Шанс что-нибудь изменить (джен)

Время от времени он приходил в себя. Или он просто так думал. Тогда казалось, что с десяток змей раза в четыре крупнее Нагини вгрызаются в его ослабленное обнаженное тело, высасывая последние силы. Потом снова погружение в темноту. Но боль, жгучая, надсадная, не покидала его и здесь. Как долго это продолжалось? Не было никакой возможности посчитать. Да он и не пытался. Все что он мог — не сорваться в безумие, собрать всю волю в кулак и цепляться. Цепляться за все, что могло вернуть ему его тело и разум. И единственным якорем в окружающем бреду был голос, звавший его по имени. Больше не было ничего, только голос. Знакомый, глубокий и хриплый.

Когда Поттеру на самом деле удалось вынырнуть в реальность и открыть глаза, над головой нависал незнакомый потолок, а сам он, полностью обнаженный и завернутый в плотное покрывало, лежал на незнакомой кровати. От собственного тела исходил кружащий голову едкий запах, включающий в себя видимо не одно зелье. Гарри ощущал такую слабость, будто пережил не один месяц лихорадки: все кости ломило, голова раскалывалась от боли, а горло горело и першило, как если бы он неделю обходился без воды. С трудом и слабым стоном удалось повернуть голову, чтобы заметить лежащие рядом очки. Еще одно усилие потребовалось, чтобы до них дотянуться и надеть. Но на этом силы закончились. Не поднимая головы, Гарри осмотрелся.

Комната была небольшой и довольно светлой. Осыпавшаяся кое-где штукатурка открывала взгляду добротные кирпичные стены. Кроме такой же добротной дубовой кровати, на которой разместился Поттер, в комнате также присутствовала прикроватная тумбочка со старинной резьбой, на которой Гарри ранее обнаружил свои очки, тяжелый деревянный комод и деревянный же стул, стоящий у изголовья кровати. Свет в комнату поступал из двух окон с тяжелыми шторами, сейчас наполовину прикрытыми. За массивной дверью слышалось легкое позвякивание. Рассудив, что недоброжелатели вряд ли оставили бы его на свободе, без присмотра и заботливо укутанным в плед, Гарри решил обратиться за разъяснением ситуации.

— Эй, — позвал он, но голос почти сорвался на хрип.

Тем не менее его услышали, и секунду спустя дверь отворилась, пропуская взволнованного и тяжело дышащего Снейпа. В черных глазах кипело волнение и радость. А еще Гарри был поклясться готов, что заметил в них неимоверное облегчение.

— Слава богу, — выдохнул Северус, почти опадая на стул, — всем богам и любому из них. Я уже всерьез задумывался как организовывать ваши похороны, — голос бывшего профессора дрожал от рвущихся наружу чувств.

— Что слу…чилось?— попытался выдавить из себя Гарри, но голос его не слушался.

— Что случилось? — черные глаза-туннели казалось потемнели еще больше. — Это я у тебя… вас… тьфу, тебя! должен спрашивать. Подожди минуточку.

Снейп снова скрылся за дверью. А Гарри успел подумать, что его вынужденный товарищ по несчастью выглядел поистине изможденным. Кожа лица, и так никогда не пышущая здоровьем, сейчас будто посерела, под глазами залегли тени многодневного недосыпа. Да и само лицо похудело и осунулось. Как когда Снейп находился в коме.

Через пару минут Северус вернулся, держа в руках чашку с чем-то дымящимся.

— Выпей это, — он протянул чашку Гарри, — медленно. Не спеши. А потом поговорим.

Гарри принял снадобье из рук мужчины, раздумывая о том, что экс-профессору все же удалось пусть и с опозданием перейти на «ты», и сделал маленький глоток. Воняло от чашки целой вариацией ароматов: от малины до помета гиппогрифа. Но в своей жизни Поттеру приходилось употреблять зелья и не с таким разнообразием вкусов и запахов. После первого же глотка горло утихомирилось. После второго перестала болеть голова. Когда Гарри допил зелье, то чувствовал себя уже вполне сносно. Лишь слабость никуда не делась.

— Вот теперь я готов тебя выслушать, — и Снейп приставил стул ближе к его кровати.