ILY (гет)

Глава

Первые лучи весеннего солнца проникают через высокие окна. Потолок нежно-розового цвета с прожилками золотого раскинул свой купол над нами. Мерный стук вилок и ножей по серебряной посуде навевает приятное чувство утра выходного дня. Сэм поворачивается ко мне, встряхивая бело-золотой шевелюрой.

— Что с тобой?

Кажется, что от чистых блестящих волос Сэма сейчас появятся солнечные зайчики. Он меня удивил. Не смотря на то, что некоторые откровенно посмеиваются над красочными экспериментами парня, он продолжает красить волосы в цвета по настроению. К тому же, многие маглорожденные, составляющие немалую часть учащихся, прямо-таки в восторге от этого, а МакГонагалл чуть ли не инфаркт получает, когда видит в своем кабинете очередную разноцветную шевелюру. Мы поступаем умнее. Я усовершенствовала заклинание, красящее волосы, и позволила им менять цвет без участия палочки. Единождое применение такого заклинания позволяет Уайту одной лишь силой мысли делать то, на что требовалось большее время. Потому, как только в коридоре начинает маячить изумрудная мантия директрисы, растрепанные волосы Сэма принимают свой натуральный цвет с распростертыми объятиями. Конспирация, как никак.

— Нет, ничего.

Я вру ему. За почти что полтора месяца я успела многое наврать.

Но наше очередное примирение было правдой.

Проснувшись, я действительно узрела непроницаемую ночь перед глазами, поэтому дождалась утра, а там вышла из Выручай-комнаты и нашла Сэма. Нужно отдать ему должное, он был уже не таким разгоряченным, потому выслушал. Лишь кулаки то и дело сжимались, да и сам Сэм порывался куда-то. Ко мне?

Я опять прибегла к помощи омута, показав Сэму все. На сценах после его смерти парень с ужасом глядел на меня. А я прятала глаза. Как же страшно, оказывается, было смотреть на меня со стороны, на исхудавшую, бледную, почти призрачную девушку, растаявшую от горя, как воск тает от пламени свечи. Я почти не следила за собой. Грязные волосы в косе, немного мятая рубашка не заправлена в юбку, как обычно, а выпущена наружу. И глаза. Страшные, потухшие, мертвые глаза.

Сэм взял меня за руку и не отпускал, а я тихо радовалась, что не показала сцену распития спиртных напитков на крыше самой высокой башни Хогвартса с Бернсом. Я лишь пыталась заглушить боль. И свою, и парня.

Логично, что Сэму ситуация с Мэттом не понравилась. Очень. Ничто не предвещало беды, но я внутренне сжалась, когда Сэм чрезвычайно спокойным и уравновешенным голосом позвал Мэтта после завтрака, когда мы шли мимо пустующего коридора. Редкость для Хогвартса и потока учеников. Стоило Мэтту обернутся, как Сэм одним быстрым неуловимым движением затащил его в полумрак пустой ниши в стене и ударил в нос.

Я охнула и юркнула за ними, а Сэм уже ударил Мэтта в ухо, и тот потерял равновесие.

— Сэм, прекрати! — Я сжала парня за грудную клетку, придавив руки, и, пусть это было невероятно сложно, удержала парня от дальнейшего членовредительства. Сэм лишь тяжело дышал и глядел на то, как Мэтт прижимает руки к носу. Через его пальцы бежит кровь.

— Она моя. — Неожиданно дико шипит Сэм. Я испуганно сжимаю его еще сильнее. Слишком непохож мой Сэм на этого, избивающего друга и шипящего ему в лицо. — Не смей. — Шепот больше похож на голос змеи. — К ней. — Сэм ближе наклоняется к Мэтту. — Лезть.

Я как можно более виновато взглянула на Бернса, когда Сэм утаскивал меня дальше, вливаясь в толпу. Но Мэтт лишь холодно усмехнулся, так, что я снова вспомнила те времена. Без Хогвартса. Без дружбы с ребятами. И без Сэма.

Но больше в нашей жизни стало и хороших моментов. Узрев то, как мы раз за разом теряем друг друга, мы вцепились один в одного, как пострадавшие от кораблекрушения держатся за шлюпку, болтающуюся на воде. Мы просто не переставали касаться любимых рук, любимых глаз, любимых губ. Я испытываю то самое чувство, когда хочется раствориться в человеке, дышать, стать им.

Для меня не существует никого ближе и светлее, чем этот немного растрепанный, смущенный и спокойный парнишка, сдерживающий мои безумства и ненужные стремления. Я — вода, которая омывает и обтачивает камни, приобретающие идеальную форму — Сэма.

Наши мысли словно стали мыслями одного человека. Я понимаю, о чем думает Сэм, лишь по одному его взгляду. А он понимает меня.

Именно поэтому мне так сложно утаивать от него что-то.

— Нет, Лили. Не ври мне. Не стоит. Я же о тебе забочусь.

Что-то дотрагивается моей руки под столом. Я нахожу с сжимаю теплые пальцы, переплетая их со своими. Чуть оголяю запястье Сэма и легонько провожу по нему большим пальцем. Волосы Сэма чуть розовеют на кончиках, а я тихо посмеиваюсь. Эта способность иногда заставляет меня забывать, что передо мной не метаморф. Настроение Уайта легко угадать по цвету его волос, особенно если эмоции сильны. Если Сэм печалится, его черные, как уголь, вихры напоминают мне о волосах Дина, когда Сэм оттолкнул меня, забыв наши отношения. Когда он счастлив, ярко-синие или голубые волосы ловят солнечные лучи, принявшие голову парня за кусочек неба. Если я чем-то недовольна или расстроена, Сэм, успокаивая меня, прижимается щекой к моей шее, а мятные пряди щекочут мое лицо. И однажды, когда я запустила холодные пальцы под свитер Сэма, его мышцы на спине сжались от ледяного прикосновения к голой коже, а малиновый цвет волос заставил меня рассмеяться, ну а сам несчастный долго не мог понять, что не так.

Интересно, кто из нас более стеснителен? В любом случае, в некоторых ситуациях парень напоминает разъяренного льва, а я маленькую овечку, сдерживающую льва за большую лапу, чтобы он никому не навредил, рискуя сама превратиться в бифштекс.

— Не будем об этом, хорошо? — Я сжимаю запястье Сэма, чуть отводя глаза вбок.

Парень недовольно сопит, но молчит. Спасибо ему за это.

Видений больше не было.

И слава Богу.

Множество вероятностей, следуя которым, мы можем погибнуть, расстаться или пострадать, не должны лезть в мою голову, забивая ее. Мне хватило с лихвой.

Но есть кое-что другое.

Кое-что, что повторяется каждую ночь.

* * *

— Хей! — Дин появляется словно из ниоткуда, таща за собой Сэма и махая мне. Я не понимаю, в чем дело, пока не приглядываюсь. И замираю. Из стороны в сторону виляет собачья лапа.

— Что это. — Я вытаращиваю глаза на мохнатую конечность, без эмоций произнося слова.

— А это его успехи в трансфигурации, за которые его прибьет МакГонагалл, если узнает о превращениях за пределами кабинета, а тем более в выходной. — Сэм появляется из-за спины Дина. Я перевожу взгляд на него и улыбаюсь, но тут моя челюсть чуть не целуется с полом. Вместо целой руки у Сэма большое, серо-коричневое крыло. Уайт чуть шевелит им, и я чувствую волну воздуха, исходящую от упругих перьев.

— Сэм, извини, но у тебя, похоже... — Я неопределенно махаю рукой в сторону крыла.

— Его работа. — Смеется Сэм, и Дин касается крыла палочкой.

Перья осыпаются, растворяясь в воздухе, вытягиваются пальцы, и вот я вижу нормальную человеческую руку.

— Гений. Браво. — Я медленно хлопаю, глядя за спины мальчишек. — А теперь вы оба будете страдать.

Уайты, как по команде, оборачиваются. Дин видит МакГонагалл и охает, пряча за спину лапу.

— Почему вы стоите посередине коридора, молодые люди? — Директор, явно не заметившая махинаций Дина, подходит к нам. Имбирные пряники. От нее пахнет имбирными пряниками. Мне неожиданно становится смешно.

— Мы уйдем, прямо сейчас, не волнуйтесь. — Обычно упрямый и немного наглый Дин сникает, тая за спиной Сэма.

— Будьте поосторожнее. Вас легко можно заподозрить в подозрительном поведении. — Готова поклясться, я уловила на губах МакГонагалл секундную усмешку. Непохоже на нее. Это выглядит так, словно через темные, пыльные стекла проник лучик света.

— Боюсь представить. — Хмыкает Сэм и мягко уводит меня за собой.

* * *

Закрываю полог кровати и, скрестив ноги, сажусь на нее. Снаружи слышатся голоса сокурсниц, я стараюсь отключиться от них. Назойливое кудахтанье. Вставляю в уши бируши и откидываюсь на подушку. Сэм. Сэм. Думай о Сэме. Все хорошо.

Мне кажется, что я только-только прикрыла глаза, а уже вижу перед собой бескрайнее поле. Наше с Сэмом поле. Теперь мне приходится делить его кое-с кем другим. Но он опаздывает.

Я помню, как месяц назад я снова увидела его. Марк Холмс. Мой пропавший дядя.

Я увидела во сне это поле. Оно было так густо усыпано васильками, что я охнула от изумления. Но звука не услышала. Я словно была под куполом. На той стороне, отделенной от меня толстым стеклом, начал сгущаться туман. Я просто села, поджав под себя ноги, прямо на ковер васильков, и стала смотреть на завитки белого дыма, причудливо расплывающиеся по куполу. Потом я увидела чей-то силуэт. Подойдя прямо к стеклу и чуть ли не уткнувшись в него носом, я всматривалась в рассеивающийся туман. На меня взглянули темно-синие глаза. Такие знакомые, они не на шутку испугали меня.

Марк стучался в стекло, стараясь докричаться до меня. Ни звука не доносилось с той стороны. Поняв это, Марк попробовал сказать мне что-то очень четко, чтобы я прочитала по губам. Через некоторое время до меня дошел смысл его слов.

«Разбей стекло.»

Еще несколько ночей я пыталась разбить купол, пока Марк усидчиво наблюдал за моими попытками, наблюдая за мной и направляя. Я вызывала из воздуха кувалды (это же мой сон, что хочу – то и творю), молотки, даже автомат, но все отскакивало от купола, не причиняя ему вреда. Я почти сдалась, и уселась напротив Марка, как и он скрестив ноги. Неопределенно качнула плечами и закрыла глаза. Не выходит. Неужто я настолько беспомощная, даже в собственных снах?

— Лили?.. – До меня донесся мужской, чуть хрипловатый голос, знакомый мне по увлекательным урокам ЗОТИ, пока наш постоянный преподаватель отсутствовал, и я была сжата в объятиях. Я немного опешила, но, вспомнив содержание письма, чуть сомкнула руки за спиной Холмса.

— Я тоже рада вас видеть, профессор.

— Не профессор. Уже не профессор. – Блеснул глазами отстранившийся Марк.

— Хорошо, сэр. – я качнула головой.

— О, неужели в детстве ты действительно была более сообразительным ребенком? – Закатил глаза новоявленный дядя. – Я еще слишком молод. Марк. Просто Марк.

— Да… Марк.

Увидев на лице Холмса улыбку, я не удержалась и улыбнулась в ответ. Эти морщинки в уголках глаз и белые ровные зубы навеяли мне воспоминания об улыбке отца, которого я, впрочем, не очень то и хорошо помню.

Мы учились контролировать мой дар, как оказалось. Я рассказала Марку о снах, которые могли долго длиться, настолько долго, что заменяли мне мою жизнь и, проснувшись, я не совсем осознавала, в каком времени была. Эти сны причиняли боль. Дядя внимательно выслушивал меня, пока я изливала душу о видениях, о которых никому не решалась рассказать. Никому, кроме Сэма.

В роду у нас встречались люди, обладающие таким даром, как пояснил мне Холмс. И это совершенно нормально. Потренировавшись с Марком, я научилась не принимать эти сны. Все равно они не сбывались, это были лишь одни из многих вероятностей, из сотен тысяч вероятностей, которые могут со мной случиться. Конечно, нужно иногда следить за ними, чтобы оградить себя от очень уж неприятных неожиданностей, но лучше мне ничего не знать, чем смотреть на бездыханное тело Сэма или видеть его же, рыдающего над моим трупом. Лучше не вспоминать.

Яркая вспышка, сопровождавшая появление дяди в моем сне, выводит меня из размышлений. Сам Марк объяснил, что, много раз потерпев неудачу, но наконец сделав это, он нашел волну моего сна. Благодаря тому, что мы родственники, ему было легко подключиться ко мне, а я сама должна была принять его. Именно поэтому у нас не получалось поговорить какое-то время. Надо сказать, я рада, что в ту первую ночь мне снилось наше с Сэмом поле, а не он и я… Гкхм. Вот неловко то было бы.

Марк выглядит взволнованным. Очень. Он несколько секунд бегает глазами по полю, крутясь, пока не находит меня. Дико улыбается. Его слова вышибают из меня весь воздух.

— Лилз, они сделали это! – Чуть задыхаясь, восклицает Холмс. – Себастьян вышел со мной на связь. Твои родители. Они живы!