Им вершить (джен)

Простенькая печать — пальцы крестиком, лёгкая сосредоточенность, фраза-ключ с двойным смыслом, тихий хлопок, от которого так и не удалось избавиться, не усложняя.

— Ками-сама, это действительно моя лучшая техника, — Тобирама смотрел на свою точную копию, стоящую прямо перед ним. Клон, подобный тем, что создавал брат. Слабо отличимый по чакре, судя по расчетам, более уязвимый — Сенджу успел проверить это в коротком спарринге, зато в точности передающий воспоминания о том, что успел сделать. — Превосходно.

Чуть ли не впервые после смерти брата Тобирама улыбнулся, и это было почти больно: непривычная, неудобная гримаса. Неправильная — а значит, следует сосредоточиться на деле — и создать ещё несколько клонов.

Больница, академия, клан, тренировки, более безопасные эксперименты, всякие мелкие поручения, расчеты для новых техник, исследования — клоны выглядели идеальным решением при ограниченном времени. С ними можно будет успевать делать всё — и даже больше. Возможности, ограниченные только количеством чакры, помощники, которым ничего не нужно объяснять.

Об использовании в бою стоит ещё как следует подумать. Быть может, они подойдут не только для разведки на вражеской территории…

А созданные клоны сами разбрелись по делам. Один умчался на полигон, другой — в больницу, третий засел за расчеты, несколько заброшеные в последнее время. О них Тобирама суеверно боялся задумываться: эта техника не могла быть простой и безопасной, и лучше считать и тасовать цифры, чем размышлять о цене и последствиях. Одно было ясно: даже если её применение будет означать его смерть — она всё равно того стоит.

Заглянув через плечо оставшемуся клону, Сенджу тяжело вздохнул и со всей ответственностью направился в башню хокаге: следовало обсудить с Мадарой те техники, которые должны знать ученики академии.

* * *

То место на скале постепенно стало любимым. У Мадары вошло в привычку к ночи, после очередного трудного дня, приходить сюда и смотреть вниз, и приводить в порядок мысли. По крайней мере, здесь можно было побыть одному: ни желающего подсмотреть за тренировкой, ни раздражающей бледной физиономии, ни очередного крайне срочного дела, которому хокаге обязан уделить внимание, — никого. И отсюда было прекрасно видно всю деревню — всё то, что они успели сделать.

Этим вечером Мадара, как и обычно, сидел на самом краю и улыбался: на улицах мягко светились разноцветные фонари, едва слышны были голоса и смех. Этот праздник был любим Изуной, он наверняка нравился Хашираме — и главное, что сейчас оба клана радовались ему вместе. Вот то, что важнее любой печали: мир возможен, он стал реальностью — мечта сбылась.

Улыбка померкла: сразу вспомнилось, с кем пришлось вместе трудиться. Полезный человек, с этим и спорить не стоит, но как же он раздражал… С Хаширамой хотя бы сразиться можно было, на пределе сил, не думая, сколь разрушительные техники в ходу, — его брат был слабее. Мадара всё ещё сомневался, стоит ли предлагать хотя бы просто тренироваться вместе, всё казалось — убьёт случайно.

И зря он о нём сейчас думал. Не нужно было иметь способности сенсора, чтобы понять: приближается тот человек, которого сейчас совсем нет желания видеть. Опять этот Сенджу — даже в ночном полумраке его волосы различимы ясно и отчётливо.

Мадара хмуро посмотрел на него, когда тот остановился на краю, соизволил подвинуться. Сенджу молча уселся рядом. Слишком близко: вытянуть руку — и коснуться. Будто бы иного места не нашлось… Пришлось сдвинуться ещё чуть, прислониться к прохладному камню. Солнце скрылось уже довольно давно — а он всё ещё неохотно расставался с теплом. Мадара огладил его ладонью. Чуть подумав, стащил перчатки — Сенджу покосился на него и тут же отвел взгляд: на улице внизу вспыхнул очередной фонарь. Осталось ощущение, что всё равно посматривает, хоть и пытается делать это незаметно.

— Спрашивай, — Учиха предпочел смотреть в тёмное небо. Куда угодно, только не на собеседника, которому до сих пор кажется, что страшный демон-Учиха обязательно воспользуется шансом запутать в какой-нибудь пакостной иллюзии.

— Зачем тебе перчатки? — тут же последовал вопрос. — Не вижу, какая от них польза.

— Привык.

Дальше Сенджу расспрашивать не стал. Должно быть, тоже понял, что молчание лучше. Тихий вечер, приятная усталость после всего сделанного, прохлада — и угрюмый глава вроде бы союзного клана рядом. С этим уже тяжело смириться — раздражает. Даже не так — бесит. Ушёл бы он отсюда, стало бы лучше.

— Почему ты не внизу? — кивок. — Не со всеми?

— Не хочу, — Сенджу дёрнул плечом. — Своё желание я загадал, делать там мне больше нечего. Пусть остальные веселятся.

— А ты? — Мадара посмотрел на него. Он и сам не понимал, было ли это сейчас детским желанием вытрясти ответ, как тогда, с Хаширамой, или же скорее попыткой заставить Сенджу покинуть это место. Прямо требовать, чтобы он ушёл, точно было бы глупо.

Он не отвечал так долго, что можно было подумать, будто он уснул. Это настораживало, точно как и тогда, у реки. Неужели эти два брата хоть в чём-то похожи?

— Не хочу, — буркнул наконец он.

Ну и что делать с этим глупым Сенджу? Ясно же, что не всё в порядке, но и лезть к нему… Не Хаширама ведь, не его друг — младший брат. Не поймёт.

— Почему?

Снова это раздражающе долгое молчание. Он, конечно, давно уже не ребёнок, но ударить этого Сенджу хотелось. Что же он так медленно решается, знает наверняка, что ничего не сможет скрыть — не тогда, когда у собеседника даже не шаринган — мангекью...

— Я убил, — странная пауза, будто ему дышать нечем, — своего старшего брата.

— Это был его выбор, — Мадара не выдержал, сжал плечо, тряхнул хорошенько. — И я тоже его убил.

Сенджу дёрнулся, попытавшись сбросить ладонь, уставился на него — прямо в глаза. Учиха усмехнулся, разглядывая тёмные шрамы на его лице. Если он был так привязан к младшим братьям, значит, и к старшему не меньше.

— Послушай меня и запомни, — наклонился к нему Мадара, — твой брат мёртв. Ты не сможешь вернуть его к жизни, но тебе нет нужды пытаться убить себя.

Снова вздрогнул, хочет отвести взгляд — но заставляет себя смотреть. В самом деле об этом думал? Решив на всякий случай это учесть — не стоит так лишаться полезного человека рядом, он продолжил:

— Смирись и живи дальше. Разве не этого хотел бы для тебя Хаширама?

— Откуда тебе знать, — Сенджу пытался выглядеть спокойным, и голос почти не выдавал его эмоций, дрогнув только под конец фразы, — что хотел бы для меня старший брат?

— У меня тоже был младший, — Мадара наконец выпустил его плечо и встал, шагнул к краю. Похоже, уйти придётся именно ему. — Мне ли не знать?

Короткая пауза. Тихо, неуверенно, едва слышно:

— Останься?

Учиха пожал плечами и уселся на то же место, не касаясь Сенджу. Глянул искоса, привалился к холодному камню. Теперь было спокойно.

* * *

Здесь собрались дети из обоих кланов. Расселись на траве полукругом, разделились, переглядываются, перешёптываются. Тобирама всмотрелся в лица: всех Сенджу он мог назвать по именам, и они были готовы слушать. Учихи смотрели настороженно, недоверчиво, и вряд ли их стоило винить. Если про Мадару рассказывали всякое, честно и открыто признавая его демоном, то наверняка и в чужом клане звучали подобные истории — уже про него самого. Интересно, какое прозвище ему дали...

Тобирама чуть нахмурился: пора было начинать лекцию, и почему-то это было даже сложнее, чем согласиться на мир. Еще раз мысленно пробежавшись по первому десятку правил, он принялся рассказывать, стараясь подбирать самые простые слова. Постепенно лёгкая неуверенность, когда он объяснял первые правила, исчезла. Дети понемногу начинали реагировать, Тобирама замечал их любопытство, но понять, что заинтересовало больше, истории-примеры или всё-таки правила, не удавалось. По крайней мере, его вроде бы понимали — именно так, как было нужно, как было правильно. Хочется надеяться, он сможет стать для них хорошим наставником.

— Чётвертое правило. Шиноби всегда должен считать самым важным делом свою миссию, — Тобирама чуть помолчал, давая немного времени обдумать. — Это означает, что если миссия взята — она должна быть успешно завершена, и ничто не должно помешать этому, ни собственные раны, ни гибель товарищей, ни чьи-либо просьбы и поручения — ничто.

Правило за правилом, пример за примером. По порядку, кратко, чётко, понятно. Его действительно слушали, ему не боялись задавать вопросы — и Тобирама постепенно начинал понимать, почему Мадара почти каждый день тратит время на малышню. Наверняка они слушали его с тем же вниманием, а может, и с большим...

— Ты кое о чем забыл упомянуть, — прозвучал его голос.

В мыслях? Нет. Тобирама вздрогнул, не понимая, как Мадара мог подойти незамеченным и даже постоять, слушая лекцию. Неужели он так непозволительно расслабился, что забыл о своих способностях сенсора? Но ведь ими пользоваться было так же привычно и легко, как дышать. Или же слишком привык считать, что этот Учиха не опасен? Настолько, что сам же забыл про свои правила? Замечательный же из него наставник, если так...

— Есть еще одно правило, — продолжил Мадара. Он вышел из-за дерева, прислонился плечом к стволу, скрестил руки на груди. — Любое из предыдущих правил можно нарушить.

— Хокаге-сама, зачем они тогда вообще нужны? — не выдержал Фукуро. — Зачем они нужны, если их можно нарушать?

Смелый. Кажется, он самый старший из всех Сенджу, кто пришёл сюда.

— Зачем вообще вся эта морока с правилами нужна? — Мадара повторил вопрос, его звучный голос, хоть и негромкий, легко перекрывал шепотки детей. — Дело в том, что если следовать им, каждый шиноби будет знать, что он может ожидать от других. Это важно: знать, когда всё в порядке, а когда нужно атаковать и защищаться. Однако эти правила — это ещё не вся жизнь, они не могут описать всё, что только может случиться.

Тобирама прищурился: мелкие выглядели озадаченными. Хотелось верить, что они сейчас вспоминают рассказанное и пытаются разобраться, кто прав: хокаге, пришедший с такими громкими заявлениями, или же всё-таки он сам, прочитавший им такую замечательную лекцию.

— Правила нужно знать для того, — Учиха сделал короткую паузу, — чтобы понимать, когда их можно нарушить.

Тобирама напрягся, с трудом заставив себя сидеть всё так же прямо, не оглядываясь на Мадару. Ярко вспомнилось, как он тогда, ничуть не сомневаясь, убил двоих соклановцев. Это явно будет не самый подходящий пример, это точно не то, чему стоит учить детей, — но будет странно, если Мадара вспомнит что-то иное.

Учиха чуть улыбнулся. Наверняка заметил, как он нервничает. Остаётся надеяться, что дети не так наблюдательны, вроде бы, среди них еще никто не может использовать шаринган.

— Пример? Хмм, — Мадара демонстративно задумался. Почесал подбородок, поправил перчатку, непозволительно медля. — Да хотя бы уже упомянутое правило двадцать пять. Как там оно звучит, м?

— Шиноби не должен плакать, — мгновенно выпалила та девчонка, Аки.

Удивительно, что он захотел её видеть своей личной ученицей, и хорошо, что её родители не осмелились возразить. Признаться, и он сам был не прочь с ней позаниматься. Родная стихия, очень большой для её возраста объём чакры, редкая усидчивость — и зачем Аки Мадаре с его огнём? Чему он сможет её научить, кроме самых основ?

А Учиха благосклонно кивнул девочке:

— Верно. А вот и пример. Однажды на берегу реки сидел один мальчик и наблюдал за её течением. К нему пришёл его друг, и, как бы не пытался этот мальчик скрыть слёзы, друг всё-таки их заметил и расспросил, что случилось. У того мальчика погиб брат — и друг нашел те слова, которые смогли его успокоить. И он рассказал о своей мечте — мире без войн.

Он немного помолчал. Тобирама ощутил на себе его пристальный взгляд.

— Того мальчика звали Хаширама Сенджу, — пауза, — а благодаря тому рассказу, благодаря тому, что друзья узнали, что их мечты схожи, сейчас появилась Коноха.

— А кем был его друг? — Аки совсем осмелела и не унималась, даже чуть привстала.

Он всё-таки позволил себе глянуть через плечо. Мадара выглядел задумчивым, смотрел вдаль, в небо. Молчание затянулось.

— Это был я, — наконец ответил он.

Тобирама едва слышно выдохнул, задумался: эту историю сейчас он ведь рассказал не только детям, но и ему, так ведь? И спрашивать нельзя, ни сейчас, при детях, ни позже, когда это будет уже совсем неловко.

— А понимание, когда о правилах следует забыть, придёт с опытом, — хокаге строго оглядел присмиревших детей и так же тихо, как пришёл, скрылся за деревьями.