ILY (гет)

Я открываю глаза. Странно, мне казалось, я уснула у камина. Сознание тут же выдает образ Сэма и я кривлюсь. Мне жить с этой болью по утрам, когда я пару первых секунд не помню, что случилось, а потом думаю о Сэме в крови и гробе, опускающемся под землю, и меня словно бьет тяжелой кувалдой в грудную клетку. Пора привыкать.

Я на автомате смотрю на часы и вскакиваю с кровати, так резко, что голова немного кружится, и я чуть не бухаюсь обратно. Как я могла так опоздать?! Отбрасываю полог, и белый свет из окна ударяет меня в глаза. Странно. Вчера снега было меньше, да и тот был какой-то… Февральский.

Я открываю дверь в гостиную и замираю. Опять?..

* * *

Сэм

Лили стоит, замерев на верхней ступеньке лестницы. У нее болезненный вид. Хорошо, что я ее перенес, и она спала в мягкой постели, а не на твердом полу. Она медленно, словно во сне, сходит со ступенек и подходит ко мне, вглядываясь в меня так, что мне не по себе. И я замечаю кое-что еще. У нее в глазах дрожат слезы.

— Зачем ты нас оставил? Нам же больно. — С этими словами она опускает голову и сжимает виски ладонями. — Уходи, хватит мне сниться, я не могу так больше.

Лили уменьшается, скрючиваясь, теряясь в объемном свитере, как корабль в волнах, исчезая, не оставляя ничего на поверхности, унося все тайны и всех людей с их жалкими ценностями на дно. Она рыдает так горько, что я не выдерживаю и обнимаю ее. Она утыкается в мой свитер носом, я вдыхаю запах ее волос. Фруктовые духи с небольшой кислинкой, тонкий шлейф которых повисает в воздухе даже после ее ухода.

— Ты самый лучший сон в мире. — Бормочет она мне в свитер.

— Я не сон, Лилз. Что с тобой? — Я поднимаю ее лицо, заставляя смотреть на меня. Она так хрупка, моя Лили. А я даже чаще не знаю, из-за чего она плачет. Она сильна даже только потому, что закапывает это в себе, чтобы не отравить окружающих. Но потом это убивает ее саму. И она, все-таки, та самая девочка, греющая свои ладони в моих, в пещере, полной лунного света.

— Какое сегодня число? — В ее, как я с ужасом заметил, мертвых глазах, зажигается заинтересованный огонек.

— Десятое. — Бормочу я. Не дай Бог спросит, какой год. Я уже боюсь за нее.

Она каменеет. Я чувствую, как замирают ее пальцы, ее руки, ее лицо. На губах расцветает безумная улыбка. Она рыдает, смеясь.

— Господи... — Выдыхает Лили и обвивает меня руками.

Лили

Я поняла. Я все поняла! Это был сон! Очередной, мать-его-кошмар! Я чувствую, как тепло, исходящее прямо из кончиков пальцев, которыми я дотрагиваюсь до мягкого свитера живого и невредимого Сэма, разливается по мне, загоняя остатки мертвого холода в самые укромные уголки. Я не хочу, чтобы во мне оставалась эта зияющая дыра. Поэтому я сильнее вжимаюсь в Сэма и накрываю его губы своими.

Все мои чувства, кажется, сосредоточились на моих губах, я жадно вдыхаю живой запах дерева и моря, хочу открыть глаза, чтобы насмотреться на эти живые, зеленые, бескрайние, как огромная водная гладь океана, но чувствую, что не могу, потому что вот оно! Я раскрываю губы Сэма своими и требовательно запускаю пальцы в его волосы, стараясь, чтобы между нами не осталось никакого пространства. Тепло из солнечного сплетения импульсами расходится по телу, отогревая его, мурашками рассыпаясь по кончикам пальцев, ресниц, кожи. Я будто сама излучаю это тепло и радость. Я больше его никогда не отпущу.

Сэм, вопреки всем моим ожиданиям, не отстраняется, как обычно, а сам руками обвивает мою талию, углубляет поцелуй, пока все мое сознание трепещет. И в голове точно складываются слова: "Я скучала, черт возьми, я так скучала!". И я действительно чувствую, что соскучилась по этим сильным рукам, тонким, светло-русым волосам, искоркам в глазах, теплу губ, запаху кожи и этому чувству, которое само толкает меня к Сэму, когда мне хочется его поцеловать.

Сейчас оно остро, как никогда.

Я поднимаю руки по спине Сэма, до линии волос, граничащей с шеей. Он дышит чуть тяжелее, но все так же жадно отдает мне свое тепло, как будто это он потерял меня. Мы такие ненасытные и свободные от предрассудков, какими могут быть только подростки.

— Не оставляй меня, хорошо? Я видела ужасные вещи... И не хочу, чтобы это случилось. — Чуть задыхаясь, шепчу я ему в шею.

— Не оставлю. — Просто отвечает Сэм и находит мои губы. В следующую секунду мы не помним ничего, нам не важно ничто, кроме человека, целующего нас.

Мы делаем пару шагов назад и спотыкаемся о стол, чуть не падая.

— Ты хоть понимаешь, что сейчас… — Сэм обеспокоенно ловит мой взгляд, отрываясь от меня.

— К черту. – Я как можно увереннее сжимаю между пальцами свитер на спине Сэма.

И пусть весь мир катится в Тартарары. Они жив. И мы вместе.

* * *

— Мы весь день проспим. – Бурчит Сэм откуда-то с пола, куда он свалился. Ему было лень подниматься. Даже на него не похоже.

— Угу. – Бурчу я. По праву обладания лишней Х-хромосомой я осталась на мягкой кровати, а Сэм сцапал подушку у меня из-под головы. Мы может и любим друг друга, но на полу без подушки – это уже перебор.

— Нет, я серьезно, Лилз. Сколько сейчас? – Откуда-то снизу поднимется рука с наручными часами. Я одним глазом гляжу на них.

— Сейчас только час. – Я опять утыкаюсь лицом в матрас.

Сэм вскакивает с пола, отыскивая свитер. Я переворачиваюсь на спину и гляжу на него, глазами переходя от ключиц и шеи до лопаток.

— Просто представь ситуацию – кто-то из твоих соседок по комнате возвращается раньше, как Олив и Перри вчера, и застают тут полуголого Сэма Уайта-того-самого.

Я фыркаю.

— Уверена, они не будут возражать.

— Вставай. – Сэм уже полностью оделся и присел напротив меня, уставившись мне в глаза. Я не блефую и выпяливаюсь на него в ответ. Мы не моргаем. В конце концов, Сэм фыркает, почти так же, как я минуту назад, и поднимается. Я закрываю глаза и собираюсь повернуться на другой бок со словами: «Я победила», но Сэм хватает меня и поднимает на руки, так, что я оказываюсь в коконе из мягкого невесомого одеяла. Он, видимо, ждет, что я запротестую и начну выворачиваться в его руках, но я лишь сонно зеваю и утыкаюсь носом в одеяло, подвернувшееся наподобие валика прямо у меня под головой. Да и как мне выбираться из его рук, ползком, аки гусеница?

— Вставай. – Опять говорит Сэм.

— Теоретически, я уже стала, я ведь у тебя на руках, а ты находишься в вертика… — Пока скулы сводит зевота, я проговариваю это, но Сэм закатывает глаза и наклоняется ко мне, прерывая вымученную моим сонным мозгом речь поцелуем.

— Ладно. Я поняла. – Забывшись, я хочу встать, но чуть не сваливаюсь с рук Сэма. Он поудобнее перехватывает меня и тащит в душевую.

Там он кладет меня прямо на пол.

— Я в гостиной. – Улыбается он и закрывает дверь. Ишь ты, какой обходительный.

Пока я моюсь, я вспоминаю, какие у Сэма плечи, какая на ощупь кожа, волосы, губы. Усмехаюсь сама себе. Сэм теперь мой и только мой. И я его.

Десятое, десятое…

Что-то крутится на языке, в мыслях, но я не могу за это ухватиться. Вспоминается Мэтт из моего сна, который, даже будучи в раздавленном состоянии, мог подмечать мелочи.

Мэтт.

Бутылочка с гелем для душа с шумом падает на дно ванной.

Я стою, растерявшись, с приподнятыми руками.

Мэтт из моего сна.

Сна, который может стать явью.

О нет, только не сейчас!

Я выскакиваю из душевой, наскоро обтеревшись полотенцем в одном белье и носках. Бегаю по всей комнате в поисках одежды. Я, вроде бы, и не такая уж неряха, но она сама по себе куда-то пропадает.

Я выбегаю из спальни и натыкаюсь на Сэма, оперевшегося о перила. Он удивленно поворачивается ко мне, явно не ожидая такой прыти от девушки, которую он пятнадцать минут назад не мог вытащить из кровати.

— Куда ты так торопишься?

— Мне нужно кое-что сделать, не волнуйся, я скоро приду. Подождешь здесь или пойдешь к Дину? — Я быстро застегиваю пуговицы на рукавах клетчатой рубашки, но мои пальцы дрожат, и я не могу справится с одной, самой настырной, так жестоко отбирающей у меня время. Поджав губы, Сэм смотрит на эту картину и сам принимает мою руку, поддерживая ее под запястье. Манжет рукава плотно облегает его.

— Наверное, к Дину. Что-то случилось? — Он всегда видит меня насквозь, но мне нужно попытаться провести его. Я пока что не могу сказать ему о сне. Слишком сложно.

— Нет, что ты. — Я стараюсь говорить спокойно и успокоить нервную дрожь в голосе. — Я просто кое-что забыла.

Я одергиваю подол кардигана и сжимаю его. Почему я так нервничаю? Все будет в порядке. Я смогу его уговорить.

— Хорошо, ладно. — Неожиданно легко соглашается Сэм. — Это на тебя так что, полнолуние действует?

Сэм усмехается, и я слабо улыбаюсь. Полнолуние. Из-за него все эти чертовы проблемы.

— Хм, наверное. Я скоро. — Я чуть привстаю на носочки, а Сэм одновременно наклоняет голову, так, что мы стукаемся лбами и носами и беззвучно смеемся. Я скоро и легко целую его в щеку и убегаю, стуча массивными подошвами кожаных ботинок по деревянным ступенькам лестницы.

Я не замечаю пути до подземелий Слизерина. Очнуться мне получается только в коридоре, освещенном влажным светом факелов, но все равно мрачном. Я растерянно останавливаюсь. Куда теперь? Я даже не знаю, где дверь в гостиную.

За поворотом мягко шуршит чья-то одежда, какой звук бывает при быстром движении. Из-за угла выворачивает светловолосый парень, и мы чуть не сталкиваемся. Он приподнимает бледно-голубые глаза. А вот и ты.

— Лили?.. Что ты здесь делаешь. — Мэтт оглядывает меня сверху вниз, словно желая удостовериться, что я не призрак, бродящий по коридорам Хогвартса.

— Мне нужно кое о чем тебя попросить. — Я сжимаю и разжимаю пальцы правой руки. Подол кардигана и край рубашки немного мнутся.

— И чем же я могу быть тебе полезен? — Со странной усмешкой спрашивает Мэтт. Понимаю, что мы оба вспоминаем тот случай перед отъездом. Теперь все не так, Сэм ведь все так же любит меня, а я люблю его. Слова сами приходят на ум. Горькая усмешка, вот как это называют.

— Я знаю, что ты ходишь по ночам в лес.

Брови парня удивлено приподнимаются.

— Не мое дело, зачем ты это делаешь, но я тебя прошу. Очень. Очень прошу. Не ходи сегодня ночью.

— Почему это? — Мне неприятно слышать жестокие интонации в голосе Мэтта. Еще полгода назад он не знал меня, а я не знала его.

Мэтт выворачивается из моих пальцев, падая на траву. Ледяные глаза с сузившимися зрачками впиваются в меня.

Мэтт отсалютовывает мне рукой и падает в пропасть.

Мэтт сжимает мое предплечье, стараясь не глядеть вниз, и принимает холодную бутылку, полную полупрозрачной янтарной жидкости.

— Сегодня ночь полнолуния. Запретный лес — лишь малая часть Каледонского леса, в котором жил Мерлин. Ты представляешь, какие звери там бродят по ночам? Что будет, если тебя покусают? — Я стараюсь вложить в свой голос больше рассудительности.

— Может, хоть тогда ты меня заметишь. — О да. Замечу, это точно. Улыбка на лице у Мэтта не горше, чем его взгляд. Осуждающий. Умоляющий.

— Хорошо. Я не пойду. Но ты кое-что сделаешь. — Мэтт чуть приподнимает подбородок. Внутри меня зарождается нехорошее предчувствие. — Ты поцелуешь меня.

Мое дыхание сбивается.

— Я... Что?..

— Один поцелуй, Лили Холмс. И я не буду подвергать свою жизнь опасности. — Мэтт дергает бровью, и я впервые чувствую к нему отвращение. Нет. Не к нему. К его поведению.

— Ты спятил, Мэтт?! — Я чересчур резко отталкиваю парня в грудь, но он не сдвигается с места. Только глаза холодеют, сверкая голубым льдом.

— Тогда не могу ничего обещать. — Немногозначно Мэтт поглядывает запястье. Он хочет поцеловать меня. Я хочу его пнуть.

— Ты не понимаешь, Мэтт. — Я пытаюсь вразумить Бернса, но он только качает головой.

— Это ты не понимаешь меня, Холмс.

И резко наклоняется ко мне, обхватывая мое лицо ладонями.

Я изо всех сил сжимаю его плечи, пытаясь оттолкнуть, но не могу. Я лишь слабая маленькая девочка, взявшаяся за большое дело. Я не могу терпеть поцелуй Мэтта и чувствовать, как горят на моем теле губы Сэма.

Я прикладываю усилие и отталкиваю Бернса, отходя от него. Он каменеет. Челюсть, остро очерченная, зло дергается.

— Ты разрушаешь меня, Лили. Ты понимаешь это?! — Парень свирепо дергает руками.

— А ты разрушаешь все, Мэтт. — Я качаю головой и отступаю, пятясь. Мне хочется влепить ему пощечину, но я не могу даже дотронуться до него. Яд его губ и ладоней впечатывается в меня, разгоняя по венам чувство вины перед Сэмом.

Неужели, я опять предала его?

* * *

— Смотрите кто! – Дин рваным движением махает мне рукой, устроившись на диване так, что ноги располагаются на спинке, а голова свисает с сиденья. Сэм оборачивается ко мне.

— Ну что?

— Оказывается, я ничего ни у кого не забывала. Дурная голова. – Я стучу себе по виску. Дин иронично дергает бровью. Он, похоже, в курсе того, почему вдруг к нему в гостиную приперся брат. Главное, чтобы он не был в курсе того, что случилось до этого. Этот идиот точно будет ржать. Неловко-то как будет…

Я бы хотела объяснить ситуацию с гостиными и факультетами. То, что рейвенкловцы просиживают штаны у Гриффиндора и наоборот, никак открыто не терроризируется остальными однофакультетниками. Это, конечно, не дело, жить сразу везде, но, коль друзья не идут к тебе – ты идешь к друзьям. А люди у нас дружные.

— Можно, я его у тебя заберу? – Я подхожу к Сэму и кладу ладонь на ворот его свитера. Он едва заметно двигает плечом, так, что моя рука теперь касается его шеи.

— Но мы даже поговорить не успели! – Дин скидывает ноги с настрадавшегося дивана и, якобы возмущенно, глядит на нас.

— Мы не разговаривали. – Поднимает палец Сэм.

— Я собирался. Дин в свою очередь повторяет движение Сэма, и два брата, обычно такие непохожие, становятся своими спятившими отражениями. Я с горечью понимаю, что никогда не буду так близка к Сэму, как его брат, и, наверное, никогда не буду знать его так хорошо.

— И о чем же? – Сэм опирается локтями и колени и складывает руки, уставившись на Дина. Тот глядит на него в ответ и взмахивает руками.

— Уже забыл. Можете идти. – Уайт по-царски взмахивает рукой. – Чем это вы, интересно, были так заняты. – Дин щурится, посылая нам жеманную улыбочку, под которой кроется настоящее веселье.

— Э-э-э… — Сэм бегает глазами справа налево, как это ни удивительно, заливаясь краской.

— Да ладно вам, знаю я ваши поцелуи-обнимашки. – Смеется Дин. Он еще и в хорошем настроении. Ладно, я и сама готова была петь до поступка Мэтта.

Сэм покашливает в кулак, а я смотрю на него. Не дай Бог, сказал. Но нет. Он ловит мой взгляд и быстро хмурится, дергая глазами из стороны в сторону. Я глубоко вдыхаю воздух носом. Дин все так же улыбается, но его улыбка медленно сползает. Он приоткрывает рот.

— Лили Бетт Холмс. Не говори, что ты совратила моего брата. – Дин старается обернуть все в шутку, но ему явно интересно, как мы отреагируем.

— Нам пора. – Сэм хватает меня за ладонь и уходит. Я стараюсь улыбнуться Дину, но получается какая-то жалкая гримаса.

Мы вываливаемся из гостиной, вызвав недовольный возглас Полной дамы, которая вечно бурчит относительно прохода сюда не гриффиндорцев, а в спины нам доносится смеющееся: «Очешуеть» Дина. Мы несемся до гостиной Рейвенкло так быстро, будто за нами гонится пятьдесят Динов, сверлящих нас карими глазами. Сэм тащит меня за руку, пока я давлюсь от смеха. Когда он поворачивается ко мне, я вижу, что и он хохочет.

Чак удивленно поднимает голову от альбома для рисования, когда мы, смеющиеся, вваливаемся в светлое помещение и натыкаемся на темно-синий диванчик. Я уже хочу с ним по-дружески поздороваться, но потом вспоминаю, что это был сон. Чуть разочарованно опускаю поднятую для приветствия руку. Но, если он пророческий, может, Чаку и сейчас нравится Перри? Надо будет разузнать.

— Я хочу спать. И мне все равно, что сейчас только обед. – Я валюсь на кровать лицом вниз, распластав руки и ноги по одеялу.

Сэм стоит, глядя на меня. Я чувствую это, усилием воли приподнимаю свою руку и указываю пальцем на соседние кровати.

— Они свободны. Присоединяйтесь, сэр.

— Меня волнует то, что твои соседки действительно могут вернуться раньше. – Я уже поворачиваю голову на Сэма. Он озадаченно сдвинул брови и положил ладонь на подбородок, что придает ему вид статуи из Древнего Рима, рассуждающей о бытии каменных изваяний в целом.

— Аргх. – Вместо ответа издаю я и встаю. Хватаю в одну руку две подушки, а в другую два одеяла и тащусь в своему сундуку. Открываю его и бросаю все это вниз, на пол. Потом сама заползаю в комнатку и устраиваю подушки на полу. Сэм стоит, чуть ли не касаясь потолка головой. Он вырос с тех пор, как был здесь последний раз. Да и я не навещала свою комнатку где-то полтора месяца, но ковер чист, а полки не покрыты пылью. Видимо, здесь работает какое-то заклинание, наложенное прежними хозяевами – моими родителями.

Я бухаюсь на пол, поджимаю под себя одну ногу и прячу руки под одеяло. Сэм без лишних вопросов набрасывает на меня одеяло. Этот жест всегда ассоциируется у меня с мамой, которая умела так уютно накрыть меня, что я тут же проваливалась в сон. Это своеобразный жест доверия и заботы, и он заставляет меня почувствовать себя кем-то важным.

А вы еще спросите, за что я люблю Сэма?

Сам парень просто кидает свою подушку поближе к моей и ложится, запутав ноги в легком одеяле, которое, как оказывается, принадлежит моей кровати. Оно насквозь пропитано моим запахом, и, похоже, Сэму это нравится.

Мы не спрашиваем себя, что мы здесь делаем, что будет, если кто-то действительно заявится в спальню, как и когда мы отсюда вылезем, мы просто лежим на мягком кремовом ковре, свет сотни крошечных повисших в воздухе волшебных огоньков переливается волнами на наших фигурах, а наши ноги и руки сплетены. Мы как один организм, дышащий одним воздухом, живущий одними моментами, излучающий одно тепло и один свет. Рука Сэма, который обнял меня во сне, доверчиво проходит по моим плечам. Я утыкаюсь в нее носом, полной грудью вдыхая запах, который мог заставить меня плакать в том сне. На затылке чувствуется мерное, глубокое дыхание спящего парня. Я засыпаю, согретая теплом Сэма, которым он всегда делился со мной, не скупясь.

Не смотря ни на что.

The Neighbourhood – A Little Death