Традиция (гет)

Дейра беспокойно ходила взад-вперёд, не находя себе места. Тяжёлый, подбитый мехами плащ с вышитым красным бархатом драконом таскался позади, тянул к полу, заставляя упасть, сломиться, сдаться. Но Дейра упрямо удерживалась на ногах, не позволяя себе такой роскоши, а всем остальным — такого удовольствия. Остановившись около высокого окна, она упёрлась ладонями о подоконник и мысленно перенеслась на раскинувшийся у её ног внутренний двор Драконьего Камня. Там всё было по-прежнему. Там, как всегда, были дети, крики, бои на деревянных мечах, игры в прятки, догонялки и другие забавы. Всё было, как обычно, как будто это был самый обычный день, будто ничего ужасного не собиралось случиться буквально через какие-то несколько часов, будто через эти несколько часов её жизнь и не закончится вовсе. Самый обычный день, только вот спуститься туда, на растерзание холодному ветру и моросящему дождю, ей было нельзя — нельзя было забыть обо всех бедах и печалях, ведь… «Ведь ты принцесса!». Уж лучше бы она была обыкновенной простолюдинкой. «Ведь ты уже не девочка!», «Ведь ты уже женщина!». Какая она женщина? Женщиной она себя ни капельки не чувствовала! «Ведь ты выходишь сегодня замуж!». Пожалуйста, пожалуйста, не говорите этого, замолчите!

Дейра зажмурилась, изо всех сил стараясь удержать рвущиеся наружу слёзы. Драконы не плачут, всегда твердили ей. Но ведь она не дракон, и настоящего дракона у неё нет — ей так и не хватило храбрости оседлать даже самого спокойного из них. Значит, можно и поплакать?

— Принцесса, — позвала сзади тоненьким голоском служанка. — Миледи, мне было приказано подготовить вас к церемонии.

Дейра безмолвно прошла к креслу у зеркала и села так, чтобы даже случайно не увидеть собственного отражения. Не на что там было смотреть — никого знакомого она уже не увидит, только бледную тень себя прежней.

Дейра чувствовала прикосновения к её волосам щётки и холодных проворных пальцев, но в то же время у неё складывалось ощущение, будто всё это происходит и не с ней вовсе, а с какой-то другой грустной девушкой, готовой в любое мгновение разразиться рыданиями. Но вот только навряд ли на свете была ещё одна такая девушка.

— Вы будете самой красивой невестой во всех Семи королевствах, миледи, — нежно пропела служанка. К чему бы это? Чтобы подбодрить? Утешить? — Принцу Мейгору очень повезло.

Дейра ничего не ответила, чувствуя, как тошнота подступает к горлу при упоминании единокровного брата… и будущего мужа.

— Всё готово, миледи, — снова сделала попытку угодить ей служанка. — Хотите взглянуть на себя? — Дейра молчала, уставившись на каменную стену перед собой. — Хотите, чтобы я осталась с вами? — уже ни на что не надеясь, вновь спросила девушка. Так и не получив никакого ответа, она откланялась и поспешила уйти, тихо затворив за собой дверь.

Время стремительно мчалось, унося с собой последние мгновения детства и счастья. Когда за Дейрой пришли рыцари Белой Гвардии, за окнами уже начинало смеркаться. Как почётный эскорт (или как охранники девицы, которая не желает выходить замуж?) они встали по обе стороны от неё — каменные изваяния во всём белом, готовые в любой миг обнажить мечи и отдать жизни за Таргариена… и убить за него. Они всегда вызывали у Дейры восхищение — всегда, но не сегодня. Сегодня они вели её на верную гибель.

Септа Драконьего Камня была полна народу — замковые слуги и жители, вассалы, многие из которых, как Веларионы и Селтигары, преодолели нелёгкий путь через Узкое море, Верховный Септон, стоявший у алтаря и, подслеповато щурясь, глядевший на неё, ну и Таргариены, конечно же, её семья. Отец и тётя Висенья стояли в первых рядах, до странности схоже, будто невзначай, положив руки на эфесы своих мечей. Эйнис с двухгодовалой любопытно и беспокойно крутившейся малышкой Рейной на руках и Алисса, в скором времени собиравшаяся вновь понести ребёнка, стояли чуть позади. Дейра помнила их свадьбу. Эйнис и Алисса тоже росли вместе и тоже знали друг друга всю жизнь, и их брак не казался несчастливым. Но одно дело Эйнис, другое — Мейгор, одно — Алисса, и совсем противоположное — она. Если бы сегодня именно Эйнис ждал её у алтаря, всё было бы намного, намного легче. И самой Дейре тоже было бы легче.

Но там стоял Мейгор. Младше её на три года, он, тем не мене, возвышался над Дейрой, словно дракон, жёсткий, жестокий и смертельно опасный. Она всегда опасалась его, старалась держаться на разумном расстоянии, но кто-то — может, боги, а может, отец и Висенья — сыграл с ней злую шутку, и теперь она навсегда свяжет свою жизнь с этим чудовищем.

Дейра шла к Мейгору, не понимая, как и зачем она это делала. Как, если колени нещадно тряслись, она продолжала удерживаться на ногах? Зачем она идёт, почему не убежит, ведь белогвардейцы уже не сопровождают её? Но она шла и шла, а Мейгор становился всё ближе и ближе. Вот он улыбнулся ей, и по коже побежали противные мурашки. Дейра глубоко задышала. Она не была храброй, и дракона, который мог бы быть храбрым за неё, у неё не было, но всё-таки она не побежит.

Мейгор, поймав её руки, взял её ладони в свои и развернул лицом к себе. Дейра опустила голову, будучи не в силах выдержать его взгляд.

Теперь, когда ей хотелось поскорее со всем этим закончить, время тянулось как никогда медленно. Верховный Септон бубнил и бубнил свои молитвы, Мейгор всё так же сверлил её взглядом, как, впрочем, и все собравшиеся, а корсет молочно-белого подвенечного платья, расшитого золотой и серебряной нитью и драгоценными камнями, мешал дышать полной грудью, но, что было хуже всего, мешал жить.

Часы, а может, годы спустя Верховный Септон замолчал, выжидающе уставившись на неё. Почти механически Дейра произнесла положенные, практически вбитые в голову, слова. Она чувствовала, как отец снимал с неё плащ, а Висенья накидывала плащ Мейгора — точно такой же, как и её собственный, и защёлкивала большую застёжку в виде трёхглавого дракона Таргариенов у самой шеи. Дейра практически утонула в этом плаще, еле устояв на ногах. Снова заговорил Верховный Септон, потом послышались аплодисменты, и, только когда Мейгор, приблизившись, приник к её губам в поцелуе, Дейра догадалась, что церемония подошла к концу. Ну вот и всё. Теперь у неё есть муж — человек, которого она боялась и не любила с самого детства.

Путь до Великого Чертога Дейра помнила смутно, да и последовавший за ним пир — тоже. Вручение даров новоиспечённым мужу и жене, — ей и Мейгору, мелькала каждый раз в голове тревожная мысль, — пожалуй, врезалось в память лучше всего — скорее всего, из-за Висеньи, торжественно передавшей сыну Тёмную Сестру. Вино и мёд лились рекой, птица сменялась мясом, мясо — рыбой, пироги чередовались с пирогами, гости пьянели и становились раскованнее и шумнее, обычно хмурый отец повеселел, Алисса и Рейна незаметно ускользнули, сбегая от начавших зарождаться буйств, Мейгор, её муж, о чём-то лениво переговаривался с Эйнисом. Не поддались всеобщему веселью, пожалуй, только Висенья, никогда не позволявшая себе расслабиться, и сама Дейра, не замечавшая ничего вокруг.

Пир подошёл к концу, и Дейру, грубо вытащив из-за стола, окружили мужчины. Подняв её на руки, они смеялись, срывая с неё плащ, платье и сорочку, трогали и отпускали грязные шутки, а от винного духа, исходившего от них, не возможно было сделать даже вздоха. Тот момент, когда её втолкнули в спальню, стал её спасением, думала Дейра… но боги сразу же разубедили её в этом. Там, в тускло освещённом пламенем одного лишь камина помещении, её уже ждал он, её муж, полностью обнажённый, так же, как и она сама. Дейра зажмурилась.

Боль — то единственное, что запомнилось ей от первой брачной ночи. Там, в той комнате, не было ни Мейгора, ни её самой, только боль. Были и дикое унижение, и стыд, и позор, но боль возвышалась над всем этим, как королева, прочно захватившая всё её существо, как в своё время родители и Висенья завоевали шесть из семи королевств.

Едва начало светать, Мейгор, полный радости, гордости и воодушевления, унёсся оповестить весь Драконий Камень о том, что зачал сына.

Пусть так, пусть он зачал сына. Каждому ведь своё. Каждому своё. Прежней Дейры Таргариен, к примеру, больше не было, и даже тени её прежней не осталось.