Идеальная пара (гет)

Музыкальный лист в данной главе выступает как отдельный участник сюжета, так что рекомендую послушать:

Blood Red Sun — Fish on Land

Edwin Starr — War

Crystal Davies — Bloody Mary (Speed up)

Mylène Farmer — California

Commodores — Sail on

Синяя Птица — Так вот какая ты

Приятного чтения❤

«Правда не зависит от вашей воли.»

Станислав Лем, «Солярис»

Передо мной встала задача не из простых: облачиться в купленный накануне костюм, сделать подходящий грим и уложить волосы. Признаюсь, я больше была впечатлена известием о пополнении в семье Дурслей, чем грядущими домашними посиделками в доме Гаджена. Однако, напомнив себе, что мне позарез нужно было учиться жить дальше и наконец насовсем вылезти из кокона меланхолии, я приняла душ, постоянно возвращаясь к размышлениям о том, кто же появится на свет — племянник или племянница. Мне казалось, какого пола ни родится ребёнок, он непременно будет копией либо Петуньи, либо Вернона. Я надеялась лишь на чудо, благодаря которому Дурсли изменятся в лучшую сторону, и помолилась Богу, чтобы ребёнок родился здоровым. Как ни крути, а ещё один член нашей небольшой семьи — это прекрасно. Будет о ком заботиться, кому помогать, кого любить. С этими мыслями я вылезла из душа и принялась впихиваться в жёсткий латексный костюм, который ни в какую не желал натягиваться на влажную кожу. Кое-как облачившись в чёрные полупрозрачные колготки, донельзя короткую чёрную глянцевую мини-юбку, с трудом застегнувшуюся на поясе, а также в вопиюще неприличный короткий чёрный топ-корсет на тонких лямках, прикрывавший лишь грудь и несколько сантиметров под ней, обувшись в чёрные лаковые сапоги на высоченных шпильках, я принялась за макияж. Мой образ требовал быть «сексапильной», как сказала вчера Марлин, а потому я выровняла тон лица и декольте очень светлым тональным кремом, подрисовала брови, густой черной подводкой нарисовала длиннющие стрелки, густо накрасила ресницы новой тушью, нанесла румяна, оттенила кое-какие области лица, вроде скул, и обвела губы ярко-алой помадой. Последним штрихом я завила небрежные локоны, сделала приличный начёс, а затем накинула на плечи короткую чёрную кожаную куртку. Припоминая, что чуть не забыла про самую главную деталь образа, я надела накладные белые клыки. Образ сексуальной вампирши был готов. Марлин была бы счастлива. Почему я так решила, спросите вы? По тому, что я видела в отражении. По ту сторону зеркала стояла уверенная в себе девушка, облачённая во всё чёрное. И когда я успела так измениться? Уже ничего не выдавало в этой девушке того, что напоминало бы прошлую Лили Эванс. Наверное, я окончательно выросла и выбросила некоторый мусор из своей головы. Бросив взгляд на часы, я спохватилась. Взяв с тумбочки найденное на крыльце дома письмо, я ещё раз пробежалась по нему, запоминая координаты.

«Привет, Лили!

Мы с Гэлвином ждем тебя к себе в гости, но просим прибыть чуть раньше, к семи часам вечера. Пожалуйста, не приноси ничего из еды, у нас всего достаточно. Точный адрес: графство Девон, город Эксетер, Хай стрит, дом 197. Просто постучи в дверь, звонок не работает.

Ингрид»

Я ещё раз тщательно оглядела свой внешний вид в зеркале, поправила костюм и причёску. Улыбнувшись отражению, я подавилась смешком, поскольку выглядела нелепо. Спрятав волшебную палочку в малюсенькую чёрную сумочку из бархата, я отправилась в гости.

Квартира, а точнее дом друзей находился ни много ни мало в самом центре Эксетера, из окон можно было созерцать огромный, величественный Кафедральный собор. Я питала некоторую слабость к красивой архитектуре и находила местоположение жилища парочки идеальным: тише, чем в Лондоне, не менее исторично и атмосферно. В самом доме царила атмосфера уютного камерного праздника, но украшений было совсем немного, кое-где даже стояла нераспакованная мебель. Я поздравила с новосельем Фергюсон и Гаджена, вручила им бутылку красного вина и прошла в гостиную. Помимо меня, присутствовал брат Ингрид, Лоркан. Признаюсь, он произвёл на меня некоторое впечатление: высокий брюнет с жёсткими чертами лица и карими глазами, облачённый в костюм Гулливера. Мы пожали друг другу руки и даже успели обсудить красоту нового жилища его сестры и Гэлвина. Также пришли подруги Ингрид, которые показались мне весьма милыми — Анита, Джессика и Лесли сделали моему образу столько комплиментов за минуту, что я засмущалась. На диване расположились несколько игроков команды «Пушки Педдл», как мне пояснил Гаджен, познакомив меня с каждым из них. Когда, наконец, все собрались, а бокалы были полны вина, Гэлвин, выглядевший как Фредди Крюгер, на правах хозяина вечеринки взял слово:

— Друзья! Я хочу сказать спасибо вам за то, что вы пришли. Во-первых, Хэллоуин лучше отмечать весёлой компанией. — В комнате раздались приглушённые смешки. — Во-вторых, как вы все знаете, мы с Ингрид недавно сюда переехали и ещё не успели это отметить. А в-третьих…

Гэлвин вдруг прервался, повернулся лицом к возлюбленной и опустился на колено. Все замерли, предвкушая сакральную сцену. Ингрид, облачённая в костюм феи, взволнованно смотрела на парня, который волновался не меньше её самой.

— Ингрид, выходи за меня замуж, — дрогнувшим голосом произнёс он, не сводя взгляд с Фергюсон.

— Ну конечно, Гэлвин! Да! — воскликнула она, бросившись обнимать и целовать своего поднявшегося на ноги жениха.

Присутствовавшие радостно зааплодировали и стали поднимать бокалы под выкрики «Горько!». Двое голубков поцеловались и выпили вместе со всеми. Я поздравила счастливых друзей одной из первых, радуясь за них. У меня даже не возникало мысли, что они торопились с женитьбой, поскольку я видела искренность чувств их обоих. Пока все чествовали Ингрид и Гэлвина, я поймала себя на мысли, что сегодняшний день был чрезвычайно полон различными приятными потрясениями. Сначала беременность Петуньи, теперь помолвка друзей. Я не успела развить свою мысль, поскольку Гаджен объявил, что наши посиделки в честь Хэллоуина перекочуют в другое место. Я с удивлением следила за происходящим, подспудно прикидывая, стоит мне туда идти или лучше податься домой, ведь никто не знал, что нас ждет.

— Куда мы выдвигаемся? — спросил вратарь «Пушек Педдл».

— В Блэкпул, — отозвался Гаджен, счастливо улыбаясь. — Всем нужно будет трансгрессировать на Променад роуд, там соберёмся и пешком дойдём до пункта назначения.

С одной стороны, мне было любопытно, что же будет дальше, я никогда прежде не была в Блэкпуле. С другой, я чувствовала себя лишней и не была уверена, что мне понравится то, что я там увижу. Когда ко мне подошла Ингрид, чтобы объяснить, куда именно следует трансгрессировать, я высказала свои опасения насчёт неизвестного места, на что она с усмешкой ответила:

— Не переживай, Лили, тебе там точно понравится!

Но пояснять, что же такое там будет, не стала. Согласившись с доводом о том, что мне нужно вылезти из скорлупы одиночества и развеяться, я трасгрессировала на побережье Ирландского моря и вместе с остальными побрела в центр городка. Тот вечерний Блэкпул, который я увидела, мне понравился. Повсюду сновали стайки одетых в различные костюмы людей, дома были украшены в честь праздника всех святых. Я пообещала себе непременно вернуться в Блэкпул в другой раз. Мы дошли до какого-то невзрачного тупика с домами из красного кирпича и вошли в третий по счёту дом. Я думала, что мы пришли к кому-то в гости, но реальность оказалась гораздо интереснее — мы попали на закрытую вечеринку. Я очутилась внутри огромного пространства, где звучала очень громкая музыка, туда-сюда сновали разодетые люди. То там, то тут стояли столики с пуншем, закусками и чем-то ещё. Свет был приглушён, лишь перемещавшиеся белые лучи прожекторов освещали помещения и лица гостей. Из множества мелькавших людей я не узнала никого. Наверное, причина крылась в том, что все гости были одеты в костюмы и наложили грим. Поначалу я держалась рядом с Ингрид и Гэлвином, но поскольку им было хорошо и вдвоём, я стала потихоньку перемещаться по огромному, как поле, залу, украшенному гирляндами, тыквами и свечами. В воздухе ощущались ароматы чего-то подгоревшего и витала лёгкая дымка. Когда я услышала своё имя, поначалу даже не поверила собственным ушам и глазам.

— Надо же, и ты здесь! — радостно прокричала Маккиннон, одетая как Харли Квинн, пытаясь перебить громкую музыку.

— Сама в шоке! — крикнула я в ответ, с облегчением обнимая подругу. — Это всё Гэлвин и Ингрид, затащили нас всех сюда!

— И правильно сделали! Это же самая крутая вечеринка в честь Хэллоуина!

— А кто её организует?

— Я так поняла, что Гэлвин — один из тех, кто её и забабахал, — заговорщицки подмигнув, ответила Марлин и потащила меня к столику, у которого заливались смехом Блэк и Люпин.

Двое Мародёров, к удивлению, с улыбкой поприветствовали меня и даже сделали комплимент относительно того, насколько смелым был мой наряд. Ремус был перемотан наподобие мумии, видимо, скрывая следы недавнего полнолуния. Сириус облачился в костюм Джокера, и, надо признать, этот костюм был ему к лицу, а уж вместе с Марлин они смотрелись как заправские злодеи из комиксов.

— Вы втроём? — уточнила я у Марлин, не наблюдая Питера.

— Да. Мы решили воспользоваться предложением знакомого Сириуса по министерству, чтобы не скучать втроём дома у Ремуса. Питер на дежурстве, а сама-знаешь-кого здесь нет, — ответила она, а я перевела дух. Маккиннон всучила мне бокал с пуншем: — Вот, выпей. А то ты настолько трезвая, что даже танцевать ни за что не пойдешь. А я не собираюсь здесь стоять как истукан весь вечер. Мы будем зажигать!

У меня отчего-то разболелась голова, но под натиском подруги я наложила на себя обезболивающее заклинание, залпом осушила бокал с алкогольным напитком, от которого заметно взбодрилась. По жилам побежало тепло. Мы выпили вчетвером ещё по бокалу, а затем Марлин потащила меня в центр танцпола, где уже скопилось множество людей, двигавшихся в такт песни 'Don’t stop me now' группы Queen. Из-за присутствия рядом подруги и выпитого накануне пунша я расслабилась и начала просто наслаждаться танцами и моментом в целом. Периодически мы уходили с танцпола, чтобы пригубить бокальчик-другой, но неизменно возвращались обратно, зажигая под песни ABBA, Blondie, Sex Pistols и других исполнителей. Я постоянно изучала людей вокруг нас. Очень многие вырядились в костюмы скелетов и, когда встречали одетых в точности так же, как и сами, людей, просто смеялись над комичностью ситуации. Было также много медсестёр, привидений. Неподалёку от нас танцевал Гулливер, то есть Лоркан, а вместе с ним Ингрид и Гэлвин, а также несколько его друзей. Сириус и Ремус самодостаточно отплясывали с каким-то священником и динозавром, которые, как объяснила Марлин, были сослуживцами Блэка. Рядом танцевали Королева Червей и Алиса из известной страны. Мой наряд вызывал любопытство у многих, особенно когда я сняла с себя кожаную куртку и впихнула её в увеличенную изнутри заклятием невидимого расширения малюсенькую сумочку, висевшую у меня на плече. Например, какой-то мужчина в длинном кожаном пальто и широкополой шляпе, похожий на Арагорна, не сводил с меня глаз, хоть и танцевал далеко. Если раньше меня смущала подобная «нагота», то к тому моменту я дошла до особого состояния, когда мне стало всё равно. Мир сделался словно слегка смазанным, будто на него наложили мягкий фильтр, а ощущения — острыми. Я отплясывала с такой же расслабленной Марлин, мои движения становились всё увереннее и чувственнее. Мы подпевали диджею, который напоминал какого-то фараона Хеопса. Я пару раз приняла предложение от незнакомцев во время медленных танцев, но они мне не особенно понравились. Зато я успела попробовать кальян, на который меня сагетировала Марлин и какая-то её знакомая с работы, и хотя нашла его странным, но зато смогла отпустить все свои дурные мысли и самобичевание. Когда Маккиннон танцевала с Блэком медленный танец, меня пригласил Лоркан. Мерно покачиваясь, мы понемногу поворачивались вокруг своей оси.

— Отличный костюм, — заметил Фергюсон, глядя на мой топ. — Долго подбирала?

— Ни единой минуты, — фыркнув, ответила я. — Это всё моя подруга. Если бы не она, я бы пришла в сахарном мешке.

— Категорично.

Я быстренько смекнула, что юморной диапазон с Лорканам у нас слегка не совпадал. Эх, а всё так хорошо начиналось! Впрочем, может, и без хорошего чувства юмора можно построить отношения? Однако мы стали говорить на нейтральные темы. Краем глаза я заметила, как тот, кого я условно обозвала про себя Арагорном, беседовал с Гэлвином и даже похлопывал его по плечу, как давний приятель. Он стоял спиной ко мне, поэтому я не видела его лица. Когда медленный танец закончился и Лоркан поцеловал тыльную сторону моей ладони, Арагорн повернулся лицом.

* * *

Не знаю почему, но я всегда любил октябрь. Мне нравилась яркая осенняя листва, лёгкие нотки меланхолии, витавшие в воздухе, уютные посиделки с друзьями, кофе с тыквенным сиропом. Я периодически ночевал у Клэр, но старался чаще видеться с Мародёрами, и они также охотно составляли мне компанию. Мы либо зависали в барах, либо торчали в Годриковой впадине. Последнее полнолуние Ремуса мы провели относительно спокойно, оно выпало аккурат перед Днём всех святых, который в этом году я рисковал не отмечать. Дело в том, что с каждой новой игрой соперников, руководство Паддлимир Юнайтед всё больше нервничало, что вылилось в ежедневные длительные тренировки, на которых нас муштровали похлеще солдат. Что до меня, я был даже не против, но настойчиво предлагал тренеру дать хоть пару выходных в месяц, чтобы выспаться. Уоллсон бесился и посылал меня на все четыре стороны, а потом сдирал шкуру во время следующей тренировки. И так по кругу. Честно говоря, после новости о Гаджене я стал пристальнее следить за творящимся на чемпионате. В октябре было лишь три игры, но во всех них было что-то необъяснимое. Квиберонские Квоффельеры, в заслугах которых была лишь ядрёно-розовая форма, почему-то обошла Габровских грифов. Мне кажется, болгары продули лишь потому, что цвет формы французов буквально резал им глаза, никакие длинные голы не смогли их от этого оградить. Португальцы обыграли новозеландцев, несмотря на зрелищную скоростную игру последних. Однако не стоит забывать, что португальцы готовят отменных вратарей по собственной уникальной системе. Таким образом, Мотухорские Мако отправились домой, а Лиссабонские Летуны прошли в четвертьфинал. Но самым большим резонансом, который не смаковал только ленивый, стал третий матч месяца. В нём сразились Нетопыри Ньюкасла и Холихедские Гарпии. Сам я не присутствовал на игре, но по тому, что писали в газетах, можно было подумать, что команда из Северной Ирландии играла не со знаменитым соперником, в чью команду брали исключительно женщин, а с Питом. В голову приходила лишь мысль, что на охотниц из Северного Уэльса наложили по меньшей мере Конфундус, ибо другого объяснения, почему они толком не играли, я найти не смог. Я считал Гарпий одной из самых сильных команд, а тут такой грандиозный провал откровенно слабым Нетопырям. Просто мистика какая-то. Однако одним сильным соперником меньше, а значит, больше шансов на успех и титул чемпионов.

На Хэллоуин Клэр настоятельно предлагала съездить в Париж. Для неё тридцать первое октября ассоциировалось с кончиной бабушки, и по традиции вся семья собиралась на обед в память о ней. Я хотел быть рядом с Клэр, чтобы поддержать её в этот непростой день, но не мог, поскольку даже в Канун Всех Святых у меня была тренировка. Зная мой плотный график, Клэр почти без разборок (она лишь послала в одно нецензурное место мой тренерский штаб) заявила, что поедет на два дня одна. Я проводил её рано утром тридцать первого октября, затем отправился в Орден, где занимался ерундой, сокрушаясь о том, что не смогу отметить этот праздник с Мародёрами, однако Пит тоже на него не попадал, поскольку накануне Грюм выбрал его в качестве дежурного. В обед я уже был на стадионе в Дорсете, где провёл добрых три часа. Мистер Честертон сжалился над нами и велел вдвое сократить тренировку. Таким образом у меня высвободился вечер, и я решил воспользоваться возможностью провести его с друзьями.

Изначально Ремус пригласил Сириуса с Марлин к себе, но на мой патронус с вестью о том, что я был свободен и горел желанием присоединиться, Бродяга прислал свой, в котором велел тащить мою пятую точку к девяти часам вечера в Блэкпул. Что ж, дурное дело нехитрое. Я отправился в магловский торговый центр и на ходу придумал идею для костюма. Сочтя чёрные ковбойские сапоги, длинный чёрный кожаный плащ и чёрную широкополую шляпу достаточными, я расплатился и отправился в Годрикову впадину. Приняв душ, я облачился в чёрные джинсы, чёрную водолазку, затем нацепил на себя купленные вещи, но тут мне показалось, что чего-то в моём образе не хватало. Тогда я трансфигурировал из карандаша серебряный клинок, который, обвязав, повесил на пояс. Что ж, сойдёт. Время неслось неумолимо, так что я отправился в назначенное место. Сначала я не понял, куда попал, но, приглядевшись, убедился, что пришёл туда, куда нужно. В нос ударил едкий запах травы и табака, повсюду рекой лились алкогольные напитки, которые я сразу же начал дегустировать. Заметив Бродягу и Лунатика, я потащил их в угол, где мы с наслаждением покурили кальян и обсудили вечеринку. Я почувствовал, как меня начало отпускать, и постепенно поймал атмосферу, царившую в огромном помещении. Очень многие лица я видел впервые, но те, что знал, был рад лицезреть. Например, я встретил некоторых членов моей команды, пару человек из Сенненских Соколов, причем один из них любезно угостил меня целым пакетом травы. Увидев кулёчек в моих руках, Сириус тут же скрутил нам троим по косячку, которые мы следом и закурили. Мы ржали над всякой фигнёй, обсмеивали образы пришедших на тусовку гостей. Например, парень в костюме бифштекса показался нам настолько смешным, что мы рыдали целых три минуты. Насчёт бесчисленных «скелетов» мы и вовсе сошлись во мнении, что у людей напрочь отсутствовала фантазия. Я сказал Бродяге, что он отлично оделся и классно смотрелся с Марлин, которую я мельком видел в толпе, а Лунатика похвалил за мастерское умение маскировки. Друзья оценили и мой образ, назвав его брутальным, и после этого мы решили пойти танцевать, не упуская при этом возможность выпить. Едва я приблизился к танцующей толпе, как увидел Эванс. Я подумал, что от выкуренной дури у меня поехала крыша, но Бродяга заверил, что это и в самом деле была она. Я стоял далеко от неё, но видел так чётко, словно находился совсем близко. Возможно, такая странная реакция была связана с тем, что я давно не смотрел на Эванс вот так прямо. Она соблазнительно двигалась на танцполе под бодрый ритм песен, облачённая в невероятно сексуальный чёрный костюм из латекса и куртку, иногда мелком пробегала по мне взглядом, но, вероятно, не узнавала. Если бы я попал в подобную ситуацию хотя бы четыре часа назад, я бы сделал вид, что это меня нисколько не интересовало, или вовсе бы ушел. Но сейчас, стоя в танцующей толпе, я откровенно пожирал Эванс взглядом, невероятно возбудившись. Длинный плащ и шляпа делали меня несколько незаметным на фоне ярких костюмов, а потому я мог бы и вовсе не раскрыть своё инкогнито. Однако я продолжил перемещаться по помещению, отыскивая ответ на вопрос «что делать?» в алкоголе или очередном косячке. А что такого? Я не сделал ничего предосудительного, пришёл на вечеринку с друзьями, чтобы повеселиться и забыть про рутину. Эванс сама по себе, я сам по себе. Я люблю Клэр, и присутствие Эванс никак меня не беспокоит. Сириус, заметив моё состояние неопределенности, хлопнул меня по плечу и потащил обратно на танцпол, где мы попеременно здоровались со всевозможными знакомыми. В одной из групп людей я узнал ловца Пушек Педдл — Гэлвина Гаджена — и Ингрид. Поздоровавшись, Ингрид попросила прощения за прошлое, я ответил, что уже давно её простил. Я ни за что бы никому в этом не признался, но мне даже стало легче. Мы ещё немного поболтали: я узнал о проклятии Гаджена и состоявшейся помолвке этих голубков. Я абсолютно искренне поздравил их с большим событием, после чего получил приглашение на свадьбу. Даже хорошо, что Ингрид устроила свою жизнь и снова обрела возможность здраво мыслить, а её помутнение прошло. Я поблагодарил Гэлвина и его невесту, а затем повернулся лицом к толпе.

В моей жизни было совсем немного моментов, в которых я впадал в состояние необъяснимого оцепенения. По каким-то неведомым моему уже прилично захмелевшему разуму причинам это произошло и в тот миг. Повернувшись, я встретился глазами с Эванс. Куртка, закрывавшая её топ, почему-то исчезла. Её руку целовал какой-то нелепый темноволосый тип, а она тупо пялилась на меня. Когда наконец этот странный парнишка оторвался от её ладони, она натянуто улыбнулась ему и принялась кокетничать. Я разозлился и даже не заметил, как сильно сжал кулаки. Ситуацию усугубили друзья, потащив меня к танцевавшим Марлин и Эванс. Если Маккиннон сразу же бросилась на шею своему благоверному и начала отплясывать с ним неизвестные науке танцы, то Эванс подвинулась ближе к Ремусу и начала танцевать с ним, делая вид, что моё присутствие её никак не тревожит. Какое-то время я просто танцевал сам с собой, затем отлучился выкурить ещё немного травки и залил свои думы бокалом пунша. Вернувшись обратно, я обнаружил всё также танцевавших Бродягу и Марлин, а также довольных жизнью Лунатика и Эванс. Начался медленный танец, и я, недолго думая, увлёк в танец первую попавшуюся свободную девушку. Она показалась довольно милой, но всем моим вниманием завладела Эванс, за которой я следил тайком. К ней снова подвалил тот темноволосый придурок и пригласил на танец, на что она ответила слишком уж решительным согласием, бросив на меня колкий взгляд перед тем, как обнять его. Я едва сдерживал себя, чтобы не начистить морду этому зарвавшемуся типу морду, но в конце танца всё же оставил свою партнершу, после чего подошёл к нему и оттащил от Эванс. Он наехал на меня, мол, некультурно отрывать его от танца, на что я послал его в пешее эротическое. Лунатик сгладил осадочек у парня, что-то шепнув ему на ухо, отчего тот кивнул и убрался с глаз моих долой. Все старательно делали вид, что ничего не заметили, и танцевали дальше. Видимо, вместе с дымом улетучились последние остатки мозгов, но я думал исключительно об Эванс. Она грозно смотрела на меня и порывалась уйти, но я схватил её за руки и начал двигаться на танцполе, увлекая за собой. Я решил нарушить неловкое молчание, ибо хмурое выражение лица девушки никак не вязалось с её соблазнительным нарядом.

— Классный прикид, — делано небрежно заметил я. — Плохая училка?

— Вампирша, — ответила она, глядя на меня, как на умалишенного, а затем обнажила клыки.

Я улыбнулся, и она слегка оттаяла.

— А это что за охотничий наряд? — словно нехотя поинтересовалась она. — За зайцами в лес ходить?

— За вампирами, — поправил я, не скрывая самодовольную ухмылку.

На бледном лице Эванс проступил румянец, и она потупила взгляд. Заметив сквозь расстёгнутый плащ клинок, она рассмеялась.

— Ван Хельсинг, значит, — усмехнулась она, лукаво глядя на меня. От стеснения не осталось ни единого намёка. — Прям как у Брэма Стокера.

— Во «Франкенштейне», да, — закончил я, вызвав изумление у Эванс. Ах, да, она же говорила, что чистокровные мало знают о мире маглов.

— Интересный выбор, — с улыбкой протянула она, глядя мне прямо в глаза.

Я не замечал раньше за ней такого, но Эванс была… уверенной. Во-первых, она была одета слегка развратно. Конечно, самое основное было скрыто от посторонних взглядов, но слишком большое количество открытых участков кожи и чёрный латекс заводили меня с пол-оборота. Во-вторых, её дерзкий и яркий макияж добавлял ей привлекательности. В-третьих, её взгляд был каким-то иным, она будто глядела прямо в душу. А её движения… Не припомню, чтобы Эванс так откровенно, вызывающе двигалась. Она упорхнула с Марлин к стайке каких-то наряженных девиц, а мы с друзьями отправились поболтать к коллегам Сириуса, с которыми выпили за мир во всём мире. Оставшись наедине, то есть втроём, заметно пьяненький Бродяга сказал мне:

— Сохатый, ты чего тупишь?

— В смысле?

Я непонимающе уставился на залившегося лающим смехом Блэка. Ремус скромно хихикнул, прикрыв губы кулаком.

— Другого шанса может не быть.

— Отстань, Бродяга, — беззлобно произнёс я, после чего мы прошли в кальянную зону, из которой открывался отличный вид на танцпол.

Несмотря на позднее время, а было уже больше полуночи, расходиться никто не собирался. Окинув зорким взглядом присутствовавших, я отыскал рыжую макушку. Эванс бойко подпрыгивала с Маккиннон и незнакомыми мне девушками под песню Hit Me With Your Rhythm Stick в исполнении Ian Dury & The Blockheads. Вид весёлой, заливавшейся смехом, горланившей что-то вместе с подругами Эванс, заставлял меня непроизвольно улыбаться, а сама она — биться сердце чаще. Лунатик странно косился на меня, улыбаясь чему-то своему. Бродяга рассказывал пьяные байки, от которых мы то и дело хохотали. Когда угли в кальяне затухли и Commodores запели свою известную «Sail on», я решительно направился на танцпол прямо к Эванс, на сей раз по всем канонам пригласив её на танец. Я ещё не отдавал себе отчёта в том, что делал, но почему-то мысль о том, что Клэр могла бы не оценить подобного поступка, у меня в тот момент даже не возникла. Вампирша медлила, а Маккиннон заговорщицки мне улыбалась и подталкивала подругу согласиться. Эванс глубоко вздохнула и вложила свою руку в мою. Я с воодушевлением привлёк её к себе настолько близко, насколько позволяли приличия. Теперь, наконец, мне выпала возможность получше её изучить. Короткий топ отлично подчеркивал её декольте, открывая ключицы и длинную шею, от которых волнами исходило тепло. Её руки были прохладными. Лили самозабвенно подпевала Лайонелу Ричи и кружилась вместе со мной. Было в этом что-то таинственное: песня вновь соответствовала моменту, мы снова танцевали в окружении людей и опять я не замечал никого вокруг, кроме Эванс. Тем временем Бродяга прискакал танцевать с Марлин, а Лунатик остался сидеть с кальяном — видимо, сказывались последствия полнолуния. От Эванс исходил какой-то новый, незнакомый мне аромат, который ей определённо шёл, несмотря на то что я воспринимал Лили исключительно в облаке Chanel №5. По правде говоря, теперь с выбором духов у Эванс проблем не было, дерзкий и чарующий аромат стал отличным приобретением, чего я не мог сказать про Клэр. Полки на её туалетном столике ломились от всевозможных флакончиков, но ни один из них мне не нравился на ней. Я даже подарил ей какой-то аромат от Lancome, но она благополучно про него забыла, либо намеренно не стала пользоваться. Почему-то я непозволительно мало думал о Клэр и слишком много внимания уделял Эванс, чего никак нельзя было делать. Я почти женат, у нас с ней ничего нет, мы посторонние люди. Тогда почему я так жадно изучал её лицо и так крепко прижимал к себе? Я был определенно пьян и лишь надеялся на то, что этого не было видно со стороны. Одурманенное сознание не желало включаться, веля полагаться на инстинкты, а они требовали не отходить от Эванс ни на метр. Когда она поворачивала голову и смотрела на меня, я видел в этом взгляде немой укор и едва заметные искорки. А может, это отражались гирлянды в её глазах? Исключено. Стоило ей взглянуть на Марлин, как она начинала широко улыбаться и подавать той какие-то знаки. Маккиннон строила забавные рожицы, чем смешила и без того весёлую Лили. Я и сам невольно улыбался, наблюдая за Эванс. Заметив это, Лили на некоторое время остановила свой взгляд на моих губах, но затем вздрогнула, будто от холода, после чего уставилась куда-то вдаль. О чём она думала, я не имел не малейшего представления, зато сам мысленно решил непременно промочить горло после этого танца и хоть немножко перевести дух, поскольку такая близость к Эванс действовала на меня гипнотическим образом. Дождавшись окончания песни, я спросил у Лили, принести ли ей выпить, на что она без особых раздумий ответила решительным согласием. Она смотрела на меня каким-то странным взглядом, будто хотела что-то сказать, но упорно молчала. Я направился к столику, где сидел уставший Ремус, налил два бокала пунша, который, по всей видимости, был бесконечным. Лунатик озвучил своё желание уйти по причине плохого самочувствия, и я вызвался трансгрессировать вместе с ним, чтобы его не расщепило по дороге. Люпин, по обыкновению, начал отпираться, но я был непреклонен. Попросив подождать меня на месте, я отнёс бокал Эванс, за что был удостоен сдержанной благодарности, и направился к выходу вместе с Лунатиком. Прежде чем выйти за дверь, я напоследок обернулся и встретился глазами с Лили. Она грустно смотрела на меня, так и замерев с бокалом в руках, хотя все вокруг нее танцевали. Я вышел на свежий воздух, и в тот же миг закружилась голова. Несмотря на это, мы трансгрессировали с Ремусом к его дому, где я передал не совсем трезвого друга в руки его любящих родителей, а затем вернулся в Блэкпул, ведь там ещё оставался Бродяга со своей ненаглядной. Казалось, с момента моего недолгого отсутствия ничего не изменилось, но почему-то происходившее вокруг казалось мне еще более необычным. Гэлвин с места диджея поздравлял прослезившуюся Ингрид, одетую в нелепый костюм феи. Гости вечеринки жарко аплодировали признаниям в любви со стороны Гаджена, затем снова полилась музыка. Я отыскал Бродягу, рядом с ним танцевали Марлин и Эванс. Увидев меня, Лили будто оживилась, продолжая отплясывать вместе с подругой, игриво улыбаясь ей. Мы с Сириусом тоже не стояли столбами, показывая, как надо танцевать. Мы перебрасывались взглядами с Эванс, и, даю зуб, они значили гораздо больше любых слов.

«Не смотри на меня так, я не тебе улыбаюсь!» — Эванс напускала на себя уверенный и довольный жизнью вид, чувственно двигаясь под ритм мелодии.

«Мне всё равно, Эванс. Я просто огляделся», — я самодовольно лыбился отплясывавшему Бродяге, стараясь не замечать бывшую.

Расстоянием между нашей компанией стремительно сокращалось. Теперь мы танцевали вчетвером. От выкуренного и выпитого слегка кружилась голова и картинка несколько плыла, лучи прожектора попеременно освещали каждого из нас, вызывая легкую эпилепсию. Когда свет падал на Лили, она словно становилась самой яркой звездой в ночном небе. Она танцевала, даже не подозревая, насколько фантастически выглядела в тот момент. К своему ужасу, я стал явственно ощущать, насколько сильно скучал по ней, сколь многого я об Эванс вовсе не знал, и снова меня окатило волной сожалений, что всё так нелепо сложилось. Чем дольше я изучал Лили, тем сильнее терял ощущение реальности происходившего. Я приблизился к ней на шаг, затем ещё на один. Теперь мы танцевали друг напротив друга, на расстоянии вытянутой руки. Лили двигалась уверенно, я также не отставал. Она бросала на меня загадочные взгляды, не прекращая улыбаться. Мне становилось всё жарче в моем брутальном, но тяжёлом костюме. И хоть мы молчали, всё равно продолжали безмолвно обмениваться фразами.

«Поттер, вообще-то неприлично так пялиться на девушку», — усмехнулась Эванс, покачивая бёдрами.

«Эванс, неприлично так одеваться», — я сделал ещё шаг навстречу девушке, оказавшись совсем близко.

Дальше всё было как в тумане. Марлин с Сириусом куда-то испарились, вероятно, выпить. Я остался один на один с Эванс, и это, возможно, стало самой большой, даже, я бы сказал, роковой ошибкой. Мы продолжали танцевать, не сводя глаз друг с друга. От сексуальных, порой вызывающих движений Лили я невероятно возбудился. Мои джинсы так сильно сдавливали в паху, что я был готов порвать их прямо на танцполе, однако делать этого не стал. Вместо этого я предложил Эванс перевести дух и выпить. Когда мы протискивались сквозь толпу, её рыжие локоны непреднамеренно коснулись моей шеи, и я не смог остановить свой порыв, коснувшись её плеча, будто направляя за собой, хоть она в этом совсем не нуждалась. Меня слегка ударило током. Бродяга с Марлин сидели в обнимку, я предложил Эванс сесть рядом, а сам отлучился на несколько секунд, чтобы принести пунш. Когда я опустился рядом с Лили, она с благодарностью приняла бокал и сделала глоток. Сириус, дойдя до кондиции, поддался на увещевания чуть более трезвой Маккиннон, и они засобирались домой. Эванс обняла их на прощание, я также попрощался, после чего голубки упорхнули в своё гнездышко. Поначалу мы молча сидели вдвоём, мерно потягивая напитки и смотрели на танцевавших людей. Допив свой пунш, Эванс поднялась на ноги и, по всей видимости, тоже засобиралась домой, отвернувшись от меня, чтобы поставить на столик пустой бокал, сказав:

— Спасибо. Я, пожалуй, тоже пойду.

Я резко подскочил со стула, отчего поплыло в глазах, и в этот момент столкнулся челюстью с лбом Эванс. Она схватилась за больное место, а я потёр подбородок. Чувствуя вину, я попросил у скривившейся девушки прощения и приподнял руками её голову, чтобы осмотреть лоб. Она перестала морщиться и во все глаза наблюдала за мной, будто боясь спугнуть. На коже виднелся след от удара. Мне стало так жаль, что из-за меня на лице Эванс теперь будет красоваться синяк, и я поддался порыву — нежно поцеловал ушибленное место, чтобы облегчить её страдания. Эванс прикрыла глаза от удовольствия, и мне окончательно снесло крышу. Повинуясь каким-то неведомым силам, я прильнул к губам Лили, отчего она вздрогнула, а затем осторожно ответила. Её чёртовы накладные клыки мешали моим губам, но я упорно их игнорировал, ведь это было так неважно. Как же я соскучился по её поцелуям! Я притянул её к себе настолько близко, насколько это вообще было возможно, а она жадно обвила мою шею руками. Точка невозврата была пройдена. Меня не волновали ни присутствовавшие на вечеринке люди, которые могли бы это увидеть, ни какие-то вопросы морали. В тот момент существовали только я и Лили. Когда я прервал поцелуй, чтобы отдышаться, Эванс сняла свои вампирские клыки, спрятав их в сумочку, поправила маняще короткую юбку. Её глаза заволокли слёзы. Решив про себя, что лучше отыскать место потише и поговорить, я потянул Лили за руку и проследовал с ней к какой-то двери, ведшей, как оказалось, в длинный коридор. В самом его конце я заприметил ещё одну дверь, в которую сперва завёл Эванс, а затем вошёл и сам, закрыв за собой дверь. Мы оказались внутри небольшого подсобного помещения, в котором стояли металлические стеллажи с какими-то коробками, а посреди комнатки стоял деревянный стол и два стула. Эванс повернулась ко мне лицом, вопросительно глядя на меня, и я понял, что это тот самый «шанс», про который говорил Бродяга. Какие, к чёрту, могли быть разговоры? Я подошёл к Лили, обнял её за талию и снова поцеловал, только на этот раз нисколько себя не сдерживая. Губы Эванс были такими манящими, что я не хотел от них отлипать. Горячий язычок обжигал при каждом соприкосновении с моим. Всё внутри меня просто горело, и я скинул с себя шляпу, а затем и плащ. Было так непривычно вновь целовать, обнимать Лили после стольких месяцев, прижиматься к её телу, чувствуя её тепло. Я уже и забыл, что она была ниже Клэр, даже стоя на каблуках, а потому мне приходилось наклоняться, чтобы её поцеловать. Всё происходило слишком быстро. Лили запустила пальцы в мои волосы, я резко выдохнул, а затем провёл дорожку из поцелуев от мочки уха до самой груди. Мои руки нащупали молнию на её талии, и я дернул её вниз, отчего короткая юбка без особого труда спустилась на пол. Я не стал заморачиваться с колготками Эванс и просто порвал их. Стянув с себя водолазку, я расстегнул чёртов топ и снял его с неё, наконец оголив прекрасную чувственную грудь. Я сразу же припал к ней, она была восхитительна — мягкая, упругая, нежная. Именно такой я её и помнил. Одновременно с этим толкая Эванс к столу, я расстегнул джинсы, после чего мне сразу же стало легче. Я вызволил Лили из сапог, снял с нее остатки колготок и трусики, в очередной раз восхитившись ее чарующей наготой, после чего ловко уложил спиной на стол, стоя прямо перед ней. Она смотрела на меня своими блестящими глазами, полными желания, и это будоражило ещё сильнее. Лили была такой соблазнительной и красивой, что я был готов любоваться ею часами. Но плоть жаждала разрядки, а сердце просто разрывалось от восторга. Я одним движением спустил джинсы и трусы, затем притянул Эванс к себе и резко вошёл в неё, отчего она простонала. О, Мерлин, как же это было прекрасно! От приступа неземного удовольствия я чуть не потерял сознание. Лили была такой тёплой, внутри неё было так уютно. Я с невероятным наслаждением ритмично, но рвано двигался внутри неё, рыча от удовольствия, не отрывая от неё взгляда. Эванс неистово выгибалась, стонала, отчаянно трогала себя за грудь, ещё больше сводя меня с ума. Я по очереди приподнимал её колени, целовал лодыжки, затем наклонился, поцеловал её в губы, шею, играл с её грудями. Находясь под действием алкоголя, первобытного вожделения и пикантности ситуации, я не смог себя долго сдерживать и быстро кончил. Лили достигла своего оргазма несколькими секундами позже, когда я, нежно целуя её в шею, слегка помог ей пальчиками. Эванс вскрикнула от удовольствия и размякла, а я, довольный, как идиот, навис над нею и снова со всей страстностью стал целовать. Она притягивала меня к себе, обнимая, когда я вдруг почувствовал, что не должен был здесь быть. Мне стоило колоссальных усилий отпрянуть от соблазнившей меня Лили, но я это сделал. Туман в голове начал потихоньку рассеиваться, но ещё не настолько, чтобы что-либо в полной мере понять. Я предложил Лили одеться и сам стал надевать разбросанные по полу вещи. Эванс негодующе смотрела на меня несколько мгновений, приходя в себя, а затем слезла со стола и также начала одеваться. Внутри меня творилось невесть что. С одной стороны, я был невероятно счастлив после близости с девушкой, которая мне определённо нравилась. А с другой… я изменил Клэр! Вы только представьте, что я почувствовал, когда осознал, что сам стал предателем, которых всегда презирал. Я был помолвлен с Клэр и при этом переспал с Лили! Как это можно было назвать, если не изменой? Тем временем Эванс оделась, и мы направились к выходу, не говоря друг друга ни слова. Она выглядела слегка взъерошенной и грустной, глядя куда-то под ноги. Я корил себя за несдержанность, идиотизм. Как я мог поступить так с невестой? Ответа на это у меня не было. Мы вышли на улицу, и, даже не сказав мне «прощай», Эванс трансгрессировала. Я отправился в Годрикову впадину, где долго не мог уснуть.

Я выпил несколько бокалов огневиски, чтобы заглушить в себе чувство вины и голос совести, кричавшие мне о том, что я последний мерзавец, бессовестно предавший свою невесту. Сидя в гостиной на диване, обхватив голову руками, я корил себя за то, что польстился на прелести Эванс, за то, что не смог устоять перед сиюминутным увлечением. Неужели то, что у меня в штанах, важнее того, что у меня в голове? Какого рожна я думал? Мне отчаянно хотелось утолить свои терзания и всё разрешить. Но как? Назад дороги нет, и это всем известно. Я начал размышлять. Во-первых, Клэр вернётся послезавтра в обед, и я должен буду всё ей рассказать. Я не ждал от неё молниеносного прощения, но всё же был убежден, что она имела право знать. Во-вторых, вряд ли кто-то видел меня и Эванс во время нашей страсти, а значит, всё прошло без свидетелей, что не могло не радовать. Хорошо, что в опьянённом состоянии я ещё до этого додумался, а не стал сдирать одежду с Эванс прямо на танцполе, хоть и очень хотелось. В-третьих, Эванс была, по сути, не при чём, а я своей холодностью после секса её наверняка оттолкнул, может, даже обидел. Как ни крути, выглядело это паршиво, словно я попользовался ею и отшил. Всё-таки Эванс была хорошей девчонкой, и мне нужно было быть осмотрительнее, не втаскивать её во всё это. И хотя я получил невероятное удовольствие от того времени, что провёл рядом с ней, всё хорошее в вечере перечёркивалось одним единственным словом — предательство. Я был виноват и собирался понести за это наказание, но мне стоило попросить у Эванс прощения и всё объяснить. С мыслями об этом я уснул.

Будильник ещё никогда не был мне столь отвратителен, как в то утро. Его противный писк настолько раздражал, что я захотел непременно расколошматить его об стену, но вместо этого я отключил этот адский гаджет и потянулся в кровати. Разлепив веки, я понял, что не был в состоянии даже оторвать голову от кровати — всё плыло перед глазами, меня подташнивало, головная боль была просто невыносимой. Кое-как нащупав на прикроватной тумбочке волшебную палочку, я наложил на себя антипохмельные чары, от которых мне стало разительно легче. Собрав волю в кулак, я соскрёб себя с кровати и пополз в ванную комнату привести себя в порядок после безумной ночи. Несмотря на сонное состояние, я отчётливо помнил всё, что случилось на вечеринке. Я был не из тех, кто винил себя во всем, а потому даже не удивился, что не стал заниматься самобичеванием после ночи с Эванс. Напротив, я уже решил, что поговорю с ней сегодня, а по приезде Клэр расскажу всё и ей, а там уж будь, что будет. Запланированная тренировка начиналась в одиннадцать, а потому я живо собрался, перекусил и отправился на стадион. К моему удивлению, наша сегодняшняя «упорная работа», как называл её Уоллсон, далась мне весьма легко. То ли дело было в лёгкости упражнений и трюков, то ли в моём личном восприятии. Как бы там ни было, ближе к семи часам нас отпустили, и я, решив не затягивать, трансгрессировал в Коукворт, чтобы поговорить с Эванс. Я давно не был в этом индустриальном городке, тем более не видел его в ноябре. Он казался тихим и спокойным, особенно тем вечером. Я намеренно переместился в одном квартале от нужного мне дома, чтобы немного пройтись и подышать воздухом перед серьёзным разговором. Когда я достиг калитки, послышались голоса. Я затаился за ближайшим кустом и выглянул во двор. Моим глазам предстала следующая картина. На крыльце дома замерла смущённая Эванс, а перед ней на одном колене стоял Гейт, протягивая ей букет красных роз. Выглядел он весьма нелепо и глупо, впрочем, как обычно. Я с раздражением следил за происходившим, меня злили претензии тупорылого неудачника Гейта на Эванс.

— Лили, я умоляю, не говори сразу «нет». Я знаю, всё сложно, но ты всё равно подумай. Пожалуйста, — блеял он.

Эванс переминалась с ноги на ногу, чувствуя себя неловко, а потом произнесла то, чего я от неё никак не ожидал:

— Хорошо, обсудим это потом.

Что? Она в своём уме? Почему она не отказала этому безмозглому слизняку? Неужели она всё-таки думала о перспективе выйти замуж за этого дятла? Или рассчитывала, как выгоднее было бы поступить? А может, по традиции, не доверяла, поэтому медлила? Вдруг они вовсе встречались всё это время? Отвратительно. Впрочем, какая теперь была разница? Я лишний раз убедился тому, что был прав в выборе Клэр, она бы точно поступила иначе. Да, я козёл, изменил ей по дури с Эванс, но я любил её, хотя бы за то, что она была не такой, как моя бывшая. В голове возникла мысль, что мне всё-таки не стоило расстраивать Клэр признаниями в измене, а нужно было попытаться измениться ради неё, стать лучше. А что до Эванс, то у неё и так в жизни всё прекрасно. А уж раз она пытается усидеть на нескольких стульях, пригревает каждого идиота, то это были её проблемы. Порешив на этом, я круто развернулся и зашагал прочь, а затем трансгрессировал в Годрикову впадину, где снова пил огневиски и думал о своей жизни. Я снова прокручивал в голове мысли об Эванс и Клэр, события прошлой ночи, а затем пришёл к выводу, что с такой кашей в голове жениться было категорически нельзя. Я принял решение поговорить с Клэр и перенести свадьбу на конец декабря или начало января. В тот момент мне казалось, что я рассудил всё верно, однако не учёл одного: судьба всегда поступает так, как считает нужным, не спрашивая нас о том, что мы хотим. А потом оказывается, что это именно то, что нам было нужно.