в его доме. Он говорил, что беспокоится, что хочет защитить, а Такемичи отмахивалась тем, что угрозы больше нет: Мёбиус был разбит. И эта сцена прощания, которая всего четыре часа назад вызывала нежный трепет, сейчас судорогой сводила тело.

Её Майки — добрый, улыбчивый. Не её Майки — отчаявшийся, на грани. Но они всё ещё были одним человеком. Внутри её Майки жил не её Майки.

Становилось жутко. Она обнимала будущего убийцу их лучших друзей.

Она продолжала любить его.

Голова раскалывалась от всего подряд: от сна, от слёз, от мыслей, от чувств, от вчерашнего стресса. Надо бы принять таблетку, хоть какую-нибудь. И зубы почистить. И прибраться, наверное? Заодно стоит позвонить Хинате, Баджи и Майки. Возможно, связаться с Мацуно-сан и Баджи-сан. А ещё…

Такемичи усмехнулась: нет, никакие дела, которыми она будет занимать себя весь сегодняшний день, не избавят её от этого ужасающего вида Майки. Не избавят от плохих мыслей. Не избавят от ужаса увиденного. Не избавят от самой себя.

Судорожно вздохнув, девушка с трудом поднялась на ноги, спустила воду в туалете и подошла к раковине, хватаясь за неё, как за спасательный круг. Из зеркала над раковиной на неё смотрела она сама со светлыми растрёпанными волосами, безумным бегающим взглядом, красными глазами и мокрыми губами и щеками.

Отвратительное зрелище.

Жалость к себе, к жестокой судьбе, к своей неспособности помочь окружающим накрыла с головой, будто волна цунами.

Невыносимо.

Она же старалась из раза в раз! Она пыталась менять чужие судьбы здесь, в прошлом, но почему оно не менялось там, в будущем? Почему Майки каждый раз сходил с ума? Почему каждый раз звал еë на последний разговор? Почему каждый раз умирал прямо на её глазах? Почему они просто не могли быть счастливы…

Почему…

— Прости, я всё ещё люблю тебя.

Да. Признание Майки всегда оставалось неизменным. Так, может, его любовь и было тем клеймом, ведущим на смерть?

Такемичи посмеялась с самой себя: нет, какой же абсурд.

— Какое же это всё дерьмо, — выругалась она, но слова прозвучали слабо, надрывно и жалко. Она сама была жалкой.

Захотелось взять телефон и позвонить отцу: тот всегда знал, как успокоить дочь. Вот только Такемичи не хотела беспокоить его лишний раз, заставлять переживать за себя, волноваться. Было достаточно и того раза, когда она сорвалась после перемещения в прошлое. Тогда что отец, что мать переполошились. Ещё немного — и они решат, что ей нужно переехать в более спокойное место, а Майки… Майки поддержит их.

Девушка глубоко вздохнула, умылась и вновь посмотрела в зеркало. Её отражение оставалось таким же страшным, но теперь менее жалким. Такемичи надо было взять себя в руки — и она взяла.

Ей уже не в первый раз снится будущее. И если так подумать, в первый раз она не придала этому значение. Сейчас же сновидение о будущем повторилось. Значит, это был знак, предупреждение или предвидение. Предвидение исправленного будущего.

Вернувшись в комнату, девушка села за письменный стол, открыла блокнот для заметок, взяла ручку и принялась выписывать на бумагу всё произошедшее.

Итак.

Её встретил Хаккай и неизвестный ей парень по имени Инуи. Кто он такой — неизвестно, однако в будущем явно станет большой шишкой в Тосве. Затем они повели её по коридорам, после чего вышли в какое-то большое помещение, где было двое людей. Неизвестный парень с лисьим прищуром глаз и…

Майки. Её любимый Майки.

Что она могла сказать о людях, собравшихся в том месте? Двоих она не знала, одного — любила, а ещё один… изменился до неузнаваемости. Что стало с тем милым пареньком, который стеснялся общения с девушками? В кого он превратился? А главное, почему? И что это ещё за фраза про убийство брата?

Такемичи сделала пометку о Хаккае, Инуи и Коконое, отмечая рядом накопившиеся вопросы.

Такемичи вспомнила диалог с Майки, стараясь вычленить из него самое важное и закрывая глаза на собственную боль.

— Я страдал, очень много страдал. Знаешь, быть вдали от тебя невыносимо. Ты такая… Такая красивая, такая сильная, такая добрая… Я бы только испортил тебя.

Они с Майки были порознь несмотря на все её усилия и чаяния.

— И всё же я не мог подойти к тебе, приблизиться. Я бы испортил тебя точно так же, как и остальных. Я бы очернил тебя. Я бы убил тебя. Застрелил бы, как Чифую. Утопил бы, как Баджи. Придушил бы, как Па-чина, подстроил бы аварию, как у Дракена. Сжёг бы, как близнецов. Или пырнул бы ножом, как Санзу.

Девушка рукой прикрыла рот, пытаясь хоть как-то сдержать накатывающую заново истерику.

Майки убил их всех. Всех, кого считал друзьями. Всех, кого любил. Всех, кроме неё.

О, было ли это милосердие или ей просто повезло оказаться слишком далеко? Или любовь Майки была сильнее его психологических проблем?

Вероятно, всё вместе.

Такемичи убрала руку, откинулась на спинку стула и едва заметно дёрнула плечами. Она, конечно, знала, что Майки не был белой невинной овечкой ещё в её первом будущем. Знала, что он убивал и отдавал приказы убить. Знала. И закрывала на это глаза. Потому что всё это было где-то там, далеко, за пределами её взгляда. Она не имела к этому никакого отношения, а все убитые оставались незнакомцами, на которых ей было плевать.

Но ребята из Тосвы…

Их она любила. Всех. Своенравного Баджи, сентиментального Чифую, забавных близнецов, серьёзного Дракена… Даже Санзу и Па-чин, которых она едва знала, были ей симпатичны! А теперь они все оказались мертвы. Убиты человеком, которого она любила.

— О, не бойся. Ты в безопасности. Инуи и Коконой не позволят мне убить тебя, я отдал им приказ, и Хаккай за тебя трясётся… Да и я не стану тебя трогать, пусть ты уже и не моя. Убивать беременных слишком низко даже для меня.

Такемичи машинально опустила руку на живот, но тот вновь был плоским и мягким. В новом будущем она была беременна, причём не от кого-то левого, а от…

— Кисаки мне голову открутит, если с тобой что-то случится.

Стало не по себе. Она — и с Кисаки? После всего — и с Кисаки?

— Он поклялся защищать тебя.

Такемичи не хотела думать о подобном, но эти слова…

— Из вас действительно вышла красивая пара, прости, что так и не пришёл на свадьбу.

Кисаки стал её мужем. А сама она ждала от него ребёнка.

Почему-то в голове всплыл реалистичный образ того, как она сидит на диване рядом с повзрослевшим Теттой, и вместе они выбирают имя для ребёнка. Если девочка — Аки, если мальчик — Ясухиро.

Вот только это был не образ. Такемичи знала наверняка: это были воспоминания. Воспоминания того будущего, которому она ни за что не позволит случиться!

Захотелось нервно рассмеяться. Ну что за театр абсурда?! Почему же она не могла жить нормальной жизнью? Почему вернулась в прошлое? Почему ей приходилось менять будущее из раза в раз, спасая друзей от смерти? И почему Майки до сих пор оставался таким же далёким?

В уголке глаза выступила слеза, и Такемичи поспешила стереть её, стараясь сдерживать очередные за это утро рвущиеся рыдания. Лучше сконцентрироваться на чём-то другом. И этим «чем-то другим» так удачно стали те двое незнакомцев: Коконой и Инуи. Кто они такие — непонятно. Возможно, они — члены какой-то в будущем присоединённой к Тосве банды. И если они гопники уже сейчас, то есть только один человек, который мог бы помочь ей.

Электронная почта Ямагиши была найдена за пару минут. Сообщение с вопросом — отправлено ещё через две. Осталось дождаться ответа. А пока…

Ханагаки снова взялась за ручку, потянулась к блокноту, чтобы перевернуть страницу, и…

— Стреляй, — моментально приказал Майки, и Хаккай выстретил.

Её опять замутило.

Да. Майки отдал приказ выстрелить в него, и Хаккай подчинился без капли сомнений. Это говорило только об одном: сам Шиба ожидал этого момента. Он заранее знал, что так будет. А значит, Майки планировал свою смерть ещё до их встречи.

Снова.

Нервный смешок сорвался с губ Такемичи, живот свело спазмом, но она заставила себя сидеть на месте — всё равно блевать было уже нечем.

Ну что за отвратительный день.

---

Примечания:

Пару слов от соавтора:

Астрит: Держи мои заметки о маст хэв и пиши сон.

Ния: Окееей, будет не так уж страшно...

Ния: *спустя время*

Ния: *в ужасе смотрит на кол-во страниц и то, что происходит*

Ния: ...

Ния: Кажется, я переборщил...

Астрит: В самый раз. Это охуенно.