Merry dancers: продолжим? (гет)

— Леди Малфой, у вас большой опыт в проведении подобных мероприятий, в одиночку я бы вряд ли справилась, — Садалсууда говорила вполне искренне, она, похоже, вообще была женщиной, не склонной к лести — по крайней мере, так показалось Авроре. — За время отсутствия в обществе я растеряла все навыки ведения таких дел и уже не чаяла когда-нибудь вернуться. Приятно перестать быть изгоем, — она отпила шампанского, оставив на ободке фужера след бежевой помады. — Не о таком будущем для своих детей и для себя я мечтала, когда выходила замуж за Гордона…

Аврора с сожалением посмотрела на Садалсууду, не побоявшуюся открыться. Из-за мягкого характера она так разительно отличалась от остальных Лестренджей, что её трудно было ассоциировать с этим родом. По её словам, Аврора располагала к себе как собеседница и вызывала доверие. Они сблизились во время подготовки благотворительного вечера.

Садалсууда выглядела старше своего возраста, видимо, из-за душевных переживаний, перенесенных в период войны и последующие годы изгнания. Тревожные складки меж бровей и заметно опустившиеся уголки губ — как следствие всех переживаний. Но сейчас миссис Лестрендж почти воспряла духом и больше не смотрела на мужа, несомненно, испортившего ей лучшие годы жизни, с ненавистью, хотя до сих пор побаивалась его и немного презирала. Гордон Лестрендж, в отличие от жены, был красив, он как магнитом притягивал взгляды женщин, несмотря на все витавшие вокруг его семьи слухи. Его пронизывающие насквозь карие глаза казались романтичными даже Авроре, если бы не жестокость во взгляде и не этот резкий изгиб волевых бровей. Смуглая кожа и тёмные волосы, тронутые на висках ниточками седины, придавали его внешности арабскую нотку; вполне возможно, что родственники с Востока всё же имелись. Старший сын и дочь Гордона были похожи на него как две капли воды, и только Рудольфус с его синими глазами и бронзовыми волосами выделялся из семьи, однако ничего общего с Садалсуудой не имел, разве что нос и, быть может, форму подбородка. Аврора узнала, что Руди — вылитый дед по отцовской линии и, конечно же, между прочим поинтересовалась и другими Лестренджами… Глория Уидмор оказалась родной сестрой Альферанца Лестренджа — двоюродного брата Гордона по отцовской линии, а в родстве Джеки с веткой Альферанца сомневаться не приходилось… Могло показаться, что Руди сын не Гордона, но его брата…

Лестренджи сразу же нарисовали своё генеалогическое древо в новом особняке в Беркшире, и Садалсууда, неоднократно приглашавшая Аврору в гости, невольно поведала обо всех родственниках, однако подходящей кандидатуры на роль отца Джеки не нашлось. На древе не нашлось мужчины подходящего возраста и внешности, отправившегося в мир иной в тот же временной промежуток, когда, по словам Джеки, умер её отец. Возможно, за связь с магглой его просто отсекли от рода, однако… Интуиция постоянно заставляла взгляд натыкаться на двигающееся изображение Альферанца Лестренджа, чей старший сын был младше Джеки всего на четыре года.

Аврора, слушая негромкую речь Садалсууды об украшении, которое ушло с молотка за бешеные галлеоны, с грустью подумала, что ей в следующем году стукнет тридцать, а со смерти Джеки минуло почти двенадцать лет. Тайна её рождения так до конца и не открылась, как и не вернулись воспоминания Авроры о жизни до января тысяча девятьсот сорок четвертого года. За семью печатями, спрятанный от глаз в дупле дуба на речке, протекающей через территорию Малфой-мэнора, хранился заветный флакон с зельем, выкраденный прямо из-под носа у дедушки и медиков, и замененный на идентичную фальшивку, которую она якобы случайно разбила во время того эксперимента. Несмотря на непреодолимое желание узнать лицо того таинственного человека, Аврора на самом деле всё еще не могла решиться. У мистера Хедли наблюдались всплески воспоминаний, он уже узнавал свою жену, но пока не мог вспомнить имени сына — такие впечатляющие результаты обещали вскоре вывести зелье на общедоступный уровень.

— Ах, вот и Том, — Садалсууда и представить не могла, что имя помощника мужа, сделавшего для их семьи бесспорно много, для Авроры было сродни скрежету вилки по стеклу. — Прекрасный юноша, такой одарённый и, что немаловажно, красивый. Адара с юных лет мечтала выйти за него замуж, жаль, что мальчик оказался полукровкой, — искренне посетовала она, наблюдая за довольно милой беседой парочки немного поодаль. — Он, наверное, всё ещё неравнодушен к нашей девочке…

— Полукровкой? — Аврора удивлённо уставилась на женщину, предавшуюся неисполнимым мечтам о, вероятно, первой любви дочери. — Разве он не магглорожденный? — она никогда не спрашивала его о приютском прошлом и не вдавалась в подробности о том, кем могли быть его родители; и почему-то сама для себя решила, что Том магглорожденный. — Он ведь вырос в маггловском приюте…

Садалсууда внезапно прикрыла рот рукой, словно ляпнула нечто лишнее, что не могло не заинтересовать Аврору.

— Я не могу об этом говорить, но…

— Сада, ваш бриллиантовый гарнитур сегодня спас от голода не одну семью, — словно почуяв, что его обсуждают, Том появился перед самым раскрытием тайны его биографии. Его улыбка, мелькнувшая на губах, явно намекала болтливой женщине немного остудить своё желание трепать языком.

Подобное сокращение имени из его уст звучало слегка небрежно и легкомысленно, тем более, что она была старше его в два раза, но, казалось, что миссис Лестрендж только рада слышать столь неформальное обращение именно от её любимчика. Аврора почувствовала, как к горлу подступает отвращение, да эта женщина была просто очарована им, точно одурманена Амортенцией. Том был прекрасным льстецом — ещё в школе его любили все учителя, кроме, почему-то, Альбуса Дамблдора. Странно, но Аврора никогда не думала, что будет думать о нём именно в таком ключе, почувствует настоящее разочарование в том, что была так наивна и слепа. Сейчас он внушал ей опасения. Его мерзкий взгляд, только что оценивший её наряд и фигуру с головы до ног, был подобен опрокинутому на неё котлу с ледяной водой.

— Леди Малфой, ваши организаторские таланты и впрямь столь выдающиеся, как о них говорят. Выставка кельтских амулетов имела бы сенсационный успех, если бы новость о ней не затмило то чудовищное нападение на магглов, — в голосе Тома появились издевательские нотки, но заметила их только Аврора.

— Она — настоящая находка, ума не приложу, что бы мы без неё делали, — по-доброму отозвалась Садалсууда, на секунду заключив её ладони в свои в порыве признательности. — Спасибо тебе, дорогая.

— Не за что, миссис Лестрендж, помогать вам было только в радость. Абрахас, дорогой, где ты был? — с лёгкой полуулыбкой Аврора нырнула под его локоть, ощущая напряжение от присутствия Тома.

— Прости, заговорился с Мердоком и Гордоном по работе. Вы не скучали? — подошедший к беседующим Абрахас улыбнулся супруге слегка усталой улыбкой.

— У нас просто не было для этого времени, — улыбнулась миссис Лестрендж, только-только освободившаяся от всей бумажной работы, связанной с аукционом. — Адара, дорогая, а ты почему слоняешься в одиночестве? — она повернулась к девушке, которая переменилась с ноги на ногу в нескольких метрах от них, будто бы не решалась подойти.

— Боюсь, что Антарес заменил меня в разговоре о «Гранд Текстиле», — ответил за неё Абрахас. — Адара, если вам скучно, моя жена с радостью составит вам компанию, так ведь, дорогая? — он получил неприятный тычок под рёбра, но на его лице не отразилось ни единой эмоции. — Ваш муж рассказывал, что вы неравнодушны к Гербологии. В наших теплицах, где Аврора выращивает разнообразные растения, есть особенно редкие виды, такие, как Фаллиция Иргноранта…

— Фаллизия Игнорантия, — в один голос поправили Том и Аврора и переглянулись, вызвав неодобрение Абрахаса, чьи губы на секунду искривились, и он чуть сильнее прижал локоть супруги к себе.

— Мой муж не слишком силён в гербологии, — немного наигранно засмеялась Аврора. — Но Фаллизия у меня действительно есть.

— Как интересно, — восхитилась Адара, широко распахнув карие глаза, — я видела Фаллизию только единожды, да и то в засушенном виде. Как вам удалось достать её? Это же невероятная редкость! Да и для чего она вам, она же используется только…

— В зелье забвения… — с улыбкой завершил Абрахас. — Аврора и её дедушка занимаются разработкой зелья, способного вернуть память людям, подвергшимся Обливиэйту, как раз этому зелью, или же, если травма носила физический характер. Для этого изучаются свойства Фаллизии… — он не постеснялся упоминания в разговоре Альбуса Дамблдора, но не назвал его фамилии. — Аврора сама никак не может излечить этот недуг, она не помнит ничего до семнадцати лет.

— Ох, леди Малфой, я и не знала, — приложив к груди ладонь, посочувствовала Адара. — Вы ищете лекарство? Думаете, что забыли нечто важное?

— Зовите меня просто Аврора, — с улыбкой попросила та. — Меня пытались лечить гипнозом и применяли легилименцию, однако ничего не помогло. Хотите, прогуляемся до теплиц? Это недалеко, только прошу, наденьте пальто, сентябрь нынче выдался ветренным. Садалсууда, составите нам компанию?

— Нет, пожалуй, я присоединюсь к Лизандре и Друэлле за чашечкой чая, — она взглянула за окно, где занимался мелкий дождик; наверное, боялась испортить сложную прическу.

Абрахас проводил супругу и Адару взглядом, на сердце отлегло. Стоящий рядом Том был поразительно расслаблен и, казалось, не придавал значения их с Авророй дискомфорту — он с интересом смотрел им вслед, по-видимому, стараясь вызвать раздражение.

— Твоя супруга стала невероятно привлекательной. Помню её совсем юной, она, несомненно, выделялась из толпы своим оригинальным стилем и взглядом на мир, но…

— Вы знаете леди Аврору так давно? — вступила в разговор миссис Лестрендж; Том на секунду опешил, понимая, что вовсе не это хотел сказать.

— Аврора, Абрахас, Каспар Крауч, если помните моего друга, Цигнус Блэк и его жена, а также Вальбурга Блэк — мы все учились на одном курсе в Хогвартсе.

— В таком случае я рада, что мой Руди окончит именно эту школу, раз она выпустила таких выдающихся молодых людей…

Том оставил Абрахаса с миссис Лестрендж, по-видимому, пресытившись бессмысленной светской беседой. У него из мыслей не выходил один-единственный факт: как он мог упустить, что Аврора оказалась потомком самого Мерлина? Эта несносная девчонка — и вдруг такая находка…

* * *

Аврора бездумно ходила вдоль джунглей теплиц, слушая размеренный стук дождя по покатым стеклянным крышам, и иногда отвечала на вопросы Адары, с невероятным интересом рассматривающей растения. То была вылитая мать — не красавица, с длинной шеей, с крупной челюстью, чуть выдающейся вперед, но яркие тёмные глаза и пышные вьющиеся волосы, небрежно выскакивающие из прически, придавали ей сходство и с отцом. Ухоженная улыбчивая девушка, чуть младше двадцати трёх лет, была увлечена наукой зелий, как и Гордон Лестрендж. Войдя в теплицу, она сняла сережки, положила их на столик на входе, чтобы случайно не задевать ими растения, и без вопросов накинула поверх вечернего платья специальный фартук, висящий на вешалке, повязав на голову косынку даже и не подумав о прическе, в отличие от Авроры. Восхитившись крупным, похожим на вазу с крышечкой, плотоядным цветком Непентес Раджа, Адара, увидев, наконец, цель визита, с невероятным трепетом кинулась к совсем невзрачному зелёному растению с маленькими листьями, похожими на листья перечной мяты. Фаллизия Игнорантия, почувствовав приближение человека, вдруг изменила цвет на невзрачно-серый и закрутила все листики в трубочки.

— Поразительно! — только и смогла выдавить Адара. — Красота какая!

— Через месяц она начнёт плодоносить, если хотите, могу поделиться рассадой, — предложила Аврора и тронула Игноратию пальцем, продемонстрировав новую смену цвета до тёмного бордово-красного. Фаллизия тут же распрямила листья и стала выглядеть точь-в-точь, как обыкновенный базилик.

Нужно было видеть в этот момент лицо Адары, со священным трепетом глядящей на леди Малфой, только что преобретшей в её глазах сияющий нимб над головой.

— А можно? Это же стоит целое состояние! — в её глазах светилась такая надежда и, в то же время, опасения, будто Аврора в любой момент возьмет слова обратно.

— Бросьте, мне это растение досталось совершенно бесплатно, по старой дружбе… Только не говорите мне, что ваша семья не может достать его. Оно, хоть и редкое, но для вас ведь нет ничего невозможного.

— Что вы?! — махнула та ладонью. — Мой отец никогда не купит растение, которое можно использовать в одном-единственном зелье… Он считает его дорогим и бесполезным, — пожаловалась она и призналась: — В этом плане он скряга… Но мне оно нравится, Том научил меня получать эстетическое удовольствие от вещей, людей и жизни…

Аврора почувствовала, как внутри что-то перевернулось. Могла ли Адара предположить, что юность леди Малфой была связана с этим человеком? И вряд ли она могла подумать, что воспоминания о Томе — каким он был, и в кого его превратила жизнь, что, впрочем, частично оставалось загадкой, приносят боль… Она являлась искренней и открытой девушкой, совсем юной, практически не помнящей войны и не сталкивавшейся с её последствиями, радовалась простым мелочам и была открытой как и мать, только не такой несчастной, ещё не хлебнувшей сполна. По изменившемуся лицу леди Малфой, Адара поняла, что сболтнула лишнего.

— Я что-то не то сказала? — если бы она была эльфом, то непременно бы поджала ушки.

— Нет, наверное, погода… — неопределенно ответила Аврора, задумчиво взглянув в стеклянный потолок, в который нещадно били крупные капли. — Моё самочувствие целиком и полностью зависит от атмосферного давления…

Но Адара не вняла её словам, а лишь, заняв один из стульев возле письменного столика у большого окна, спокойно заявила:

— Я вижу, что Том вам не нравится… — подобное для неё казалось невозможным. — Я знаю, что он целиком и полностью человек моего отца, но он настоящая личность. Он очень умён, это именно Том приобщил меня к зельеварению и гербологии. Знаете, ведь я не любила эти науки, что говорить, я вообще довольно скептически относилась к учёбе. Но Том показал мне…

Пока Адара пела ему хвалебные речи, Аврора вдруг вспомнила себя в молодые годы, наверное, она вела себя точно так же и говорила то же самое. Том умел пускать пыль в глаза, он так легко очаровал Садалсууду, так чего же говорить о её дочери?

— Вы любите его? — этот вопрос сорвался с губ Авроры до того, как она успела подумать о последствиях, прежде всего, для себя. — Простите, Адара, мне не нужно было этого говорить, — она мотнула головой, ощущая, что действительно вмешалась во что-то личное. — Вы просто…

— Люблю, — негромко произнесла та. — Антарес знает, он взял меня в жёны, смирившись с этим. Я разделяю чувства и реальность, не беспокойтесь, леди Аврора. Я не хочу, чтобы вы думали обо мне плохие вещи, я бы никогда не совершила ничего опрометчивого… — голос совсем сник, но Адара всё равно оставалась оптимистичной. — Я знаю, что на замужестве жизнь не кончается. Я буду просто наблюдать со стороны…

Почему она так легко об этом говорила, Аврора и представить не могла, но эта девочка так сильно напомнила ей саму себя, что защемило сердце. Бедное дитя смиренно принимало свою судьбу, как когда-то пришлось принять свою Авроре… Которую точно так же взяли в жены, закрыв глаза на любовь к Тому...

— Зачем вы мне говорите об этом? Мне казалось, что…

— Я ничего не умею скрывать, да и моя мать наверняка много рассказывала вам о нашей семье, — спокойно заявила Адара.

Несмотря на свои предыдущие слова о смиренности, повиновении родительским приказам, наконец, верности мужу, Аврора осознала, что для Адары это способ протеста — немного упрямый и глупый, но такой очевидно безысходный, что в её искренности не оставалось сомнений. Именно поэтому Садалсууда так беспечно упоминает о первой любви своей дочери, превращая всё в шутку и романтичную историю, намеренно готовя почву для её упрямства. И всё же, несмотря на свои тараканы, Адара была милой, доброй девочкой, покладистой дочерью и прилежной ученицей Мадридской Академии Зельеварения, наученной прятать свой характер… В её глазах внезапно снова загорелся странный огонёк восхищения, заставивший Аврору удивленно соединить брови.

— Я завидую вам, леди Малфой, вы ведь так счастливы в браке. У вас идеальная семья и любящий муж. Ваш дедушка победил этого ужасного человека, исковеркавшего жизнь моей семье, — эти слова особенно удивляли, — у вас такой прелестный сын… Скажите, как вы это сделали? Как вы стали леди Малфой — счастливой женщиной?

— Вы преувеличиваете, во всех семьях бывают проблемы, не каждый брак основан на любви и взаимопонимании. Сейчас я счастлива, но и у нас с мужем были проблемы, пока мы не притерлись и не привыкли друг к другу. Это нормально, то, что вы чувствуете, — Аврора присела на один из стульев рядом с ней и устало помассировала висок. — Вы слишком идеализируете внешний фасад других, посему видите только недостатки своей жизни. Было время, и я думала, что мой брак никогда не принесёт мне счастья, но со временем я полюбила своего мужа, однако, скрывать не буду, нам пришлось через многое пройти, чтобы осознать, что можно жить иначе. Не знаю, как обстоят дела у вас с Антаресом, но мы с Абрахасом до свадьбы были лучшими друзьями, которые делились друг с другом всем… Даже больше, я относилась к нему, как к брату, я же была для него сестрой, но не более того… — Аврора поразмыслила, стоит ли рассказать немного больше. — Абрахас всегда был очень благородным и добрым человеком, он женился на мне, чтобы спасти от долгов… Это очень длинная история, но он действительно буквально спас мне жизнь…

В теплице повисло молчание, слышались лишь звуки дождя и бульканье Непентес Раджа*, что переваривал что-то мясное, поданное эльфами, наверное, крысу — хорошо, если не самого эльфа.

— Никогда бы не подумала… — задумчиво проговорила Адара. — Вы так гармонично смотритесь вместе, что сомнений в том, что вы с рождения созданы друг для друга, не возникает.

— Рада это слышать, — с улыбкой отозвалась Аврора. — Значит, мы действительно счастливы.

— Вы ещё не наговорились? — в проёме теплицы показалось веснушчатое лицо Антареса — молодого человека, чья фамилия — Вэнсдэйл совсем недавно появилась в списке поставщиков «Гранд Текстиля».

— Вы идите, Адара, а мне нужно тут кое-что сделать, — попросила Аврора, на самом деле желавшая остаться в одиночестве и немного подумать о прошедшем разговоре. — Только обработаю зельем раненую мандрагору и вернусь. Так и лорду Малфою передайте, если увидите.

Конечно же, никакой раненой мандрагоры у неё не было, но Адара, к счастью, не стала навязывать свою помощь и, доверчиво взяв за руку супруга, ушла с ним под наколдованным зонтом, изрисованным мелкими цветами календулы, будто веснушками. Сложно было понять беспечность этой девушки и её матери, они словно жили в другом мире, и их речи были исполнены какой-то невероятно осознанной наивности — казалось нереальностью до конца представить всю картину их мыслей. Но беспокойство не покидало Аврору, она слишком ярко чувствовала опустошение внутри, словно чего-то лишилась, увидев это на примере женщин Лестрендж. Больше всего поражало сдавленное ощущение в груди — след воспоминаний об утерянной любви…

— Неужели и я была такой… — пробормотала она себе под нос, не расслышав из-за барабанной дроби капель о стекла теплицы, как негромко открылась дверь.

— Ты была куда доверчивее и наивнее, — могло показаться, что это говорил голос подсознания, однако он бы не заставил её вздрогнуть.

— Том… — она даже не обернулась, а лишь сжала кулачок, впиваясь ногтями в ладонь.

Находясь в одурманенном после разговора с Адарой состоянии, Аврора смотрела на разводы дождя на стекле, ища в них спокойствия. Бесшумной походкой Том оказался рядом и встал за её спиной, бессовестно разглядывая её шею, открытую высокой причёской, всё такие же острые плечи и, как и прежде, хрупкую фигуру, обтянутую корсажем из креп-сатина цвета пепельной фиалки. Не касаясь, он поднёс ладонь к светлым волосам, и шпильки словно сами собой выскользнули из сложного узла на затылке, позволив платиновому каскаду свободно упасть на плечи.

— Мне нравится, что ты стала такой женственной, стоит ли мне говорить за это спасибо Абрахасу?

Но она не ответила; повернула голову в профиль, лишь краем глаза едва различая бледное лицо Тома, который с неподдельным восхищением, точно она была его новым приобретением, разглядывал каждый изгиб — чуть вздёрнутый носик, приоткрытые губы, подбородок, хрупкую шею и плечи... Она казалась такой нереальной, незнакомой и холодной, словно чужую душу поместили в ее тело, но, в то же время, столь идеальной и прекрасной, оттого загадочной и недоступной, что у него перехватило дыхание, а на лице отобразилась хищная улыбка.

— Ну и каково тебе жить в таком прекрасном дворце? — он коснулся пальцами её напряженной каменной спины и провёл вниз до талии, вызвав судорожный вздох.

— Что тебе от меня нужно?

— Просто интересно... Интересно, как так получилось, что в твоих жилах течёт кровь Мерлина? — его тёплое дыхание заставляло вставать волосы дыбом на затылке; Том уже находился вплотную. — Забавно…

— Ты, кажется, тоже оказался не маггловских кровей, — презрительно бросила Аврора и попыталась отстраниться, но его руки не позволили, бесцеремонно устроившись у неё на животе.

— О, так Абрахас тебе рассказал, — без особого удивления произнес он. — Впрочем, я и не думал, что он промолчит... И ты была удивлена, а может, обижена, что я сам не сказал тебе?

Одна её половина мечтала оказаться как можно дальше от этого отвратительного человека, вторая же не желала двигаться с места, не то скованная Петрификусом Тоталусом, не то по доброй воле.

— Едва ли, — хмыкнула она, чувствуя, что ещё немного, и её испуганное сердце вырвется из груди. — Мне всё равно…

— Я был слеп, настолько слеп, что по своей глупости отдал тебя в руки Абрахасу. Ах какой был бы союз — кровь Слизерина и Мерлина вместе… — шепнул он ей на ухо, однако не заметил, как расширились глаза Авроры — сначала от непонимания, о чём вообще идёт речь, затем от удивления, после — от страха.

Внезапно в её разуме словно что-то щёлкнуло. Плакса Миртл... Тайная комната… Хагрид никак не мог открыть её… Ведь по легенде это мог сделать только наследник Слизерина. Потребовалось около двадцати секунд, чтобы от бессвязных, поначалу показавшихся бредовыми, мыслей прийти к логическому умозаключению. Том мог просто подставить Хагрида… Мерлин, он всегда был чудовищем — эта мысль укрепилась сильнее, когда Аврора почувствовала, как он касается губами её шеи, откинув прядь волос в сторону.

— Отпусти меня, — одеревеневшими пальцами пытаясь отодрать его руки от своей талии, приказным тоном попросила Аврора. — Немедленно отпусти меня или я закричу!

— Ты бы уже давно кричала, если бы не хотела этого, — устав бороться с её попытками вырваться, Том просто развернул её лицом к себе и прижал спиной к прохладному стеклу теплицы с видом на простирающийся вдаль сосновый лес.

Крик потерялся где-то внутри, когда она увидела совсем близко его лицо и глаза, горящие необъяснимой жаждой.

— Я думал, что смогу забыть тебя, но я ошибся, Аврора…

— Не лги! Тебе нужны были лишь деньги моей семьи! — зло бросила она и почувствовала, что от его тесных объятий начинает задыхаться. — Я знаю, что мой свёкор платил тебе...

— Но, как я вижу, его планы всё же потерпели фиаско, и ты не просто осталась вблизи Абрахаса, а стала его женой. Кажется, что Малфои в тебе души не чают.

Его улыбка превратилась в звериный оскал — Том злился, он был просто в ярости, только Аврора с трудом могла понять её причины. Он будто ревновал, только не человеческой ревностью, а первобытной, животной. Едва хватало сил, чтобы оставаться в сознании от страха, который обуял её, когда его губы впились в её. Том целовал жестко, удерживая пальцами её скулы и не давая возможности двигаться. Руки Авроры хаотично скользили по стеклу в поисках точки опоры. Она стала бить Тома по спине, пинать ногами, вот только он прижал её так крепко, что все попытки обрести свободу оказались тщетными. Том сошёл с ума! Нет, Том всегда был сумасшедшим, и только иногда на него находили приступы нормальности!

— Леди Малфой, я забыла свои серёжки... — негромкая фраза завершилась звуком, будто что-то небольшое уронили на дощатый пол; Адара отшатнулась и едва не упала, если бы сзади неё не стоял шкаф.

Том отстранился, его лицо всё ещё выражало ярость; Аврора только и смогла, что прижать ко рту ладонь, глядя на шокированную, бледную, как мел, девушку.

— Это не то, что вы...

— Я вам доверилась... — неожиданно визгливо воскликнула Адара, подняв и сжав кулаки так, будто собиралась ринуться в драку.

— Адара, будь паинькой и выйди отсюда... — попросил Том с ужасающей ухмылкой, но та не послушалась, а кинулась на него, молотя по плечам и груди кулаками, в сущности не причиняя никакого вреда.

— Я ненавижу тебя, Том Риддл! — визжала она, как банши. — Ты бессовестный самовлюблённый ублюдок...

В попытках поймать запястья мельтешаших рук разгневанной девушки, Том потерял бдительность, и Аврора, улучив момент, ринулась к двери, выбежала на поливаемую дождём улицу и понеслась прочь от теплиц, спотыкаясь на подоле длинного платья.

— Чёрт бы тебя подрал, Адара! — рявкнул он, откинув её от себя.

Не хватило всего нескольких дюймов, чтобы её висок встретился с ребром столешницы, на которой лежали садовые инструменты. Она расшибла плечо об пол и, держась за него, села на корточки, завыв от отчаяния. Том был уже возле выхода из теплиц.

— Почему она? Мерлин, Том? Неужели тебе одной меня мало? — она хныкала, трясясь всем телом.

— Ты, маленькая сумасшедшая ведьма, когда-нибудь от меня отвяжешься?! — зло бросил он, обернувшись.

— Я люблю тебя, разве ты не понимаешь? — полупьяным голосом завыла Адара, сжавшись в комок. — Ты не можешь со мной так поступить! Ты же любишь меня, я знаю... — на миг она затихла, но когда услышала звук открывающейся двери, внезапно заявила: — Я расскажу отцу, Том, я расскажу ему о том, что видела... — но он уже почти вышел, когда она воскликнула: — Я расскажу ему про аборт!..

— Если ты не прекратишь... Клянусь, я не знаю, что с тобой сделаю... — шипел Том; его пальцы до белизны костяшек сжались на ручке двери.

— Неужели эта мерзкая Аврора для тебя важнее? Том, почему она? Когда это началось? Если это увлечение на один раз, я пойму...

Он взглянул на темнеющую улицу, поливаемую ливнем, но Авроры уже и след простыл. Эта глупая влюблённая девчушка Адара посмела шантажировать его, он бы, не моргнув, убил её, но пока Лестренджи слишком много значили в его перспективном будущем...

Адара подняла взгляд заплаканных глаз, вокруг которых размазалась косметика, и с мольбой взглянула на Тома, теперь стоявшего рядом. Его ладонь легла на её плечо — этого было достаточно, чтобы она с новой волной истерики бросилась ему в ноги, обвив их руками.

— Обещай никогда не оставлять меня, ты обещал, что мы будем вместе, если даже я выйду за Антареса…

* * *

Убийца, Мерлин Великий, он убивал уже тогда… Аврора в беспамятстве бежала по кленовой аллее, вдоль которой загорались вечерние фонари, чтобы совершить то, чего боялась и чего страстно желала. Остановившись возле дуба у самого берега реки, она сняла защитные чары и, не переставая лить слёзы, просунула руку в дупло, где был спрятан флакон с зельем. В голове помутилось, она чувствовала, что вот-вот сойдёт с ума, но это только придавало ей решимости…

Аврора дрожала вовсе не из-за противного холодного дождя, иглами врезающегося в голые плечи и руки, но из-за страха, подсказывающего ей о том, что в нападении на неё Уидмора был виноват именно Том, так же, как и в смерти Эвелин Уилкис…

Стороннему наблюдателю и невдомёк было, что Аврору трясло в присутствии Тома вовсе не из-за глупой романтической истории, оставшейся далеко в прошлом...

* * *

http://ru.wikipedia.org/wiki/Nepenthes_rajah